Читать книгу Сага о хварангах - - Страница 23

Был у местных сельских баб плач или, как ещё говорят, вой. Назывался он длинно – «Как яжи́нка-девка99 по дворам ходила и ди́тяток в леса уводила». И по содержанию был тот плач вполне правдивым. Так оно и было! С весны до конца лета ходила обычно взрослая девка-яжинка по хуторам и селищам, примечала девчонок видных и здоровых, разговоры с ними вела, шепталась, тетёшкалась… А родне в то вмешиваться нельзя – проклянёт! Потому, увидел ведьму – отвернись, дела свои делай и ни о чём потом дитятко родное не расспрашивай, как ни в чём не бывало живи!

Сиротке Вилюде шёл уже двенадцатый год, но была она пока маленьким бледным недокормышем на худых длинных ногах, ходила – как прозрачная травинка колыхалась. Жила сирота совместно с многочисленными отпрысками своей тётки – старшей сестры покойной матери, в семействе небогатом и незнатном. Тёткин муж промышлял извозом, а потому дома бывал от силы раз в месяц. Родных детей сторонился, но охотно участвовал в процессе пополнения семейства новыми членами – загибая и пользуя покорную бабу где приспичит, не стесняясь детворы и соседских косых взглядов.

Вилюду родня не замечала, но хоть и не обижала! Росла девчонка как дикая трава, больше молчала, была задумчива, рассеянно глядела на мир огромными зелёными глазами. По хозяйству работала исправно, охотно, без посторонних окриков и напоминаний. Младшие – братец и три сестрицы Вилюду любили, ластились, получая от неё то, что никогда не видели от своих родителей и других детей – заботу и внимание.

А к девке-яжинке она при встрече сама подбежала, влекомая неведомым порывом, но потом смутилась, глаза опустила, попятилась… Дева молча взяла Вилюду за руку, отвела на солнечный пригорок, посадила перед собой, достала из сумы душистую вяленую рыбу и полосы сушёного мяса, репу и черемшу, стала неторопливо кормить девочку с рук, расспрашивать, напевать да посмеиваться. Таких яств пробовать сироте не доводилось! С непривычки опьянела от еды, осоловела, привалилась к коленям яжинки, а та приобняла её, примостила удобней и начала расчёсывать сиротские космы костяным гребнем, что-то тихо рассказывая и баюкая.

Ушла Вилюда навсегда с волшебной девой в тот же вечер! Тётка слова не сказала на прощание, а мелкие похныкали немного, а потом-таки уснули обречённо в своём кутке на свежем сене.

Шли не торопясь, почти три дня… По пути захватили ещё одну девчонку с дальнего хутора – ровесницу Вилюды по имени Лея. Останавливались часто, ели, пили и перенимали у яжинки нужное знание. Совсем скоро предстояло молодым претенденткам держать ответ перед ма́мынькой Яной, и от того, насколько быстрыми и верными будут их ответы, совершенно точно зависела дальнейшая судьба девчат.

Ма́мынька Яна: Как ты шла, меня нашла?

Яжинка молодая: Шла бо́са, простоволоса да не подпоясана, лунной ночью, с подружкой за ручку, прямо по ручью!

Мамынька Яна: Как мамыньку признать и как величать?

Яжинка: Мамынька одна черна меж белых дев, у трёх дерев, поди к ней да в ножки кинься!

Мамынька Яна: Как мамынька тебя угостит да приласкает?

Яжинка: Мамынька волоса мне в лы́со оброет, водицей помажет да шамилёй100 по спинке уважит!

Мамынька Яна: Как поскачешь и почему не заплачешь?

Яжинка: Разоблачусь нагишом, поскачу голышом радостно, по калёну мостику, над жижо́й смрадной – спиной к воле, а лицом к доле!

Мамынька Яна: А коли заплачешь али све́рзишься?

Яжинка: Два раза́ ещё через срок по месяцу могу пробовать, а пока в ожидании служкой чёрной101 на шляхе102 победу́ю!

