Читать книгу Сага о хварангах - - Страница 21

В 1756 году пятидесятилетний граф Пье́тро Антонио Рота́ри {26} с тревожным холодком в душе покинул сонный и сытый Мюнхен, вверив свою судьбу заботам великой императрицы Елизаветы Петровны, самолично пригласившей известного художника работать у неё при дворе. Весенний Санкт-Петербург манил и интриговал, обещал лёгкую славу и неплохой заработок.

Судьба всегда была благосклонна к Ротари. Он давно привык доверять её знакам и намёкам, несмотря на кажущуюся неопределённость и крутизну житейских поворотов. Зигзаги судьбы не пугали художника, который сам свободно оперировал изгибами и переплетениями цветных линий на загрунтованном холсте, создавая новые красочные миры и запечатлевая образы современников. Он любил своё ремесло!

С малых лет обожаемый многочисленной роднёй, Пьетро был добродушен, аккуратен, весел, послушен, усидчив и очень усерден в учении! Рисовать захотел сам в возрасте четырёх лет, а посему был довольно рано вверен заботам маститых учителей – корифеев художественных искусств из Вероны и её окрестностей. Благо, родители могли себе позволить платить наставникам немалые деньги за обучение юного дарования.

Уже много позже, совершенствуя своё художественное мастерство у европейских светил, покоряя искушённую публику в Неаполе, Флоренции, Риме, Берлине и Дрездене, Пьетро с благодарностью вспоминал своих первых учителей, а также утомительные часы упражнений в живописи и графике, профессионально набившие его руку, придавшие глазам точность восприятия цвета и пространственной соразмерности.

Просторный дом на Большой Морской улице был полон рабочим людом, настырно и беспрестанно строгающим, колотящим, таскающим, красящим, метущим и скребущим. Охрипший управляющий и флегматичный смотритель по мере сил рулили этим ремонтным бурлением, направляя его в созидательное русло. Итог предполагался грандиозным по красоте и несравненным по удобству… Пока, правда, лишь по горячим уверениям автора прожекта – инженера Вильгельма Бома, помощника и сподвижника модного ныне в Санкт-Петербурге архитектора Анто́нио Рина́льди.

В декабре того же года именно по причине нескончаемого ремонта в собственном доме терпел моральные неудобства и гостиничную тесноту Пьетро Ротари – работал в мезонине91, спал в небольшой тёплой, но душной комнате, курил, прохаживаясь по длинному мрачному коридору, ёжился, поглядывая в слепые неприветливые окна, за которыми третий день хлюпал серый дождь, перемежаемый мокрым снегом. Необъяснимо любил обедать и читать в общей зале, находя времяпрепровождение в разношёрстном обществе много лучшим занятием, чем уединение в комнатах.

Однажды вечером пустого и бестолкового дня, проведённого в мыслях о неминуемых хлопотах, сопутствующих обустройству нового жилища, Пьетро привычно сидел в глубоком кресле общей залы, неспешно пил очень недурной мускат из Иль-де-Франс, вполглаза почитывал «Семирамиду» Вольтера, а более всего прислушивался к обрывкам разговоров, ведо́мых почтенными господами обитателями гостиницы…

Первая странность не привлекла особого внимания художника, он подумал, что верно задремал, ощутив плавное покачивание кресла и узрев расширяющуюся и набегающую из коридора темноту. Мгновенное виде́ние погасло, и Пьетро потянулся было к бокалу с золотым вином, но тут беспричинный страх всколыхнулся внутри, пробежал холодными мурашками по телу и отозвался болью в висках. Что-то было явно не так! Мир неуловимо менялся вокруг…

– Вот припёрся же к нам, чёрт итальянский! – громко и отчётливо, прямо глядя в глаза Пьетро, гулким басом прогудел сидящий напротив старик в мундире. Пьетро удивился такой дерзости и хотел было обратиться к пожилому господину за разъяснениями, но обнаружил, что у старичка отсутствует на привычном месте голова! Над расшитым воротником колыхалось серое облако, а глумливо ухмыляющуюся голову свою дед бережно примостил на колени и удерживает её теперь за щёки огромными руками в латных рыцарских перчатках. А тут ещё Смерть подлетела вихрем, в развевающемся плаще и в костюме гостиничного слуги! Непорядок…

Дальше – больше, закрутился круговорот лиц, сужаясь и пульсируя, начала наваливаться темнота и тошнотворная лёгкость! Пьетро попытался закричать, но не смог, попытался поднять руки и не ощутил их…

– Мария! Пошлите же за Марией! – последнее, что услышал бедолага перед тем, как его окончательно накрыл удар!

Это миловидное девичье лицо с немного удлинённым носом, сияющими умом озорными глазами и лёгкой улыбкой отныне стало для Ротари священным образом – символом спасения от смерти и кумиром для его искренней безмерной благодарности!

