Читать книгу Публичная речь и ее просодический строй - Группа авторов - Страница 6

В основе современного понимания этоса публичной речи лежит установка на двустороннюю коммуникацию, в которой интересы и потребности аудитории считаются приоритетными для оратора. По мнению Ю. В. Рождественского, риторика не должна ограничиваться вопросами, связанными с созданием речи: «Поскольку в любом виде словесности воспринимает речь отдельный человек – получатель, и целью создателя речи является склонить получателя к своим предложениям, риторика восприятия речи важнее риторики создания речи. Риторика восприятия речи управляет риторикой создания речи, т. к. получатель речи задает создателю речи этические и смысловые границы для изобретения» [Рождественский, 1999: 135].

Значение «фактора слушателя» отмечается большинством современных риторических теорий. Аудитория стала ключевым аспектом «новой риторики» Х. Перельмана и Л. Ольбрехт-Тытеки, чья теория аргументации построена на принципе адаптации всей аргументативной системы к убеждениям аудитории. При этом рассматривается три вида аудиторий: сам говорящий, универсальная (идеальная) и конкретная (реальная) аудитории. По мнению авторов, для того, чтобы убедить реальную аудиторию, ритору необходимо создать некий конструкт, «образ» идеальной аудитории, который складывается на основании собственных представлений и опыта оратора. «Новая риторика» Перельмана заложила основы для изучения риторической коммуникации в кросс-культурном контексте. Перельман и Ольбрехт-Тытека признавали, что «каждый индивид, каждая культура имеют свое собственное представление об универсальной аудитории. Изучение этих различий было бы очень поучительно, поскольку позволило бы нам узнать, что люди в различные периоды истории считали истинным и объективным» [Perelman, Olbrechts-Tyteca, 1969: 33]. Это высказывание, кроме того, косвенно демонстрирует, что аудитория является носителем этоса: ее отношение к действительности, ценности, установки отражают изменения этоса в исторической и культурной перспективе.

Заметный вклад в разработку проблем эффективного взаимодействия между участниками риторического дискурса внес американский философ Кеннет Берк. Развивая идею об «идентификации», происходящей в процессе общения, Берк постулирует, что убеждение имеет место тогда, когда риторы формируют связи со своими слушателями и говорят с ними на их собственном языке.

Идентификация является одной из определяющих идей современной риторики. В психологии и социологии идентификация означает самоотождествление индивида с другим человеком, группой, образцом. Описывая риторическую деятельность в терминах групповой психологии, К. Берк отмечал, что люди используют язык не столько для поиска истины, сколько для совместных действий. При этом, стремясь определить свое место в мире, люди ищут черты сходства и различия между собой и другими, они сотрудничают с теми, с кем они себя отождествляют, и отчуждаются от тех, кто на них не похож. В этом смысле идентификация противопоставляется отчуждению. Ее значение заключается в объединении людей с помощью языка. Берк подчеркивал, что «язык – это символическое средство, побуждающее к сотрудничеству людей, по своей природе реагирующих на символы» [Burke, 1962: 43].

По сути, идентификация – это механизм оптимизации взаимодействия между оратором и аудиторией. Причем, идентификация имеет двусторонний характер: с одной стороны, ритор сознательно ищет точки соприкосновения со слушателями, с другой стороны, идентифицируя себя с ритором, аудитория становится с ним как бы одним целым. Важно, что идентификация ни в коей мере не предполагает утрату участниками коммуникации собственной идентичности, каждый человек сохраняет свою индивидуальность и свои мотивы.

