Читать книгу С Любовью, Мама - Группа авторов - Страница 5

Эту главу начну издалека и сразу признаюсь: в воспитании дочери мне не приходилось сталкиваться с проблемами, о которых пойдёт речь.

Мне никогда не было за неё стыдно, если говорить об опрятности, аккуратности и прочих факторах, попадающих в категорию «внешний вид». Для неё самой всегда было важно выглядеть «прилично»: утром заплету маленькой леди косички, наряжу в платьице и в таком же виде, девочкой-припевочкой, заберу её вечером из детского сада.

С сыном вышла другая история. Если утром я надеваю на него футболку жёлтого цвета, это не означает, что вечером он вернётся ко мне в футболке жёлтого цвета. За день с этим предметом гардероба может произойти множество метаморфоз, и не факт, что к закату я её опознаю. Да что там футболка! Чтобы узнать собственного сына после очередной «весёлой прогулки», требуется как минимум несколько секунд.

Став мамой во второй раз, познала весьма противоречивые чувства, основанные на ощущении, что именно я (и никто другой) несу полную ответственность за то, как выглядит сын спустя полчаса прогулки. Я оценивала себя как «хорошую» или «плохую» мать в соответствии с его внешним видом: если мой ребёнок похож на идеальную картинку из журнала, причёсан, одет с иголочки и при этом ещё ведёт себя как маленький лорд, знающий с пелёнок все правила этикета, значит, я отлично его воспитала и я молодец. Если же он успел перепачкаться и вёл себя как разбойник, шумно и бесцеремонно, на карьере лучшей матери можно было поставить крест. Представьте: даже на небольшую прогулку я брала с собой запасную футболку, поскольку за считанные минуты та, что была на сыне, могла прийти в негодность. Я, как коршун, зорко следила за ситуацией, пытаясь уследить за тем, чтобы не дай Бог…

После того, как мы перебрались в Испанию, моя страсть к порядку, переходящая в манию, исчезла. Выходит, что больше восьми лет я мучила сына контролирующим поведением, не понимая, что такую модель отношений нельзя назвать правильной и уж тем более образцовой.

Следует отметить, что в то время, когда мы сменили страну проживания, Лев учился в двух школах одновременно – в российской и испанской. Мне казалось, ему это по силам, и никто не мог меня переубедить (никто и не брался, близкие знают, что это бесполезно).

Полгода прошли в жёстком темпе: не скажу, что сын очень уставал от такой нагрузки, но я уставала точно, поскольку сама занималась его обучением. Получала инструкции у российского педагога, изучала программу, объясняла сыну всё, что в неё входило, задавала вопросы, проверяла домашнее задание. Вам наверняка приходилось делать уроки со своими детьми, и вы понимаете, насколько непросто это бывает.

А теперь представьте, что вы не только делаете уроки с сыном или дочерью, но и дополнительно выполняете функции учителя-универсала, преподающего с десяток предметов.

В декабре мы отправились в Россию не только для того, чтобы встретить Новый год и Рождество с родными, но и потому что Лев должен был выдержать экзамены, с чем он блестяще справился. После чего я приняла решение о том, что одной школы для его гармоничного развития вполне достаточно и учиться отныне он будет в Испании.

В тот момент мы не только попрощались с русской школой, но и раз и навсегда покончили с моим сверхконтролем. Хочу рассказать о том, что заставило меня, воспитанную в российских и даже советских традициях, утвердить «испанскую модель» поведения, назову это так. Не просто поменять вектор мыслей, но понять и принять, что я слишком многого требую от себя и от сына.

Первого сентября Лев в накрахмаленной рубашке и с букетом цветов посетил линейку в российской школе, после чего был переезд и ещё одна линейка, испанская, куда мы также отправились вместе.

Мне нравится школа, в которой учится сын, в том числе потому что там действует дресс-код: все ребята носят одинаковую форму.

Утро, я веду ребёнка, одетого и причёсанного, как лондонский денди, в испанскую школу, и «хорошая мама» внутри меня любуется совершенным результатом своих трудов: сын выглядит идеально!

Мы подходим к учебному заведению одновременно с парой десятков испанских школьников, которых также сопровождают родители, и – о ужас! – я не верю своим глазам: на брюках большинства мальчиков красуются весьма заметные заплатки!

