Читать книгу Сага о хварангах - - Страница 3

Так сладко, крепко и неосторожно могут спать только утомлённые подростки!

Весной 543 года1 Лану и Квану исполнилось четырнадцать – возраст становления для юных хвара́нгов {1}, третий год постигающих науки, благородные искусства и многочисленные премудрости воинского ремесла.

Парни давно и непоколебимо считали себя вполне взрослыми мужчинами, которые лишь по какому-то досадному недоразумению вынуждены притворяться юными учениками. Их тянуло на подвиги и рискованные приключения. Они усердно искали их и порой почти находили!

От пересечения опасной черты, разделяющей фантазии ребят и реальность сурового взрослого мира, защищал непререкаемый авторитет сестры Лин, которой исполнилось шестнадцать лет. Она уже успела оправдать надежды наставников, стремительно приближаясь к заветному мастерству.

В их тройке Лин была старшей по возрасту и званию, сдержанной, строгой и правильной. Лин искренне жила за себя и за двух братьев-оболтусов, которые сейчас сопели неподалёку. Лин ответственно и вдумчиво исполняла обязанности командира, но и она нынче беззаботно спала, сражённая странно-непреодолимой усталостью…

***

Школа, где с 540 года обучались хваранги, располагалась в рощах Чхонг-Ённы́м, что в примерном переводе означает «Лес Священного Небесного Зеркала»2. По утверждению немногочисленных жителей южной окраины столицы – это самое Зеркало, ярким светом освещавшее ночную землю, частенько видели в небе над рощами ещё каких-то пятнадцать лет назад.

И тогда же, лет пятнадцать назад, при правлении государя Попхы́на3, в Священном Лесу произошли невероятные события, оказавшие непосредственное влияние на историю будущей Кореи да, пожалуй, и всей Азии. Возможно, они изменили всю мировую историю, сдвинув чуткие центры равновесия на невидимых весах бытия.

Было это так. Мудрый государь принял решение – отказаться от старых племенных суеверий Силлы, назначив всеобщей новой верой модный и перспективный буддизм. А местная знать, как водится, встала на дыбы, категорически протестуя против строительства чужеземного храма в рощах Чхонг-Ённы́м, наполненных, по их убеждению, духами предков и символами традиционных верований. Возникла угроза бунта и дальнейших весьма неприятных для правителя последствий! Спасти положение могло только чудо…

И чудо ожидаемо произошло! Приближённый Попхына молодой буддистский монах Ёмчхо́к Ичхадо́н принял удар на себя. Он прилюдно объявил о том, что, строя храм, действовал без ведома государя, своевольничал, поэтому готов понести за это самоуправство любое наказание, определённое властями. Обрадованные аристократы, недолго думая, приговорили храброго юношу к смерти, в назидание назойливым чужестранцам и неразумным новаторам.

Правда, монах немного испортил палачам настроение, весело и уверенно рассказывая о каком-то чуде, которое должно произойти во время его казни, о защите и поддержке Просветлённого, о неминуемой победе новой веры!

И вот ранним утром на священной поляне при стечении аристократов, дворцовой знати, чиновников, военных и простого народа казнь состоялась. Сверкнул длинный меч, отделяя голову стоящего на коленях и бормочущего молитвы монаха от туловища… Дальше произошло всеобщее смятение, шок и паника – из перерубленной шеи вместо крови потекла жидкость белого цвета, раздался треск, полетели искры и труп накрыло облаком едкого чёрного дыма… Гаутама4 был очень убедителен!

Этот странный случай описан в хронике «Троецарствие» Братства «Аниото». Древняя запись гласит: «…Про ту казнь свидетельствует Пу Ли и его сын Джульги. Как только голова монаха была отсечена воеводой Соном самолично, так раздался гром и треск, вздрогнула земля, полетели искры и образовался нестерпимый белый свет в месте отсечения головы. Как громы стихли, так стало видно обильное истечение белой густой крови на землю. От той крови клубами валил чёрный зловонный дым. Воевода Сон, бросив меч, бежал, бежали в страхе многие присутствующие, а многих неукротимо рвало… Пу Ли же с сыном укрылись в кустах и смотрели дальше. Они видели, как вскоре тело казнённого шевельнулось, он встал на ноги, поднял отсечённую голову и побрёл вглубь рощи, исторгая дым… Тем свидетелям мы склонны доверять, поскольку ранее они всегда доставляли сведения правдивые и точные, а более потому, что имеем на то свои веские основания…»

Удивительно, но и некоторые другие свидетели казни тоже утверждали, что после того как дым рассеялся, обезглавленное тело самостоятельно встало на ноги, подобрало голову и неторопливо удалилось в чащу Священного Леса. Правда это или домыслы – доподлинно никому не известно… Но есть в этой истории гораздо более важный вопрос – кто же это всё-таки пошёл на казнь во славу Будды?