В риторической деятельности, идентификация помогает преодолеть отчуждение между людьми, которое возникает в процессе общения в связи с их индивидуальными отличиями (пол, возраст, этническая принадлежность, вероисповедание, образовательный и социальный статус, жизненный опыт и т. д.). В этом смысле ее можно рассматривать как инструмент, регулирующий взаимоотношения участников коммуникации. Концепция идентификации принципиальна для понимания способов и механизмов реализации главной задачи риторики – убеждения, поскольку любая форма убеждения предполагает необходимость идентификации. «Если риторы уделяют особое внимание стилю и форме презентации, они могут убедить тех, кто идентифицирует себя с этой формой или стилем. Если они строят свое выступление на апелляции к фактам, это будет действенным для тех, кто идентифицирует себя с такой формой убеждения. Если инструменты ритора – манипуляция и обман, они убедят тех, кто идентифицирует себя с такими стратегиями. Суть идентификации в выборе между теми и другими» [Sloane, 2001: 371].

Еще одно направление исследований аудитории связано с изучением идеологических установок слушателей, их мотивов и потребностей. Например, американский ученый Эдвин Блэк [Black, 1970] установил, что в тексте присутствуют маркеры не только идеологии оратора, но и идеологических установок аудитории. О. Уолтер исследовал влияние мотиваций аудитории на риторическую деятельность оратора: «Для аудитории с определенными мотивами и потребностями определенный оратор будет иметь определенный этос, но для аудитории с другими потребностями он будет иметь совершенно другой этос» [Walter, 1983: 41].

При всех отличиях в понимании этических норм, определяющих характер взаимоотношений оратора и аудитории, общим для современных риторических систем, как отечественных, так и зарубежных, является сам факт признания двустороннего характера коммуникации и активной роли аудитории в риторическом дискурсе.

Взаимодействие оратора и аудитории определяется факторами пресуппозиции и постсуппозиции, которые в совокупности образуют такое явление, как «коммуникативная суппозиция». Пресуппозиция – это предположение говорящего (оратора) о фонде релевантных знаний и, шире, личности слушающего (аудитории). В ходе общения говорящий по существу обращается к воображаемому им слушающему, к тому образу слушающего, который он имеет заранее или создает в своем сознании по мере развития общения. Постсуппозиция – представление слушающего о личности говорящего (оратора) и подлинном смысле его речи [Блох 2007: 8].

Применительно к риторическому дискурсу можно предположить, что регуляция общения будет пресуппозиционно-оправданной, продуктивной, если представление оратора об аудитории максимально соответствует ее объективным характеристикам. В то же время образ оратора и смысл его сообщения должны соответствовать ожиданиям слушателей. В связи с этим важным этапом риторической деятельности является предварительный анализ аудитории.

В последние десятилетия многочисленные исследования в области социологии, психолингвистики, теории коммуникации создали основу для разработки методики анализа аудитории. Такой анализ считается необходимым условием оптимизации влиятельности публичной речи (А. К. Михальская, Е. Н. Зарецкая, М. Р. Львов, П. Сопер, L. Bostock, G. Phillips, R. Vicar, L. Fletcher и многие другие). Оратору предлагается оценивать состав аудитории по целому ряду параметров: пол, возраст, социальный и профессиональный статус, уровень образования, этническая, национальная и конфессиональная принадлежность, добровольность присутствия, заинтересованность в обсуждаемых проблемах и т. д. Анализ аудитории дает возможность оратору составить ее обобщенный портрет и соотнести свои цели и задачи с интересами и потребностями аудитории.

Следует особо подчеркнуть, что специфика современного этоса, описанная выше, определяет и способы реализации «сверхзадачи риторики – убедить «другого» (Безменова). Как отмечает Д. Франк, «риторика стремится выработать репертуар стратегий, коммуникативных принципов и формальных моделей употребления, применяемых говорящим и слушающим, когда они стремятся эффективным и адекватным образом взаимодействовать между собой и достигать своих коммуникативных целей» [Франк, 1999: 262]. Иными словами, не воздействие, а взаимодействие становится мерилом эффективности публичной речи. В связи с этим важным этапом планирования и подготовки выступления является соотнесение целей оратора с интересами, ожиданиями, мотивами аудитории. Однако даже самый тщательный анализ аудитории не всегда дает возможность предусмотреть и учесть всю совокупность индивидуальных и коллективных мотиваций аудитории, что делает исход коммуникации относительно непредсказуемым. В принципе возможны три следующих сценария: 1) цели оратора реализованы так, как планировалось; 2) цели не реализованы: слушатели отказываются взаимодействовать с оратором и проявляют негативную реакцию; 3) воздействие реализовано, но не в той форме, которую планировал оратор.

