Читать книгу Импэриа Рэдас - - Страница 8

Когда ночь опускается на землю, люди вспоминают, насколько они слабы и беззащитны, самонадеянны и глупы. Да, мы захватили эту планету, отняв у всех других представителей земного мира, мы ломаем ее под себя беспощадно и безвозвратно. Земля уже обречена быть или не быть только вместе с людьми, мы ее главное богатство и проклятие! Но ночь – не наше время, пусть мы освещаем ее искусственным светом и заполняем нашими пустыми развлечениями, и даже, страшно сказать, культурным отдыхом. Мы делаем все, чтобы только избежать необходимости отвечать на эти вечные, мучащие нас вопросы – кто мы? что нам всем надо? почему я? и тысячи, тысячи других. Господи! Помоги нам смириться с собой и дай силы стать лучше!

Но Григорий не мог просить, ведь все уже произошло и ничего не изменишь – отец там, а он здесь, почему? Но и слез больше не было, была только боль огромная и тупая, болело все тело – от кончиков пальцев ног до волос на голове, болела душа, непрерывно, остро и нескончаемо! Григорий не помнил ничего, что случилось с ним днем девятого июня после того, как он прочитал письмо отца. Не помнил скандала с мэром, который примчался к дверям его кабинета пожаловаться на хамские издевательства кулешовцев – впервые в своей сознательной, взрослой жизни Григорий избил другого сознательного, взрослого человека, правда, неприятного многим, да еще и отматерил его от души. Не помнил он, как кричал Лайбе и Ригу о том, что ему ничего не надо, пусть все идет на Крым. Не помнил, как Мирон Сергеевич утащил его домой, как Изольда Львовна уговаривала его успокоиться и лечь спать. Он не помнил даже, как ускользнул от надоедливой опеки и оказался на ночных улицах этого ужасного города, чей завод-монстр сожрал его отца!

Все было враждебно ему в Кулешах, за каждым углом таились кровавые убийцы, ненавистные горожане проскальзывали мимо него подобно бесплотным теням, зловещие звуки терзали ужасом его израненную душу. Он здесь чужой! Как же больно дышать этим отравленным воздухом! Отчаявшись отыскать спасительное убежище, Григорий уже готов был рухнуть посреди той отвратительной, пыльной улицы с безумным названием Трубапром, по которой он брел уже из последних сил, прямо напротив трехэтажки с номером тринадцать, настолько косо прибитым, что бедняге казалось, сам черт криво подмигивает ему свою дюжину раз. Но спасение было уже близко!

Нет, утро еще не настало, лишь тонкий лучик разума и надежды проглянул сквозь двухдневные тяжелые облака бессмыслицы и горя – Григорий почувствовал то, в чем нуждался сейчас больше всего на свете – родственную душу. Он видел – в этих серых глазах плескалась боль, такая же огромная, как и его собственная, и эти руки были также холодны и бессильны что-то исправить:

– Кто ты? Тебе плохо? – почти бесшумно прошептал Григорий, вплотную приблизив свое лицо к лицу незнакомца – я теперь один, навсегда один…

– Да – тихо ответил незнакомец – ты поймешь… что же мне делать?!

Как странно мы стали жить! Вокруг нас множество друзей с их лайками и восторженными комментариями под нашими фото в соцсетях, мы легко решаемся сказать «люблю» случайным знакомым, захлебываемся от восторга за блестяще раскручивающуюся карьеру и даже не сомневаемся словам родителей о гордости за нас, живущих так далеко – в Москве или Америке! Кто-то еще верит этому?! Что у нас есть? Друзья, окружающие нас в праздники, но не в горе? Родители, любящие нас и доживающие в одиночестве? Любовники и любовницы, бывшие мужья и жены, так и не ставшие нам близкими людьми? Да! Еще есть наши дети – прекрасные инопланетные странники, сумевшие сохранить только облик гуманоидов, а что у них внутри?

Конечно! Скоро наступит утро, депрессия отступит, и мы снова поверим в прекрасный, разумный мир без страха и зла, нищеты и предательства, мы будем жить и надеяться снова и снова. Но земля опять крутанется вокруг своей оси, придет ночь, и все повторится!

