Читать книгу Великолепная десятка: Сборник современной прозы и поэзии - Коллектив авторов - Страница 8

Межа

Выщерблена. Надломлена. Боли нет.

Вышедшая за хлебом от зол и зрелищ –

Дышит ли по ком ещё там, на дне?

Смотрит ли ещё на кого сквозь щели?

Пепельная. Потерянная. Не зола.

Выбелена ветрами (согнать – не сдюжат).

Мёртвая, исковерканная земля.

Каменная. Ничья. Не душа, а туша.

Жги её, жаль, охаживай горбылём.

Соки тяни – вытягивай хворь и жилы.

Быть ей вовек заброшенной – топь и лёд.

Яма сама себе. А тебе – могила.

Капище никудышное. `Что богам?

Каждому – свет в горсти да краюху неба.

Не привыкать к удаляющимся шагам,

Медным гвоздям, кистям, километрам крепа.

Каждого – жаждою, гордостью из горла.

Хмель бестолков от зелья – слаба, солова.

Вон бы!

но

занавешены зеркала

Немостью взгляда над хрусткой холстиной слова.

Шоколадница

Октябрьский дождь без суеты.

Не выест глаз, но сердце выест.

Вот так и тянемся в скиты.

И не торопимся на выезд.

С камином в каменном дупле.

Бежать от одури туманной –

Цедить «Бордо», сидеть в тепле,

Смакуя дымности «гаваны».

А за окном… Да пусть его –

Пройдёт и он зубною болью,

Который зол – который год –

За понуждение к разбою

На горемычный календарь

(Как будто этот в чём повинен).

И вот уж пишет Лиотар,

Вздохнув, название картины.

Мадам приносит шоколад.

Душа больна и просит яду.

А кто сказал, что там – не яд?

Кто сочинил сию балладу?

Осенний сплин. Осенний плен.

В его промозглой сердцевине

И лень писать, и думать лень

Над всякой подписью к картине.

Чистейший взор – чистейший вздор.

И словно в старое корыто

Октябрь накапает в фарфор

Миндальной фуги цианида.

Дым

Она приходит к нему ночами.

Целует волосы, гладит лоб.

В окошко курит. Включает чайник.

Даёт забыться. Берёт тепло.

И вышивает ему кисеты

– Собака чёрная греет бок –

Сама с собою ведёт беседы:

Мол, надо как-то сменить замок –

Ключи ржавеют. Ржавеют жала.

А прошлой ночью пропал клубок.

Она старуха. Она устала

Перелицовывать одеяло,

Взбивать подушки. Взводить курок.

Мелькают пальцы – в узлах артритных

Сокрыта вечность, которой нет.

На чёрном бархате: «Маргарита»,

«Сафо», «Офелия», «Нора», «Vita».

Рассвет слезится. Готов кисет.

Она уходит. Скамейка в парке –

Дощатый, крашеный в зелень трон.

Царицей сядет твоя кухарка.

Буханкой чёрствой. Кормить ворон.

И думать, думать… О том ребёнке,

Во сне зовущем тихонько мать.

Любовь откликнется тонкозвонно

В словах, которыми `должно звать

Туда, где кануло всё земное,

Где иней высох в седой песок.

И вместе сели бы с ним в каноэ –

На остров чёрный, на Вечный сон.

…А он стареет. А он находит

Везде мешочки, надеясь: там –

Конфеты, краски, июли, ноты…

А там – то пусто, то просто хлам:

И букв щепотки, и ветер в поле,

И пепел цвета молочных рек.

А он не знает, что жив и болен

Любовью – кровью на серый снег.

И вот он курит. И вот он дышит.

Тем самым светом, который – тот.

Мешочек славный: узорно вышит.

И день проходит. И ночь придёт.

…Она не станет греметь ключами –

Такая глупость. Людская блажь.

Шитьё приносит. Включает чайник.

Отдать надежды. И взять тепла.

…Рассветы-Леты-туманы-манны.

Шагнуть привычно в вороний грай…

Она старуха. Её романы –

Не знать романов, не строить планов,

Уйти до света. Одной. Румяной.

Оставить осень. Косу забрать.