Очевидно, что успех публичной речи в значительной степени зависит от готовности слушателей стать участниками риторической деятельности. В этой связи, в рамках этоса, отдающего приоритет «другому», особое значение приобретает разработка принципов, обеспечивающих успешность двусторонней коммуникации. Так, А. К. Михальская выдвигает в качестве первого закона современной общей риторики «закон гармонизирующего диалога». Согласно данному закону «эффективное (гармонизирующее) речевое общение возможно только при диалогическом взаимодействии участников речевой ситуации» [Михальская, 1996: 80]. По мнению автора, этот закон требует, чтобы оратор воспринимал аудиторию не как пассивный объект своей деятельности, а как активного участника коммуникации. На основе диалога с аудиторией оратор должен стремиться «пробудить собственное «внутреннее слово» слушателя, установить гармонические и двусторонние отношения с адресатом» [там же: 83]. Закон «гармонизации» отношений между участниками коммуникации отражает основное требование этоса: ориентация на «другого» не на основе однонаправленного воздействия, а на основе активного двустороннего взаимодействия.

В зарубежной литературе для характеристики оптимальных отношений между участниками коммуникации широко используется термин “rapport”, обозначающий отношения, основанные на согласии, взаимопонимании и гармонии. Анализ современных исследований в области риторики и теории коммуникации позволяет выделить несколько ключевых слов, которые используются при описании особенностей взаимодействия оратора и аудитории: «диалог», «гармония», «общение», «консенсус». При сходстве констатирующей части положений об ораторско-аудиторном взаимодействии представители различных школ расходятся в понимании стратегий и механизмов, регулирующих такое взаимодействие. Большинство авторов считают, что гармонизация отношений достигается в основном за счет адекватного риторического поведения оратора – умения установить и поддерживать коммуникативный контакт, отслеживания обратной связи с аудиторией, придания публичной речи диалогизированного характера, правильного выбора вербальных и невербальных средств и т. д. Некоторые авторы (в основном представители американских научных школ) вслед за Кеннетом Берком стремятся выявить психологические механизмы, которые позволяют достичь желаемого взаимодействия между участниками риторической коммуникации. В этой связи отношения между оратором и аудиторией рассматриваются через призму межличностных отношений, для характеристики которых используется целый ряд специальных понятий: «empathy», «affinity», «synergie» (К. Кугл, Л. Келли, Р. Викар, В. В. Кулешов).

Понятие «empathy» (сопереживание) вписывается в теорию идентификации К. Берка. Сопереживание основано на способности человека представить, каковы чувства другого человека, поставить себя на его место. Это качество рассматривается как необходимое для участников коммуникации, поскольку оно способствует достижению открытости и активного восприятия. Второе качество, во многом сходное с первым, – affinity (близость, родство) – взаимопонимание между людьми, основанное на их биологическом и духовном сходстве. Именно на базе этих двух качеств в процессе коммуникации формируются гармоничные отношения между ее участниками (rapport), т. е. отношения симпатии и уважения.

Как отмечает Дж. Филлипс, «гармония в отношениях порождает особое взаимопонимание и создает уникальные условия коммуникации» [Phillips, 1984: 253]. Если участники коммуникации понимают и разделяют чувства и взгляды друг друга, коммуникация становится взаимовыгодной [Кулешов, 2001: 10]. Кроме того, в рамках данных рассуждений предлагается и особый критерий успешности коммуникации, synergie. Считается, что при совместной деятельности людей вырабатывается дополнительная энергия, деятельность приобретает особую эффективность. Синергетический эффект связан с тем, что в ходе взаимодействия, в том числе и речевого, люди не только генерируют собственные идеи, но и способствуют порождению идей другими. Такой результат может расцениваться как отражение эффективности гармоничной риторической коммуникации.