Сказать, что меня это потрясло, – не сказать ничего. В последний раз заплатки я видела в детстве, и, как у большинства русских людей, такой неоднозначный элемент одежды ассоциировался у меня с бедностью или жадностью, с гоголевским Плюшкиным, «прорехой на человечестве».

В тот момент я с сочувствием подумала, что пословицу о том, что лучше хорошая заплатка, чем плохая дырка, испанцы понимают буквально. Обучение в школе стоит немалых денег, возможно, все средства (а с ними и последние штаны) ушли на образование. При этом родители, которых я мысленно назвала «бедолагами», выглядели прилично и пребывали в весьма приподнятом настроении: шутили, смеялись, непринуждённо болтали с детьми.

Мне, привыкшей жить в обществе, где по одёжке встречают и, что уж греха таить, часто по ней же провожают, было непонятно, почему хорошо одетые взрослые экономят на школьной форме своих детей. Неужели они не понимают, как важно, чтобы ребёнок выглядел идеально?

Идеально Лев выглядел в течение первого дня. На второй день он явился из школы с ободранными коленями. Брюки с безупречными стрелками были разорваны и выглядели так, словно их носили в течение многих лет в суровых условиях.

Проведя разъяснительную беседу, отправилась в специализированный магазин, в котором продаётся школьная форма нужного образца, и, конечно же, купила новые брюки. Что делать с теми, что пришли в негодность, не думала – просто убрала в шкаф, памятуя о том, сколько они стоят.

Вечером история повторилась: Лев вернулся из школы в рваных штанах, чем поверг меня в полное недоумение! Получается, что брюки из дорогой ткани служат ему даже не два дня, а сутки, после чего превращаются в нечто несуразное с идеальными стрелками и лохматыми прорехами на коленях. Я не знала, что делать.

А ларчик просто открывался: на третий день я оказалась возле учебного заведения в районе обеда и увидела картину, представить которую где-то во дворе российской школы невозможно. Трапеза проходила прямо на земле, хотя некоторые ребята для удобства устраивались на своих куртках и пиджаках; кто-то обедал, стоя на коленях.

Тайна заплаток открылась позже: пообедав и спрятав в ранцы ланч-боксы, испанские школьники (и мой сын не исключение) пошли вразнос. Большинство знакомых мне российских мам, вероятно, упали бы в обморок; и я в тот момент едва держалась на ногах. Идиллическая картинка благопристойного европейского образования трещала по швам, как новые штаны моего мальчика: ребятня в буквальном смысле стояла на ушах: маленькие хулиганы кубарем катались по земле, устраивали кучу-малу, в то время как преподаватели стояли рядом, не проявляя никакого беспокойства, вероятно, такая чехарда была для них обычным делом.

В тот момент, когда за школьным забором происходило форменное безобразие, я вспомнила статью, посвящённую эксперименту, проведённому в начальной школе. На уроке детям предлагали решить математические задачи разной сложности; а во время перемены наблюдали за тем, насколько, в зависимости от каверзности задания, менялось поведение ребят. Оказалось, что действия школьников напрямую зависят от хитроумности материала: чем сложнее задачка, тем больше шума мальчишки и девчонки производят во время перерыва. Это объяснимо: детям сложно долго концентрироваться на каком-то действии, находясь достаточно долго без движения; по сути, такую ситуацию для ученика начальной школы можно назвать стрессовой.

Сложная задача требовала сосредоточения; компенсацией становилось нормальное для детей этого возраста поведение: они начинали носиться и вопить что есть мочи, избавляясь таким образом от накопившегося напряжения. В российской школе такое поведение невозможно: безусловно, после того, как прозвучит звонок на перемену, пространство наполняется шумом и гамом, ведь детям нужна разрядка, и это абсолютно естественно. Увы, большинство педагогов не согласны с таким решением, а потому подобное проявление свободы порицается, пресекается, осуждается, запрещается, а иногда и наказывается.