Резкий ранний звонок в дверь подобно будильнику разбудил Людмилу Кошкину, ее тревожный, краткий сон рассыпался в прах, не успев подарить освобождение от усталости, тревог и суеты прошедшего дня. Потрогав холодную половину супружеской постели, Людмила грустно вздохнула и побрела открывать дверь.

– Спишь еще? Я на вокзал, Савушка приезжает. А где Сергей? Я вам шанежек горячих занесла, внучек любит с картошкой – с порога зачастила Нина Петровна Кошкина, свекровка Людмилы – А ты чего грустная, случилось что?

– Ничего! – опять вздохнула Людмила – Вы проходите! Никита у моих родителей, там сейчас близнецы – Мария в больнице лежит, но скоро выпишут. Вот брат и предложил забросить детей к бабушке с дедушкой погостить.

– А чего грустишь тогда?

– Ой, Нина Петровна! Ничего у меня не получается, будто в закрытую дверь ломлюсь! А толку?!

– Доченька, я все вижу! Бедная ты моя! Тяжело тебе с моим сыном…

– Нет! Я люблю его, только его! Я смогу, я обязательно смогу! – убеждала свекровь Людмила, а себя ей убеждать было не нужно.

Есть в наших женщинах одна неистребимая потребность, передаваемая из поколения в поколение, глубоко порицаемая современным эмансипированным человечеством, зачастую раздражающая донельзя своих адресатов, но выражающая абсолютный смысл женского существования. Это потребность любить и заботиться о своих близких, всегда и везде, вопреки всему и всем! Вы только вдумайтесь – бьет, значит, любит! – и она действительно в это верит!

О да! Поморщите нос и выскажитесь презрительно: «Дура! Как ты можешь терпеть?!»

Терпеть, конечно, не надо, но я спрошу: «А почему терпишь ты?» У тебя ведь все прекрасно – ты красива, умна, образованна. И одна – да, ты одна! Только, пожалуйста, не говори о своих партнерах – сексуальных, деловых и еще каких-то; о веселых и свободных друзьях, о высокой цели самореализации и самосовершенствования! Я просто спрошу – ты счастлива? Почему я все больше вижу вокруг себя людей, которые не живут, а готовятся жить? Они терпят бессмысленную, унизительную работу, да и с собственным бизнесом так бывает, чтобы получить какую-то сумму денег, но им не на кого их тратить, и тогда из глубин подсознания выплывает бригантина с парусами, исписанными наполеоновскими планами будущего, требующего терпеть, терпеть и терпеть. Только будет ли оно это будущее? А пока у тебя нет даже того, ради кого стоило хотя бы плакать!

Людмила Кошкина любила, любила так, что даже задыхалась от переизбытка этой любви – ее муж Сергей и сын Никита составляли весь ее мир. И он, этот мир, был огромен, ничуть не меньше, чем у продвинутых столичных интеллектуалок, ведущих кровавую беспощадную борьбу за мужской престол. А Людмиле не нужно было это царство, ведь она не была одна! И заполнять свою жизнь искусственным смыслом и бесполезными целями ей не требовалось, времени хватало только на сущее.

Сергей Кошкин – это первое и единственное чувство, боль и нежность, страх и горе, ее единственный мужчина, отец ее сына Никиты. Первый раз Людмила заметила его, когда училась в четвертом классе средней школы в Кулешах. Она поднималась по широкой лестнице с деревянными перилами, а навстречу ей спускалась шумная компания старшеклассников, и среди них был он – высокий, сероглазый, с роскошной шевелюрой пепельного цвета. Зацепившись за ступеньку, Люда, не отрывая взгляда от Сергея, рухнула перед ним на коленки, а он легко и ловко поднял ее, дружелюбно посоветовав девочке: «Не падай больше! А если что, зови – подниму тебя, малышка!»

Дальше Людмила взрослела уже вместе со своей любовью – смешно и неловко, беспощадно и яростно боролась она за своего Сергея, боролась со всеми подряд – с самыми красивыми девушками пятой школы, с собственными родителями, с учителями, не понимающими такой простой вещи – любовь важнее литературы, химии и даже математики, она стократ важнее! Да, поначалу все смеялись над Людой и ее принцем, но абсолютная честность девочки перед собой и всем миром, ее нерушимая вера в свое чувство подкупали. И ей прощали все – стрельбу репейными снарядами по волосам взрослых соперниц, нескрываемую скуку на уроках в ожидании переменки, когда можно побежать к классу Сергея и опять раствориться без остатка в огромном океане любви, откровенные насмешки над кавалерами-сверстниками, такими маленькими и глупыми в глазах Людмилы и многое, многое другое.