Итак, стремление к гармоничной коммуникации является в настоящее время общепризнанным приоритетом риторической деятельности. Современными авторами предлагается множество способов достижения гармонии между участниками риторического дискурса, от научных, рациональных, до интуитивных, не имеющих в настоящее время научного обоснования. Действительно, не все в успешном взаимодействии оратора и аудитории можно объяснить риторическим мастерством оратора. Не случайно с античных времен риторика считалась не только наукой, но и искусством, в котором не всегда возможно «поверить алгеброй гармонию». В связи с этим, среди факторов, влияющих на характер отношений оратора и аудитории, часто называют «магнетизм» личности оратора, его харизматичность. По мнению Р. Викара, «убедительность оратора зависит от совпадения “химических составов” (personal chemistry)» [Vicar, 1994: 18].

Следует отметить, что с развитием теории информации такого рода явления, находящиеся за пределами смысловой струтуры текста, но оказывающие заметное влияние на процесс коммуникации и ее результат, получили научное объяснение. Речь идет о так называемой фасцинации (Ю. В. Кнорозов), или фасцинативной компоненте коммуникации.

Согласно определению Ю. А. Шрейдера, «сущность фасцинации состоит в создании у адресата некоего настроя, установки на взаимопонимание» [Шрейдер, 1974: 61], при этом фасцинация подобна позывным, за которыми может не последовать никакой новой информации, однако для адресата может быть существенным само наличие переданных ему позывных. Для объяснения природы фасцинации и ее функционирования в речевой коммуникации Ю. А. Шрейдер использовал аналогию из области радиотехники: он уподобил фасцинацию высокочастотным несущим колебаниям, а информацию низкочастотной моделирующей компоненте, поскольку содержание радиосигнала несет именно низкочастотная компонента. Именно она преобразуется, в конце концов, в слышимый или видимый адресатом сигнал. Но без несущей высокочастотной компоненты была бы в принципе невозможна передача сообщения. Таким образом, фасцинативная компонента обеспечивает оптимальное взаимодействие между участниками коммуникации. В этом смысле все те вербальные и невербальные средства, которые способствуют передаче информации за счет поддержания работы канала связи между оратором и аудиторией, являются фасцинативными.

Ю. М. Лотман отмечал, что фасцинативные элементы, лишенные собственного семантического значения, «могут выступать как внешние коды, под влиянием которых перестраивается словесное сообщение» [Лотман, 2004: 167].

Высокой степенью фасцинативности могут обладать различные элементы риторического дискурса: тема выступления, сам оратор, его внешность, одежда, невербальное поведение. Высоко фасцинативны средства речевого контакта различных языковых уровней, поскольку они непосредственно ориентированы на обеспечение работы канала связи. Это свойство единиц контакта порождено также их ритуализованным, рекуррентным характером: как известно, фасцинация по своей природе связана с ритуализованностью коммуникативных процессов. Важным для данного исследования представляется наблюдение о высокой фасцинативности фонетических средств, сделанное некоторыми учеными, относящими фасцинативность к числу древнейших средств человеческого голосового аппарата (И. И. Ревзин, А. Е. Войскунский). Действительно, именно голос обеспечивает непрерывное изменение параметров сигнала, необходимое для восприятия передаваемой информации. Любой текст приобретает дополнительную фасцинативность, когда он становится звучащим.

Контакт оратора и аудитории, несомненно, является необходимым условием эффективной риторической коммуникации. Изучение сферы коммуникативного контакта приобрело особую актуальность в последние несколько десятилетий, причем исследованиями в этой области занимаются представители различных научных дисциплин: психолингвистики, прагматики, риторики. На основе этих исследований постепенно складывается «теория контакта». Коммуникативный контакт признается важнейшей составляющей человеческого общения, имеющей универсальный характер (Е. Ф. Тарасов, Ю. А. Сорокин, А. Е. Войскунский и др.). Как подчеркивает А. Е. Войскунский, «сложившаяся в результате эволюции форм человеческого общения система вербальных и невербальных показателей коммуникативного контакта оказалась высокоэффективной и высокодинамичной, обеспечивающей все многоообразие человеческих контактов» [Войскунский, 1990: 128].