Мария вовремя прилетела верхом на коне в критический период развития инсульта, отворила больному кровь, воткнула ему в уши и шею серебряные иглы, долго вливала малыми порциями в судорожно перекошенный рот Пьетро какое-то снадобье и что-то убедительно шептала, наклонившись к его лицу…

Небольшой флигель92 в имении графа Разумовского {27}, в котором проживала Мария, прозываемая благодарным народом Жи́ва, был многим известен в Санкт-Петербурге. Сотни страждущих получили помощь от таинственной молодой целительницы, которая не брала платы за свои благодеяния и спасала жизни всем, несмотря на сословие и положение в обществе! Кто она была, где обучилась чудесному врачеванию и как была связана с Разумовскими – никто не знал. Болтали многое, но всё мимо, как говорится!

На самом же деле Мария-Жива была одной из немногочисленных высокоранговых Смотрящих Российской Империи, талантливой целительницей, алхимиком, магом и хранителем. В неполные семнадцать лет она имела власть над ставленниками в регионах, принимала иностранных посланников братских тайных обществ, держала нити правления и контроля твёрдой рукой. А ещё Мария имела безграничную власть над графом Кириллом Григорьевичем Разумовским, которому она спасла жизнь, исцелив от жестокой малярии. С тех пор граф боготворил Марию и всемерно содействовал миссии Братьев Смотрящих.

Как огня Марию боялся серый кардинал и подлиза Григорий Теплов {28}, имевший определённое влияние на графа Разумовского. Говорили, что Теплов бледнел и начинал заикаться при одном лишь упоминании о ней!

И теперь, волей провидения, Мария спасла от удара знаменитого художника Пьетро Антонио Ротари, выходила его, помогла восстановить силы и неукротимую жажду творчества. Благодарный Ротари в 1757 году написал портрет своей спасительницы, который ныне широко известен ценителям живописи под названием «Девушка с книгой». На этом портрете запечатлена Мария, какой её запомнил художник – сидящая у его постели с задумчивой улыбкой, умными лукавыми глазами и книгой в руках {29}.

Все оставшиеся годы жизни Пьетро думал о Марии, представлял и непрестанно рисовал её образ… Как утверждают честные люди, которые хоть однажды мимолётно общались с таинственной волшебницей, забыть её просто невозможно! Она НЕЗАБЫВАЕМАЯ!

Осень 1763 года показалась Диме одновременно и насыщенной разнообразными пёстрыми событиями, открытиями и откровениями, и в то же время наполненной непривычным и необъяснимым томлением, какое часто бывает накануне важных и долгожданных перемен. Сложное чувство…

Сентябрь начинался жарко, спасибо другу Петше!

Четыре года ежедневных упражнений не прошли даром – бег наперегонки по душистым степным просторам стал-таки доставлять Диме удовольствие, плавание и ныряние наливало окрепшие мышцы силой и выносливостью, а кулачный бой дарил непривычное ощущение куража и лихости.

В начале осени Петша нежданно объявил о «пробе», которую обещал устроить уже давно…

Первым испи́том93 был опасный и весёлый экзамен на ловкость и скорость бега. Проходил он на загородном тракте, по которому на сезонные ярмарки тянулись нескончаемые подводы с товарами, чумацкие караваны и стада домашнего скота на продажу. Петша и Дима спокойно сидели у тына94, неторопливо лузгали семечки и глазели на проезжающих. На самом деле Петша намечал подходящую «жертву» – семью торгашей, в которой была девка или молодуха, и давал Диме сигнал к действию. Испытуемый молниеносно вскакивал на подводу и, пока никто не опомнился от неслыханной наглости, целовал «мишень» в уста и гладил её груди. Далее, разумеется, нужно было увернуться от захватов за воротник, свистящего кнута и преследования быстрого на ноги безмерно разгневанного отца семейства, осыпающего юного ловеласа смачными проклятиями! Такой испит повторялся трижды.

Второе испытание проверяло на прочность силу, выносливость, терпение и храбрость бойца – после бега в три версты нужно было дважды безостановочно переплыть затон95 на Эсмани, десять раз прыгнуть разными способами в окошко, образованное ветвями колючего тёрна, проскакать по большому кругу на коне без седла и удил, нырнуть в холодный омут за подковой, а после разметать голыми руками большой костёр и неторопливо пройтись босиком по горячим углям.

Заключительное, самое сложное и по-настоящему опасное испытание подразумевало драку с посторонним, значительно превосходящим по силе противником… И Петша, конечно же, выбрал для боя Акимку-кацапа, который из бесшабашного хулигана давно превратился в матёрого бандюгана-одиночку, промышлявшего воровством и грабежами на большой дороге. Наставник был готов вмешаться, если дело пойдёт худо, но основная работа ложилась на значительно возмужавшие плечи Димы… Хотя в большей степени тут была важна голова – быстрая оценка ситуации, использование преимущества в скорости и ловкости, а также неожиданные и нестандартные действия.

И тут Дима не оплошал!