Мамынька Яна: А коли в три раза не управишься?

Яжинка: Быть мне чёрной служкой на шляхе аж десять лет!

Мамынька Яна: А коли вошла, что нашла?

Яжинка: Нашла мамыньку любимую и милых подруженек, а ещё дом на четыре года, урок и старания!

Мамынька Яна: Кому про то поведаешь?

Яжинка: Лишь ветрам, дождям да солнышку поведаю, боле никому!

Мамынька Яна: А не сдюжишь, что с тобой поделать?

Яжинка: Гнать меня дрыном сохатым, чтобы дорогу назад забыла!

Мамынька Яна: Тогда встань пока да поцелуемся!

Про лесную ведьму Яну Яги́шну юная Вилюда, как и все сельские дети, была премного наслышана сызмальства. Соседство с Купелищем подогревало интерес местных жителей, будоражило фантазию и интриговало. Чего только не рассказывали бабы тусклыми зимними вечерами… Ныне же пришло время узнавать правду и удивляться!

Наперво, оказалась чародейка вовсе не оборванной страшной старухой, а статной красивой женщиной в крашеном тёмно-сером платье, подпоясанном широким кожаным ремнём. На дорогом том ремне чернели серебром бляхи, висел нож и превеликое множество шелестящих подвесок-оберегов. Поверх платья надета была меховая короткая беличья безрукавка, а через плечо – объёмная тканевая сума. Волосы у женщины были тёмные, густые, с каким-то особым блеском, небрежно перехваченные в нескольких местах простой верёвкой. На шее тускло поблёскивала массивная серебряная двойная витая гривна103, к коей крепилась аккуратная подвеска – птица с распростёртыми крыльями.

И нога у неё была не костяная – это Вилюда хорошо рассмотрела, пока кланялась в ножки мамыньке! На левом колене правда имелся щиток, сделанный из лопатки какого-то крупного зверя, но похожие приспособы девочка видела и раньше, только берестяные… Надевают их те, кому часто приходится вставать на одно колено – сборщики грибов, трав и ягод, плотники, гребцы, охотники.

Сохатый дрын оказался гладким тёмным посохом, овитым двумя небольшими, но очень натурально выглядевшими бронзовыми змейками. К навершию крепились цветные крупные перья, а само навершие представляло собой настоящую железную острогу́104, с чёрными мощными зазубренными жалами.

Встретились, точно, у трёх старых дубов на склоне, плавное понижение которого упиралось в рукотворное болото Купелище. Сопровождали мамыньку Яну три взрослые девки-яжинки в светлых рубахах, простоволосые и босоногие, с мётлами в руках. Вокруг болотного ка́пища105 чернел широкий ров со стоячей пахучей водой, через него в одном месте был перекинут мостик из двух берёзовых стволов. Там рядом уже дымились факелы и горели блёндочки106 внутри многочисленных звериных черепов, кои расставлены и развешены были повсюду – на пнях, кольях, на ветвях деревьев и просто на земле…

Очень красиво, загадочно и волнующе!

Чародейка самолично, не спеша, осторожно и аккуратно побрила девчачьи головы своим острым ножом, обтёрла лысины подолом платья и чмокнула каждую в макушку. Одежды девчонок и срезанные волосы завязала в узел и безжалостно швырнула в пламя большого костра. Одна из старших яжинок старательно натёрла тщедушные голые тельца будущих учениц ароматным жиром и дала каждой отхлебнуть травяного отвара из деревянной плошки…

В эту же секунду вспышка озарила ночной лес – ярко и жарко вспыхнул узкий берёзовый мостик! Девки-яжинки взмахнули мётлами и приложились упругими прутьями по спинам и ягодицам девчонок, побуждая их бежать сквозь огонь!