В публичной речи коммуникативный контакт приобретает особый функциональный статус: поскольку этот вид речевой деятельности отличается целенаправленностью и наличием замысла, коммуникативный контакт является, прежде всего, способом реализации замысла оратора и его риторических задач. В этом смысле весьма актуальной представляется концепция отечественных ученых, рассматривающих контакт как отражение потребности в общении (А. А. Леонтьев, А. Е. Войскунский). «Для того, чтобы состоялся акт общения, необходима двусторонняя активность двух субъектов, у каждого из которых актуализируется потребность в общении, предметом которой выступает другой субъект» [Войскунский, 1990: 131]. Это положение вполне применимо к риторической коммуникации. Действительно, оратор по роду своей коммуникативной деятельности изначально имеет потребность в общении с аудиторией, его задача заключается в том, чтобы сформировать такую потребность у аудитории. Если потребности оратора и аудитории «взаимно опредмечиваются» (Войскунский), возникает коммуникативный контакт.

Специфика коммуникативного контакта в публичной речи заключается, кроме того, и в том, что его наличие является необходимым условием реализации риторического воздействия (убеждения).

Для риторической теории и практики особенно важным представляется вопрос о способах установления и поддержания коммуникативного контакта. В основе подходов современной риторики к этому вопросу лежат, с одной стороны, разработки в области психолингвистики и теории коммуникации, с другой стороны, идеи современной прагмалингвистики.

Как мы уже отмечали, психолингвистические исследования направлены на выявление способов актуализации потребности в общении. Для решения этой задачи предлагается учитывать социальные и когнитивные установки потенциального партнера по коммуникации, которые должны вступать в «резонанс» с когнитивным содержанием сообщения. Отметим, что важность всестороннего изучения потребностей и установок (в том числе социальных и когнитивных) потенциального партнера (аудитории) подчеркивается и в риторике. В практическом смысле данная задача решается с помощью анализа аудитории (составления «портрета» аудитории).

Вступая в «борьбу за контакт», оратор использует специальные средства контакта. Репертуар риторических стратегий, обеспечивающих контакт, может быть достаточно разнообразным. Интересное исследование по установлению наиболее эффективных приемов контакта в публичной речи было проведено группой ученых под руководством А. Е. Войскунского [Войскунский, 1990]. На основе специально разработанной методики были выявлены следующие приемы: ссылка на авторитеты, применение экзотических терминов, понятий, имен и названий, использование цитат, указание на значительность затрагиваемой проблемы, применение риторических восклицаний и вопросов, обращение к широко известному факту или событию, нарушение ожиданий слушающего, ввод ложного персонажа и т. д. Заметим, что все эти приемы хорошо известны и подробно описаны в трудах по риторике, однако авторы психолингвистического исследования предприняли попытку установить, какие психологические механизмы обеспечивают их эффективность как средств контакта. Например, апелляция к авторитету воздействует на слушателей, потому что с психологической точки зрения люди чувствуют себя увереннее, когда они знают о поддержке со стороны других людей.

Опытный оратор, владеющий обширным репертуаром приемов и средств контакта, выбирает те из них, которые соответствуют предмету и целям выступления, составу аудитории, ситуации общения. Представляется, что в публичной речи, в которой коммуникативный контакт имеет принципиальное значение и заранее планируется оратором, существует два уровня его реализации. К первому можно отнести приемы и средства, которые непосредственно предназначены для обеспечения работы канала связи. Эти фасцинативные единицы, ритуализованные и рекуррентные, характеризуются избыточностью и изолятивно-коммуникативным положением по отношению к окружению: они могут быть извлечены из текста, не разрушая его структурно-содержательной целостности. Они относятся к метареферентному плану текста. Известно, что метакоммуникативные высказывания «обслуживают надежность коммуникативного контакта» [Девкин, 1984: 42], а сферы контакта и метакоммуникации тесно переплетаются. В британской и американской риторической литературе средства контакта этой группы принято называть “hooks” («крючки») или “splashes” («всплески»), что подчеркивает их особый статус в тексте и планируемый характер.

