Читать книгу Перед концом света. Синдром восьмидесятника - - Страница 3

Сотруднику, согласно правилам внутреннего распорядка, нельзя заниматься личными делами. Он обязан работать и выполнять трудовую функцию. Регламент, точнее его буква, – это святое. Опоздаешь на работу или хоть чуть-чуть задержишься после обеда – кадровая служба начеку: мгновенно руководству поступает докладная о лишении премии. Но два дня в неделю, если не случается форс-мажора, чиновники не могут его не нарушать: в пятницу будоражат себя предвкушением приближающихся выходных, а в понедельник делятся послевкусием со своими коллегами. И чем больше в коллективе женщин, тем ярче обмен впечатлениями, хотя порой для этого хватает нескольких мгновений. Правда, есть регламентом прописанный приятный ритуал, когда во время пятнадцатиминутного отдыха после двух часов работы позволяется почаёвничать и помимо всяческих сплетен пар спустить от переполняющих душу эмоций.

В муниципальном управлении по социальной поддержке населения, где служил Петрович, численность мужчин составляла менее десяти процентов: он, программист да водитель. Не избалованные вниманием сильного пола сотрудницы были естественны и открыты в своём поведении, без лишних проявлений жеманности и кокетства. Хоть и молодой, но помешанный на своих компах, вечно взлохмаченный, с красными глазами, программист Эдик абсолютному большинству из них был безразличен. Неинтересны в гендерном плане были и два перезрелых мужика: сам Петрович да грузный, редко, по своей лени, вылезавший из-за баранки служебного «хёндика» водитель Володя.

Вчера с самого утра узковато-длинный коридор управления чем-то походил на женское общежитие. День был неприёмный. Начальницу пригласили в администрацию на очередное совещание. Беспрестанно хлопали двери. Сотрудницы сновали друг к дружке в гости, оставляя за собой шлейфы ароматов лаков и духов. Не успевшие привести себя в нужный тонус дома наводили, как они шутили, «черты лица» прямо на рабочем месте. В такие минуты всевидящее око кадровой службы не представляло никакой опасности. Приёма нет. Начальница уехала. А в кадрах тоже работали женщины.

Заскочившая, как говорится, под звоночек Раечка, запахи парфюма которой последние два года службы вдыхал Петрович, переобулась и, запустив несколько солнечных зайчиков, когда поправляла причёску у зеркала на тыльной стороне дверцы плательного шкафа, быстро выпорхнула из кабинета. Пока образовалась свободная минута, можно поточить с приятельницами зубки.

Она появилась, когда в управлении меняли мебель, поставкой которой занимался её муж. Злые языки сразу нашептали, что на этой операции начальница хорошо наварилась, и сплетня одно время прошла по конторе. Петрович же не причислял себя к людям, выискивающим в любой луже только грязь, и сплетням не придавал значения. Раечка оказалась человеком позитивным. С её приходом в кабинете стало как-то по-домашнему уютней. А чтобы поглощать дурную энергию от сглаза недовольных посетителей, приволокла два огромных фикуса (затащить помогли работники её мужа). И вообще, она мгновенно влилась в коллектив. Добрая, подельчивая, в деньгах особо не нуждалась. На работу вышла, чтобы не оставаться одной дома, пока дочери-близняшки находились в садике.

В это последнее осеннее утро и сам Петрович был настроен благодушно: отчёты подбиты, планы по обследованиям выполнены. Загрузив компьютер, он принялся мышкой неторопливо вылавливать среди новостного хлама что-либо занятное.

Вообще-то в управлении доступ к Интернету разрешался только начальникам отделов. Но ему подключили в связи с актуальностью проблемы – приближалась Олимпиада. На Кубани аврально стали форсировать темпы создания безбарьерной среды для инвалидов, словно именно сейчас пришло время, чтобы все мы и наши гости срочно зажили по законам справедливого общества, как при коммунизме. Недаром же губернаторские трубадуры придумали слоган: «Если есть на свете рай, то это Краснодарский край!».

Итак, команда поступила – надо выполнять, хотя все прекрасно понимали, что из-за неподготовленной инфраструктуры в ближайшие годы жить «каждому по потребностям» у нас всё равно не получится. Как всегда бывает в таких ситуациях, образовывались потоки мутной жижи: от мелких подтасовок до неприкрыто наглой лжи, что давало возможность контролирующим органам держать на крючке завравшихся «передовиков». Но для начала всех собак спустили на отстающих (чтобы другие старались!). Лучше всего держаться в середнячках. Но это, оказывается, тоже большое искусство.

Петрович считался «махровым совком» – старался жить в согласии с моральным кодексом, чем вызывал недовольство среди местных чиновников. Район с показателями по безбарьерке плёлся где-то в хвосте. Краевое министерство по данным фактам проводило в управлении две проверки с объявлением выговоров. Начальница уже готова была распроститься с нерадивым аппаратчиком, однако в последний момент почему-то дрогнула: решила позволить ему «докоптить», как она выразилась, до пенсии. И вот в ноябре – видно, звёзды сошлись – всё получилось удачно: планы по всем показателям выполнили по-честному, без всяческих приписок и подтасовок.