Не ожидавший подвоха Аким днём привычно слонялся у слободского торжка, сосредоточенно поглядывая, чего бы такого стибрить, поэтому никак не ожидал получить звонкий шлепок сапогом по мощному заду. Поворачиваясь и уже внутренне закипая, бугай был готов столкнуться с любым противником, но только не с малолетком! От неожиданности он растерялся и замер, выпучив глаза… Дима спокойно снял с пояса сыромятный ара́пник96, резко взмахнул, обматывая его вокруг акимкиных коленей, и с силой дёрнул кнутовище на себя, да так, что бандит во весь рост рухнул наземь, треснувшись затылком. Так же спокойно Дима подтянул арапник и зацепил его вокруг своего пояса, а потом стал пританцовывать, ожидая, пока Аким поднимется на ноги. Дождавшись, Дима припустил по улице, увлекая взбешённого хулигана за собой. На бегу подпустив противника поближе, Дима резко изменил направление движения, подпрыгнул, сделал пару восходящих шагов по стене старой часовни, мощно оттолкнулся от неё и так приложил Акимку каблуком под дых, что тот охнул, скрючился и покатился в пыли, силясь вдохнуть. А как только дар речи вернулся к поверженному мерзавцу, тот заныл и запричитал:

– Всё, всё, не бей, твоя взяла, твоя взяла! Баста, баста!

Наградой прошедшему «пробу» Диме был радостный хохот и братские объятья неимоверно довольного Петши.

Тогда же, в начале жаркого сентября, Дима пополнил арсенал своих полезных навыков, научившись здорово целоваться с подружкой Полей, чему они, по обоюдному согласию, уделяли долгие часы практики! Тренировались, как говорится, с душой, чувством, толком и расстановкой, взахлёб!

Кроме вышеуказанных забав резвой и неукротимой юности, у Димы и Поли было множество общих интересов: они вместе ходили учиться наукам к слободскому дьяку; перенимали у Петши искусство организации временных и постоянных тайников, а также способов поиска тайников чужих; увлечённо ковырялись в промоинах многочисленных оврагов на тракте, пополняя коллекцию «сокровищ» раритетами древности; с упоением слушали истории проезжих казаков, встававших на ночлег в городе Глухове.

Так же вместе, разглядывая таинственные пергаментные листы хранимого Димой манускрипта, установили они, что большая часть надписей в нём латинские, а на титульной странице каллиграфически выведено: Johann Rudolph Glauber «MAGISTERIUM» и расположены два рисунка – золотой Змей, кусающий себя за хвост, а также Лев, пожирающий солнце {30}.

В октябре Дима ощутил ту самую необъяснимую тревогу неведомого ожидания! Что-то, круто меняющее его жизнь, должно было произойти вскоре. Причём непонятно было – к лучшему эти перемены или стоит ждать коварных ударов судьбы?

Двадцать шестого октября Диме Тро́щинскому исполнилось четырнадцать лет, а на следующий день он наконец-то с трепетом осознал – ЧТО должно произойти, ЧЕГО он так долго и напряжённо ждал!

В то утро Дима поднялся ни свет ни заря, оделся в лучшую одежду, и, увлекаемый неудержимой силой Зова, отправился к усадьбе графа Разумовского, где вскоре и произошла самая важная в его жизни встреча…

Часам к десяти в графские ворота въехали два столичного вида экипажа, один из которых привёз удивительную поклажу – совсем немного вещей в баулах и коробках, но при этом изрядное количество книг в перевязанных бечевой стопках, склянок с неведомым содержимым, колб и реторт, а также вязанку странного оружия – длинных палок, сабель, мечей и ещё чего-то, обмотанного тонкой цепью.

Из второго экипажа вышли две богато одетые молодые женщины, огляделись, заметили Диму, переглянулись и почему-то весело рассмеялись.

– Наш страж чуть свет уж на посту! – напевно протянула одна из женщин, с тёмными вьющимися волосами и взглядом, проникающим в самые потаённые закоулки души. Она шагнула навстречу заробевшему Диме и жестом позвала подойти свою спутницу – рыжую, стремительную, с упрямым волевым лицом.

– Моё имя Мария и я всё о тебе знаю, – тихо произнесла темноволосая, – а это Анна Григорьевна, твоя наставница и проводница на тёмной жизненной дороге, – Мария взяла Диму за рукав и подтянула поближе к Анне, которая молча заглянула ему в глаза, улыбнулась, подмигнула и обняла. От неё исходили неведомые, но явно ощутимые волны силы, а её платье тонко пахло чем-то, дурманящим разум! Позже Дима узнал, что это аромат драгоценного мускуса.

– Анна, отдайте мне этого юного поплывшего кобельеро ещё на минутку, – весело воскликнула Мария и уже серьёзным голосом, медленно, внятно и убедительно, твёрдо держа паренька за руку, молвила: – Димка, восемь – отличное число, запомни! Если разделить трактат на восемь частей и перемешать страницы в установленном порядке, а потом отдать на хранение доверенным людям в восьми разных местах, то тайну злодеи узнать не смогут никогда! Понял? Да хранит тебя сия путеводная звезда! – сказала и поцеловала его в лоб и в губы, как огнём обожгла…

Так у преображённого Димы началась совершенно новая жизнь, наполненная Учением и Служением, озарённая силой и заботой любимой наставницы, устремлённая вверх и вперёд, туда, где много лет спустя загорится тайная Звезда «Глобер» {31}.