Ко второму уровню относятся те риторические и языковые элементы и характеристики, которые, помимо контактной, выполняют и другие функции в публичном выступлении. Так, четкая логико-композиционная структура речи и убедительная, яркая аргументация обеспечивают передачу смысла сообщения, но в то же время способствуют тому, чтобы слушатели следили за ходом мысли оратора, т. е. косвенно поддерживают контакт. То же самое можно сказать о выразительности языковых средств: экспрессивная речь обладает большим контактным потенциалом, чем речь маловыразительная.

Пожалуй, можно говорить и еще об одном средстве контакта. Это сам оратор. Как мы уже отмечали, образ оратора, продуцируемый через текст, может быть высоко фасцинативным и способствовать контакту или контрфасцинативным, создающим коммуникативные барьеры.

Необходимо отметить, что в обширной научной литературе по проблемам коммуникативного контакта почти не затрагивается вопрос о месте и роли в нем фонетических средств (за исключением работ, посвященных фатическому общению – А. М. Анощенкова, И. А. Анашкина). Представляется, однако, что эта роль значительна. Действительно, публичная речь – это текст изначально созданный для устного воспроизведения. Как только оратор начинает озвучивать речь, аудитория начинает ее воспринимать, т. е. фонетические средства обеспечивают контакт. Мы уже отмечали выше, что фонетические средства фасцинативны по своей природе, поскольку они осуществляют «передачу сигнала». Ни один из представленных выше приемов «борьбы за контакт» не будет эффективен, не получив на стадии исполнения адекватного интонационного подкрепления. Более того, фонетическая некомпетентность оратора может привести к коммуникативному срыву.

В целом, весь набор фонетических параметров, традиционно рассматриваемых в риторике как составляющая эффективной публичной речи, так или иначе, способствует реализации коммуникативного контакта. Четкая дикция, звучность голоса обеспечивают передачу звукового сигнала, приятный тембр привлекает слушателей, вариативность тона обеспечивает поддержание связи с аудиторией.

Важнейшую роль в обеспечении контакта играет просодический контраст. Любое выраженное изменение одного или нескольких просодических параметров (тона, громкости, темпа) автоматически включает внимание слушателей. Особое место в арсенале фонетических средств контакта занимает паузация, в частности, риторическая пауза и риторическое молчание используются как способ поддержания обратной связи.

Коммуникативный контакт изучается и в рамках прагмалингвистических исследований, уделяющих особое внимание анализу речевых поступков, реализующих контакт между участниками дискурса. Ключевой категорией в этих концепциях является так называемый «коммуникативный кодекс», представляющий собой сложную систему принципов, регулирующих коммуникативное поведение. Прагматические принципы имеют своеобразное отношение к риторике. С одной стороны, они развивают риторические идеи, с другой стороны, на современном этапе они сами обогатили риторическую теорию. «Явное сходство между грайсовскими принципами кооперации и риторическими virtutes elocutionis (достоинствами слога) поражает исторически мыслящего исследователя» [Франк, 1999: 262)]. К числу таких исследователей, очевидно, относится и А. К. Михальская, которая провела сопоставительный анализ правил эффективного речевого общения, созданных Аристотелем, и принципов, разработанных Х. Грайсом, и пришла к выводу, что правила Грайса, по существу, являются современным переложением положений античной риторики [Михальская, 1996: 94]. Такое же наблюдение делает и Н. Н. Безменова: «лингвопрагматика развивает (сознательно или нет) многие риторические идеи» [Безменова, 1991: 70].