Петрович неторопливо крутил колёсико мышки. Заголовки завлекали: «Опасные последствия олимпийской стройки», «Трамплин разваливается», «Мы не готовы мириться с ролью сырьевого придатка», «Великобритания может заменить бумажные купюры пластиковыми», «Тайна календаря майя»…

Ага, вот это, наверное, поинтересней: «Можно ли быть счастливым в такой несовершенной стране, как Россия?». Мгмм… Оказывается, грант на исследование выдан американцу, профессору Инглхарту. Петрович повторил, выдохнув полушёпотом: «Ин-гл-харту…» Ну и фамилия – аж горло дерёт. А что от америкоса можно ожидать? Читаем: «На данный момент русские находятся в числе самых несчастливых наций в мире… Несчастнее только население Ирака и Зимбабве». Ну, слава богу, дожили. Так вот, оказывается, почему гуляет по сайтам приписываемое В. Маяковскому четверостишие:

Петрович любил «коммунистического агитатора». В домашней библиотеке сохранил полное собрание его сочинений. По поводу же талантливой подделки провёл целое исследование. Не мог Маяковский написать про Зимбабве, потому что это африканское государство образовалось лишь в восьмидесятом году. Правда, свою «лесенку» он составлял в стихотворении «Американцы удивляются»:

А теперь вновь шагнул «через лирические томики, как живой» благодаря тайному подражателю.

Петрович от удовольствия готов был потирать руки: всё срослось. Зимбабве в «лесенке» оказалось неслучайно. Однако дальнейшему чтению про исследования Инглхарта и критическим рассуждениям помешала женщина. Раечка в спешке не прикрыла за собой дверь, и посетительница вошла не постучавшись, пахнув свежестью приятно манящего аромата. Запах таких духов в управлении был редкостью. Длинные каштановые волосы очаровательной незнакомки отливали шелковистым блеском.

В их конторе, как правило, клиенты другого сорта. Да и сотрудницы обычно дома красятся уже возле порога, когда в спешке перед работой надевают сапоги, а к услугам парикмахера прибегают лишь перед праздничными датами. Главное – успеть утречком волосы хорошенько расчесать, завязать в пучок, и сойдёт за свеженькую.

Холёной же, как известно, женщину делают лишние деньги и время, которое она может уделить себе любимой. Изысканная опрятность посетительницы, неброский макияж, отсутствие лишних деталей, словно над ней поработал талантливый скульптор, не смогли остаться не замеченными даже таким скромным ценителем женских прелестей, как Петрович.

Поздоровавшись и подойдя к столу, она обворожительнонежным голосом попросила согласовать проект реконструкции салона красоты, переоборудованного из двухкомнатной квартиры пятиэтажного дома.

И хотя день был неприёмный, Петрович не стал отказывать предпринимательнице в услуге: предложил ей присесть и принялся знакомиться с проектом. Правда, уже через несколько мгновений ему всё стало ясно.

– К сожалению, ничего не получится. У вас не включены мероприятия для беспрепятственного доступа маломобильных граждан.

– А зачем мне это нужно? – голос Красотки (как мысленно окрестил её Петрович) начал обволакиваться недовольно-капризной жестью. – Я ваш пандус за пятилетку не отработаю.

Кофейные шарики её зрачков, так гармонировавшие с блеском длинных волос, мгновенно прижало прессом насупившихся бровей.

– Поэтому проектировщики не внесли СНиП по доступности в техническое задание?

– Да-а. Я с ними договорилась.

– Лучше бы вы у них заключение взяли о невозможности установки пандуса, – мягко предложил Петрович, пытаясь вернуть беседу в миролюбивое русло.

Но темноглазая красавица поняла его речь по-своему, решив для себя, что с этим человеком тоже легко можно договориться.

– Чем меньше бумаг, тем меньше проблем. А пристраивать какую-то каракатицу я не хочу. К тому же услуги у меня дорого стоят – инвалидам они не по карману.

– Сейчас нельзя сдавать в эксплуатацию объекты без учёта доступности для маломобильных граждан.

– Вы меня не поняли. Я же сказала – со всеми всё улажено, поэтому никто на отсутствие пандуса не обратит внимания, – начала раздражаться женщина, но следом, многозначительно улыбнувшись, добавила: – А вас я обязательно отблагодарю!

– Ну, знаете, гражданочка, мы не на базаре, чтобы торговаться! – вскипел, поднимаясь со стула, Петрович. – Забирайте свои проекты! Оформите как положено, тогда и приходите!

От неожиданности хозяйка салона подскочила со своего места. Но, столкнувшись с плеснувшими ей в глаза лучами, отпрянула от них в сторону (видно, воевать с самим солнцем пока не входило в её планы). Запрокинув голову, отчего точёные линии подбородка и скул вдруг превратились в таран, готовый, словно ледокол, раскрошить любую возникшую на пути глыбу, она процедила сквозь зубы:

– Да ты об этом ещё пожалеешь! – схватила свои документы и выскочила из кабинета, в ярости захлопнув заскрипевшую от боли дверь.