***

А юные измученные хваранги спали на закате тяжёлого дня.

Да, Учитель Тхан и его молодой помощник Брат Хунг сегодня, видимо, перестарались. Жаркий утренний мусу́ль5 был посвящён чужеземному суба́ку6, от которого долго ноют отбитые руки и ноги, а синяки распускаются, как чайные цветки, что растут на заднем дворе школы… Такую откровенную драку, конечно же, могли придумать только грубые прямолинейные люди из Пэкче́7 – вот общее мнение и старших, и младших воинов отряда! Но во славу и силу государя Чинхына8 хварангам нужно было изучить ухищрения противника, дабы не подвести на поле боя и стать самым лучшим оружием тхэва́на9 в объединении трёх царств. Таков Путь.

Дальше – больше! Не дав бойцам как следует отдохнуть, учителя затеяли утомительный и нежданно продолжительный кичо́н10, выжимающий из тела остатки влаги и помрачающий до предела напряжённое сознание…

На исходе дня, щедро добавив в палитру ученических синяков завершающие штрихи, окончательно раздав запланированные пинки ногами и стимулирующие удары бамбуковыми палками, наставники наконец-то угомонились, вручив бразды тихому и благостному Брату Вану – учителю церемоний, стихосложения и буддийских сутр.

Ван доконал всех окончательно! Без лишних слов, с необычно суровым выражением лица, он дал непривычное задание – хором декламировать весьма объёмный текст, записанный чиновничьим письмом11.

Внушительного вида потёртые деревянные таблички с начертанными слогами, положенные перед каждым учеником, не позволяли даже усомниться в серьёзности намерений Учителя, а физически ощущаемая сложность текста напрочь выметала из мозга все посторонние мысли и желания…

Однако, несмотря на полную концентрацию, смысл декламируемого текста так и не доходил до извилин в утомлённых головах юношей и девушек, поэтому собственное монотонное пение напоминало им звучание многоголосой толпы, разговаривающей на неведомом чужом наречии:

«…янг юге ян синь дэ кой юге юге дэ ча ру конг дзонг ди юге хон сё ли анг кэ лу сэ бай сэ хэй сэ лян сэ яйо сиа лай нин си яо яи кэ киу син дэ ху анг сэ тою минг дэ юан синь хэ лю сэ дэ киу син…»

Странное это было занятие. Большинство присутствующих с трудом вспомнили потом, как закончилось чтение и как внезапно подобревший Учитель Ван предупредительно и заботливо отправил находящихся в прострации учеников отдыхать…

У Лин хватило сил подняться, найти взглядом своих ошалевших подчинённых и движением головы приказать им двигаться вслед за ней. Остатки сил были потрачены на то, чтобы добрести до красного облезлого сарая, в котором хранились корзины и сети, упасть на стопки плетёных циновок и провалиться в манящую темноту.

Чему же ты учишь нас, Учитель Ван?

Долго и крепко спали утомлённые воины. Странные сны снились им – величественные снежные горы и реки шириной в десять тысяч шагов, суровые бородатые мужчины с круглыми глазами и женщины с волосами цвета бронзы, каменные укрепления и оружие, извергающее пламя, кровавые битвы, бесконечной чередой сменяющие друг друга, воины с зелёными лицами, крадущиеся в зарослях, вереницы удивительных животных с грузами на спинах, всадники с кривыми узкими мечами, летящие по лесной дороге, изгнанники, влачащие свой скарб, города с огромными домами из стекла и камня, по улицам которых катится сонм разноцветных волшебных колесниц.

Квану снился огненный небесный дракон, с оглушительным грохотом рухнувший на содрогнувшуюся землю. Лан сидел на горячих камнях и слушал смуглого бородатого старика, говорившего что-то важное на чужом языке. А Лин держала за длинные хрупкие пальчики двух маленьких умопомрачительных существ, увлекающих её вглубь обширного подземелья. Их звали, кажется, Оца и Цыс! Они были добродушные разнополые детёныши, живущие в мрачном Подвале, в который иногда задували разные Ветра…