Представляется, что особый интерес ученых к правилам коммуникативного поведения был вызван, помимо прочего, теми изменениями этоса, которые произошли во второй половине прошлого века, и повлекли за собой понимание коммуникации как активного двустороннего процесса. Стремление осмыслить характер этого процесса, вписать его в рамки научного анализа, объяснить его закономерности побудило исследователей к разработке системы правил, регулирующих коммуникацию. Наиболее значительными из таких систем являются принцип кооперации Х. Грайса и принцип вежливости Дж. Лича. «Принцип кооперации – фундаментальный фактор, регулирующий процессы интерпретации текста слушающим и прогнозирования этой интерпретации говорящим» [Франк, 1999: 262]. В риторическом дискурсе принцип кооперации регулирует взаимодействие между оратором и слушателями, оптимизируя тем самым эффективность коммуникации.

В контексте настоящего исследования необходимо остановиться лишь на тех правилах коммуникативного поведения, которые имеют непосредственное отношение к взаимодействию оратора и аудитории. Принцип кооперации Грайса предполагает соотнесение коммуникативных действий с целью коммуникации и строится на основе четырех максим: полноты информации, качества информации, релевантности и манеры. Максима полноты информации требует, чтобы оратор соответствующим образом дозировал информацию, избегая как излишней, так и недостаточной информации. Согласно второй максиме оратор не должен сообщать ложной информации и информации, не имеющей достаточных оснований. Третья максима предписывает, что коммуникативный вклад должен быть уместным по отношению к цели сообщения. Четвертая требует, чтобы оратор выражался ясно, кратко и последовательно, избегая неоднозначных и непонятных слушателю выражений. Принцип кооперации постулирует, что оратор должен соотносить способы реализации своего замысла с возможностями аудитории [Grice, 1975]. Отметим, что в терминах риторики речь идет о соблюдении принципа уместности речи.

Сотрудничество оратора и аудитории проявляется в том, что само сообщение (публичная речь) должна порождать эффективное взаимодействие. Следует подчеркнуть, что максимы Грайса касаются в первую очередь содержательной, информативной стороны коммуникации, самого сообщения, текста. Межличностные отношения коммуникантов регулируются другим коммуникативным кодексом – принципом вежливости Дж. Лича. «В общем смысле можно определить принцип кооперации как принцип совместного оперирования информацией или как принцип циркуляции сведений в составе коммуникативного акта, а принцип вежливости – как принцип взаиморасположения коммуникантов» [Клюев, 1998: 110].

Максимы Дж. Лича формулируют социальные и этические основы взаимодействия участников коммуникации, регулирующие речевую коммуникацию в соответствии с требованиями этоса. Вежливое общение базируется на следующих максимах: такта, великодушия, одобрения, скромности, согласия, симпатии. Данные постулаты предписывают следующие правила речевого поведения: соблюдение границ личной сферы слушателя, необременение собеседника, позитивность в оценке партнера по коммуникации, неприятие похвал в свой адрес, неоппозиционность коммуникации (стремление избегать конфликтов), доброжелательное отношение к собеседнику [Leech, 1983]. По существу, максимы Дж. Лича представляют собой нормы этикета, соблюдение которых является необходимым условием эффективного межличностного взаимодействия участников коммуникации. В реальной речевой практике реализация принципов вежливости не всегда носит простой и прямолинейный характер. Как отмечал сам создатель этой теории, в процессе коммуникации могут возникать «конфликты максим», однако для риторического дискурса максимы вежливости важны, прежде всего, как общая установка на создание такой тональности общения, при которой слушатели ощущали бы себя равноправными и уважаемыми участниками коммуникации.