Директор пятой школы Александр Максимович Печенкин, всегда очень лояльный и деликатный по отношению к своим ученикам и подчиненным, попытался для порядка вернуть девочку в наше измерение, но в итоге сам открылся на примере Людмилы высоким материям человеческих чувств и переживаний. Он даже приспособился вызывать ее в свой кабинет на формальный разговор о необходимости подтянуть успеваемость и поведение, когда собственные мелкие дела и вечная рутина особенно доставали его. Это было как его лекарство от хандры и уныния:

– Люда! Но ты даже не пыталась писать эту контрольную. Я понимаю, что химиком ты не станешь, но это школа!

– Александр Максимович, можно я завтра не приду? Пожалуйста! Они все едут на соревнования. Я должна быть с ним!

– Люда! Какое соревнование?! У тебя двойки!

– Пожалуйста! Я все сделаю! Хотите, пол вымою в коридоре? Дежурить в столовой буду всю неделю! Ну, что мне сделать?!

– Написать контрольную!

– Ладно! Но сначала я убью эту Кочкину! Девятый класс сейчас на физкультуре?

– Да… о чем ты?

– Я быстро! Сбегаю, дам ей гантелей по башке и обратно, писать вашу контрольную!

– Стой! Сядь, я сказал! Никаких гантелей!

– Она будет с ним! А я? Я уже выросла! Вы что, не видите?! Он мой! Я ей все зубы выбью! Поулыбается тогда!

– Успокойся, Люда! У Наташи Бочкиной есть мальчик, по-моему, Дима Калинкин.

– Ну почему я такая маленькая?! Александр Максимович, а можно за один год четыре класса пройти? Я хочу вместе с Сергеем школу закончить! Я все контрольные напишу, обещаю! Вы мне поможете?

– Людочка, о чем ты? Бог с ней, с контрольной этой! Разрешаю тебе завтра ехать на соревнование.

Александр Максимович, улыбаясь, смотрел вслед несчастной Джульетте, чувствуя пронзительную и нежную грусть от понимания, что его время ушло и так любить он уже не сможет. А стало быть, все силы ему придется бросить на развитие образования в средней школе номер пять города Кулешей.

После школы Сергей поступил учиться в областной политехнический университет, но что-то не задалось с учебой, и на втором курсе его забрали в армию, Людмила, домучив, наконец, свое обязательное среднее образование, дождалась любимого. В две тысячи восьмом году, когда разразился всемирный экономический кризис, а Россия, вляпавшись в него по самые уши, радостно и с энтузиазмом выполняла свой очередной интернациональный долг в Южной Осетии и Абхазии, Сергей Кошкин и Людмила Талаш поженились, несмотря на возражения родителей невесты. Через два года у них родился сын Никита, первый внук Павла и Анны Талаш.

– Хочешь, я поговорю с ним? – не унималась Нина Петровна – про сына напомню!

– Нет! Он про него никогда и не забывал! Ему надо захотеть жить, и тогда все исправится.

– Но как же вы? Ведь есть надо каждый день! Денежки с неба не падают.

– Нина Петровна! Мне не деньги нужны! Мне Сергей нужен, живой и здоровый! И на что мне жаловаться? Квартиру эту Сергей заработал, машину тоже, отдыхать мы с Никитой каждый год ездили!

– Помню, только сейчас деньги у тебя закончились, живете на твою зарплату. Да и сваты мои вас достают.

– Я сама решу, как мне жить! От Сергея я не уйду, никогда не уйду! А деньги – дело наживное.

– Ладно, доченька, решай все сама. А это Никите – он в аквапарк хочет, свози его. И не отказывайся! Я не последнее отдаю. Он мой внук! – Нина Петровна резко прервала возражения невестки и сунула деньги ей в карман.