Бешеная и необъяснимая радость обуяла Вилюду, ей было и больно, и весело сразу, она впервые в жизни пронзительно завизжала и захохотала, вихрем промчалась босыми ногами по горящим брёвнам, не замечая дыма и жара, а потом, развернувшись, поймала в объятья визжащую Лею и вместе с ней повалилась в прохладный мох и болотную жижу их нового дома!

Но как выяснилось вскоре – на Купелище яжинки постоянно не жили, а только обучались премудростям и проходили подобающие своему году испытания… Селение же было обустроено в берёзовой роще, на сухом песчаном высоком и привольном месте. Состояло оно из шести просторных землянок со скатами из сосновых стволов, укрытых толстым слоем песка и дёрна. В каждой землянке был очаг, спальный помост и умывальня. Жили по шесть ровесниц в доме. В пятой землянке жила мамынька Яна с четырьмя старшими яжинками-помощницами, а в шестой хранили запасы, питались и собирались все вместе в холодные месяцы.

Всё разновозрастное женское царство яжинок разделялось по птичьим рангам. А соответствующие изображения украшали стены и коньки их жилищ.

Девочки-первогодки именовались «стрижики» – они были коротко острижены, откармливались, учились всему понемногу, непрерывно везде носились и шныряли, любопытствовали, были громкими и пронзительными!

Во второй год ученицы назывались «ласточки» – опрятные, ласковые, учились «вить гнёзда» и вести домашнее хозяйство.

В третий год яжинок звали «горлицы» – пригожие, преданные и любящие, всегда в стайке или парочками.

Выпускниц величали «лебёдушки» – из них каждая отдельно была чаровницей и красавицей, готовой к «большому полёту» {41}.

Старшие яжинки – мамынькины помощницы, некогда оставшиеся на родном Купелище, прозывались «цапли» – преданно служили своему болоту, всё ведали, ходили на длинных ногах по округе, выискивали и ловко «цапали» новых учениц в селищах и на хуторах.

Мамынька Яна Ягишна, несомненно, была «совушкой» – мудрой, стремительной, зоркой, выдержанной, опасной, красивой и загадочной!

Мужское «звериное царство» располагалось по современным меркам совсем близко, ровно в двух километрах по прямой. Оно было целиком и полностью посвящено Великому Змею Ящеру109, а потому ученики там прозывались аще́рки. Было их в лучшие времена не более дюжины. Набирались они, как и девочки-яжинки, только из подходящих для особой службы мальчишек тринадцати-четырнадцати лет от роду. Обучались три нелёгких года, пока не становились детинами – молодыми воинами, после чего ещё два года верно служили своему Братству {42}.

Выпускники этой воинской школы в дальнейшей жизни могли избрать для себя три специальности.

Самые умные и хитрые шли киндякам в помощники, дабы когда-нибудь заменить действующего хранителя на его месте.

Неторопливые, выдержанные, внимательные и осторожные пополняли ряды вожарей на Воровском тракте.

Сильные, выносливые и не ведающие страха воины – служили надёжной охраной киндякам и их поселениям, охотились и рыбачили круглогодично.

Управлял ащерками Дид – мудрый пожилой наставник, которому в поддержании порядка и воспитании молодёжи помогали два дядьки.

Кроме своего воинского обучения, выполняли детины ещё важную и незаменимую службу – охраняли Купелище и поселение яжинок от случайного или злонамеренного посягательства посторонних, попарно патрулировали территорию, наблюдали за тропами, проверяли охранные сигналы, могли хорошенько пугнуть нарушителей, а то и поломать особо настырных.

Два раза в луну направлялись Дидом трое детин-ащерков на Купелище, дабы девки-яжинки непосредственно на могучих мужских телах совершенствовали свои навыки целительства и любовных утех…

Но мы ещё вернёмся в это замечательное место, чтобы поведать об одном ежегодном обряде народа галяда «Тур-бугай», в котором юные храбрецы из числа селян пытались заслужить право на место в княжьей дружине или среди охранных людей на тайном Воровском тракте.