Следует отметить, что современная риторика естественным образом впитала идеи Х. Грайса и Дж. Лича. В большинстве современных риторических концепций именно на основании этих положений сформулированы принципы эффективного взаимодействия между оратором и аудиторией. А. К. Михальская говорит о необходимости дружелюбного и тактичного отношения оратора к аудитории. Е. Н. Зарецкая считает доброжелательное отношение к слушателю первым и главным постулатом риторики. А. А. Волков называет честность, скромность, доброжелательность и предусмотрительность главными этическими требованиями к оратору. Это еще раз подтверждает факт взаимопроникновения научных идей риторики и прагматики. В результате современная риторика перестала быть лишь «совокупностью наставлений говорящему» (Д. Франк), она стала и риторикой межличностного общения. Разработанный в рамках прагматики коммуникативный кодекс предлагает такой подход к риторической деятельности, при котором ориентация на аудиторию реализуется как на уровне самого текста публичной речи, так и на уровне непосредственного взаимодействия оратора и аудитории. По мнению Н. Н. Безменовой, теория Дж. Лича требует «создания двух взаимодополняющих риторик: риторики межличностного общения и риторики текста. Первая опирается на принцип сотрудничества, вежливости (этикета) и иронии. Вторая следует принципам размеренности, (обеспечивающей адекватное восприятие текста), ясности, экономии и выразительности» [Безменова, 1991: 70].

Представляется, что для публичной речи сфера межличностного общения коммуникантов не менее значима, чем сфера воздействия, поэтому риторика публичной речи совмещает в себе и риторику текста, и риторику межличностного общения. Очевидно, что именно оратор задает тональность, в рамках которой реализуются межличностные отношения. В соответствии с нормами этоса оратор демонстрирует уважение к слушателям, что реализуется в выборе определенных стратегий и тактик речевого поведения. К проявлениям уважения можно отнести вежливость и соблюдение речевого этикета.

Как известно, вежливость является неотъемлемой частью британской культуры речевого общения. Этот феномен неоднократно рассматривался исследователями прагмалингвистического и социолингвистического направления [Lakoff 1973; Kasper 1981; Карасик 2002]. С. Левинсон и П. Браун разработали универсальную теорию вежливости, предложив типологию коммуникативных стратегий и речевых единиц, реализующих «позитивную» и «негативную» вежливость. Позитивная вежливость проявляется в поддержке и одобрении собеседника, а негативная отражает нежелание ограничивать свободу собеседника, навязывать ему свою волю [Levinson, Brown, 1987]. Предложенная С. Левинсоном и П. Браун модель рассматривается «как стандартная теория вежливости, раскрывающая различные стороны статусной оценки человека» [Карасик, 2002: 79]. Эта модель применима и к анализу вежливых отношений участников риторического дискурса, в котором реализуются и стратегии позитивной вежливости, и стратегии негативной вежливости. Например, одна из стратегий негативной вежливости состоит в проявлении уважения посредством принижения собственного положения и возвышения положения адресата. Оратор может намеренно «снижать» свой образ, подчеркивая тем самым высокий статус слушателей.

Как мы уже отмечали, современные прагматические теории внесли заметный вклад в риторику, сформулировав принципы эффективного взаимодействия оратора и аудитории и предложив конкретные коммуникативные стратегии, реализующие эти принципы. Необходимо подчеркнуть, что прагмалингвистические исследования были посвящены изучению межличностного общения, в риторике же прагматические постулаты получили иное освещение, поскольку рассматривались в связи с взаимодействием оратора и аудитории в процессе риторической деятельности.

Ориентация на слушателя и установка на коммуникативное сотрудничество предполагает, что на каждом этапе риторической деятельности оратору необходимо отслеживать реакцию аудитории и модифицировать свое речевое поведение в соответствии с этой реакцией. Процедура постоянного поддержания обратной связи получила в западной литературе название «мониторинг». Некоторые современные авторы считают мониторинг шестым риторическим каноном, подчеркивая при этом, что классические пять канонов Цицерона относятся к оратору, в то время как шестой канон включает в риторическую деятельность слушателей [J. Phillips, R. Vicar]. По существу, введение данного канона в риторический обиход позволяет оратору соотносить свою риторическую деятельность с интересами и потребностями аудитории на каждом ее этапе.