– И откуда у женщин такие силы берутся? – оторопело пробормотал Петрович, почёсывая висок.

Агрессия посетительницы ввела его в ступор.

После возникшего инцидента снова пялиться в монитор расхотелось. Он подошёл к шкафу, взял пульверизатор (вдруг решил освежить цветы). Солнечные зайчики, как ни в чём не бывало, игриво проскакали по стене и спрятались за дверцей.

В этот момент в кабинет вбежала Раечка. На её округлом, как у пани Катарины из знаменитого кабачка, лице сверкали глаза, словно новенькие пятаки выпуска 1961 года. Но они, в отличие от медяшек, были настоящие, живые, с выражением неподдельного ужаса и любопытства.

– Алексей Петрович, чем вы обидели Эльвиру? Она как фурия промчалась по коридору!

– Ты знаешь, Раечка, захотелось провести эксперимент, чтобы убедиться, насколько безобразными бывают красивые женщины в неправедном гневе, – попытался отшутиться Петрович и стал опрыскивать фикус.

– Ой, не скажите: она же любовница главного экзекутора!

– А что мне его бояться? Я гражданин законопослушный.

– Зря вы так, – не унималась Раечка. – Наши славные органы всегда найдут, как и за что вас покарать. Вот недавно мастера с фирмы моего мужа у Эльвиры двери устанавливали. Так она настолько достала своими советами, что один из них не выдержал и предложил (как конкретно, я не берусь, конечно, комментировать) удалиться, пока работа не будет закончена. И что же вы думаете? На следующий день на фирме провели проверку соблюдения противопожарной безопасности. Материалы о выявленных там нарушениях сейчас в суде. Главный экзекутор пообещал наказать на двести тысяч.

Но страшилки для Петровича в тот момент, как оказалось, только начинались. Перед обедом решила подпортить ему аппетит вернувшаяся с совещания начальница. Возле окна её кабинета рос огромный клён, поэтому даже в ясную погоду здесь было сумрачно. На подоконнике ощетинился седыми иголками фаллос старого кактуса с ржавыми бляшками на стебле. Да и сама начальница особо не вызывала позитивных эмоций: грузная, коротко стриженная, с одутловатым лицом и вечно наморщенным носом, будто выражавшим презрение ко всему человечеству из-за дерьма, среди которого ей приходится возиться.

– Алексей Петрович! – сразу же, без «здравствуйте», начала она разговор. – Когда вы, наконец, научитесь работать с клиентами?

– Да я…

– Да! Вы! Срочно извинитесь перед хозяйкой салона «Эльвира» и найдёте возможность уладить конфликт.

От удивления брови Петровича вслед за плечами взлетели вверх, а шея утонула в опустившемся подбородке.

– Поверьте, я её ничем не оскорбил! Просто указал на ошибки в документации, – скрестив руки на груди, пытался объясниться Петрович. Но все это, видно, было бесполезно.

– У вас два выговора есть? Есть! Если сейчас с проверкой нагрянет экзекуторская служба, думаю, нам придётся расстаться.

Её нижняя губа начала набухать, как на дрожжах, а из-под сурово сдвинутых век зло выстреливали глазки, отчего, казалось, даже зашевелились иголки на подоконнике.

– Идите разбирайтесь, – махнула она рукой и взялась за трубку телефона, дав понять, что разговор окончен.

Про злополучный кактус Петрович вспомнил, возвращаясь в свой кабинет. Его начальница привезла из дома, когда от неё сбежал очередной сожитель. И хотя с тех пор замужем она больше не была, среди сотрудниц начала гулять байка, будто бы увольнения мужчин из управления стали происходить после того, как те в кабинете натыкались глазами на иголки её любимого уродца.

«Не думай о белом осле», – пытался отогнать от себя глупые мысли Петрович. Но иголки лезли и лезли, продолжая колоть мозги.

– Ну, как там? – с нетерпением ожидавшая результатов беседы Раечка встретила его у самой двери.

– Красотка показала шипы, – мрачно усмехнувшись, ответил Петрович. – А наша фурия извиняться заставляет.

– А вы?

– За что?

– Ну, может, сходите, посмотрите объект. Типа посоветуйте что-нибудь.

– Я ей уже советовал.

– И что теперь делать?

– Знаешь, Раечка, у меня утром было лирическое настроение. Маяковского вспомнил. У него есть одно стихотворение. «Вам» называется. Там про буржуев написано, которые жируют в кабаках, когда солдаты гибнут на фронте. И заканчивается оно очень сильно:

Так вот, у меня соседка бар, что на Центральной площади, держит. Брошу всё и пойду к ней официантом.

Но Раечке в этот момент было не до шуток и не до стихов. Женская интуиция ей подсказывала, что всё это ничем хорошим не закончится. Обидно стало за Петровича и жалко его. Но как ему помочь, она не знала.