Людмила успела только неловко поблагодарить свекровь, как в дверь снова позвонили. Плечом к плечу, нога в ногу и навеселе в квартиру Кошкиных вошли две родственные души (или влетели?) – любимый муж Людмилы Сергей и новоиспеченный хозяин Кулешовского завода Григорий Ковригин. Странная пара, дружно удерживающая сомкнутыми плечами колебания своих тел в допустимом диапазоне – чтобы не упасть, успешно промаршировала до дивана и плотно втиснулась в него. Людмила изумленно и недоверчиво рассматривала свое сокровище, которое вело пусть и депрессивный, но преимущественно трезвый образ жизни уже три года. Нина Петровна была удивлена не меньше невестки, но как мать сразу кинулась защищать сына:

– Да что же это?! Богач какой выискался! Завод забрал и людей еще спаивает! И сюда приперся дальше пить?!

– Не волнуйтесь, Нина Петровна! Это я их привела, они за домом сидели, но ведь скоро шесть, утро уже, люди на работу пойдут, а тут такое…

– Спасибо, Света – обратилась к соседке Светлане Курицыной, секретарю Лайбе, Людмила – А он Ковригин?

– Ну, да. Представляешь, какой скандал! Люди на работу, а он с утра развлекается! Я сейчас позвоню на завод, чтобы за ним приехали.

– Нет, не звоните, Светлана! Я там такого наобещал, целый Крым! Он же сотни миллиардов стоит. Как я им покажусь? – с ужасом и заикаясь, попросил Григорий.

– Так что, сейчас здесь прятаться будешь, что ли? – опять возмутилась Нина Петровна – Мы люди простые, излишков не имеем. Иди-ка ты со своими миллиардами!

– Да какие миллиарды? Одна путевка в Крым прошлым летом тысяч тридцать стоила с дорогой, всего, значит, два миллиона, не больше – деловито доложила всезнающая Светлана – ну, подорожало немного с прошлого года, но не на миллиард же! – и подозрительно прищурившись на совестливого богача, спросила – Вы, что, целый Крым покупать собрались? А кто его вам продаст? Он же государственный!

– Это ему денег жалко стало! А отец твой не жалел – каждый год отправлял наших детей в Крым! – не успокаивалась Нина Петровна.

– Мне тоже не жалко – робко оправдывался Григорий Ковригин – я просто не понял сначала…

– Я иду звонить – нетерпеливо заявила Светлана Курицына – Вы его подержите пока у себя. Ну, чаем напоите. Не обеднеете, Нина Петровна?! – уколола напоследок она возмущенную собеседницу.

Пока свекровь пыхала обидой, Светлана подошла к мужу и, взяв его руку, вопросительно посмотрела на него. Сергей виновато прошептал на ее немой вопрос: «Прости…»

Будто волшебство пробежало по скромному жилищу супругов Кошкиных, беспощадно разделяя своих и чужих. Григорий опять почувствовал себя бесконечно одиноким и забытым, обретенный друг, единственный пока смысл его жизни после смерти отца, предал. Предал всего лишь за одно прикосновение этой милой, но совсем не ослепительно красивой женщины! Они смотрели только друг на друга, чувствовали только друг друга, они были вместе, а он – один, опять один!

Нина Петровна Кошкина тоже все поняла, но ничуть не обиделась и не огорчилась, а быстренько засобиралась на вокзал. Людмила, розовея и расцветая на глазах любимого, но даже не глядя на незваного гостя, предложила:

– Я сейчас вас чаем напою с шанежками картофельными, я быстро!

– Это моя жена Людмила – сказал Григорию Сергей, непонятно почему, но он чувствовал себя виноватым – Я женат и у меня сын. А ты?

– Я один, я совсем один – глухо пробормотал в ответ Григорий.

Двое мужчин молчали, не зная, как продолжить тот разговор, что сблизил их прошлой ночью. А все потому, что сказано было так много, так откровенно, что не осталось ничего тайного, как казалось тогда. Но наступило утро, и реальная жизнь поставила все на свои места – каждому из них придется самому справляться со своими проблемами, как и всем нам. Но, то чувство единения и сопереживания, возникшее между ними, не случайно (кто знает?). Может, решая беды другого, ты выкарабкаешься сам?