Испанский стиль воспитания я наблюдала повсеместно; например, в небольших кафе, где мы с сыном устраивали перекусы с чашкой чая и тёплым круассаном: пока Лев (под моим бдительным руководством) жевал булочку по всем правилам этикета, то есть чинно и благородно, испанская ребятня устраивала забеги вокруг столов, в то время как их мамы продолжали беседовать как ни в чём не бывало, не обращая никакого внимания на то, что малышня, зажав в зубах точно такие же, как на тарелке моего сына, круассаны, ползёт по-пластунски или в прямом смысле стоит на головах.

Ни одна из дам не попросила своего ребёнка «прекратить безобразие», «сейчас же сесть за стол, как делают все приличные люди», «поесть нормально» и лишь потом отправиться играть со сверстниками. Возможна ли такая ситуация в кафе где-нибудь в средней полосе России?

Представьте такую сцену: молодая мать мило беседует с подругой посреди улицы, в то время как в коляске надрывно плачет ребёнок. Есть особый вид детского плача, когда малыш вопит от скуки, требуя срочного внимания. Впервые столкнувшись с такой ситуацией, едва сдержала себя, чтобы не прочитать маленькую лекцию о правилах обращения с плачущими младенцами: «Извините, но ребёнок требует постоянного, ежеминутного внимания, вы должны сделать всё возможное для того, чтобы он сейчас же перестал плакать!» Естественно, меня переполняло негодование.

Следующая ситуация, окончательно выбившая меня из колеи, произошла на пляже в тот момент, когда мы с детьми решили пообедать в небольшом кафе на берегу моря: прежде чем начать трапезу, попросила сына помыть руки. Возвращаясь к столику, он увидел собаку, которая дружелюбно махала хвостом и всем своим видом выражала симпатию. Естественно, случайная встреча закончилась горячими объятиями: и сын, и пёс были абсолютно счастливы! «Стоп, – сказала я Льву, – а теперь снова отправляйся мыть руки!»

Хочу отметить, что в тот день пляж был полон посетителей, и недалеко от кафе, в поле моего зрения, располагались открытые душевые для тех, кто хочет на ходу, выйдя из моря и прогулявшись по песку, смыть лишнее. Возле небольших колонок, где отдыхающие обычно смывают песок с ног, возились испанские дети, мокрые и перепачканные: в ладошках они относили воду к пальме, где постепенно рос рукотворный замок из песка. Меня смутило то, что одеты малыши были не в пляжную, а в обычную повседневную одежду.

Один из мальчишек, чумазый, как чертёнок, галопом подскочил к столику, где его родители неспешно потягивали вино, и начал с аппетитом уплетать кусок пиццы, ничуть не смутив родственников. «Господи, – ужаснулась я, – да он же как трубочист и даже руки не помыл!» Вероятно, такая мысль посетила только меня, потому что через пять минут малец снова возился в луже грязи, а ещё через полчаса вернулся в кафе с товарищами, и шумная компания продолжила игры на полу возле столиков. Периодически дети отвлекались ради того, чтобы перекусить, присев на пару минут за стол к родителям.

Конечно, не все испанские дети ведут себя подобным образом, но я хочу отметить то, что в этой стране нормальным и допустимым считается поведение, которое в России невозможно и в любом случае вызовет как минимум удивление.

В этой главе я привела пример двух вариантов пограничного отношения к воспитанию детей. Первый – гиперответственность и сверхконтроль, когда любой непорядок, например, во внешности малыша, заставляет мать думать о том, что она плохая. Второй вариант – противоположный, у нас в таких случаях говорят: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»: родители демонстрировали абсолютное равнодушие по поводу того, как вели себя дети. Ну и что, что вместе с куском пиццы сын съел полкило песка, повалявшись предварительно на земле? Скажу честно, и этот вариант мне кажется крайностью.

Спустя несколько лет, проведённых в Испании, хочу рассказать вам, какие местные родительские «фишки» я взяла на вооружение, а какие категорически отмела.

Во-первых, я успокоилась. Во-вторых, пришила заплатки на школьные брюки сына, раз и навсегда приняв за правило, что этот элемент никак не характеризует меня как мать. Когда штопала в пятый или шестой раз, вообще не заморачивалась, окончательно осознав несерьёзность претензий к самой себе. Хотя, если вернуться к началу истории, заплатки я пыталась пришивать почти в стилистике Haute Couture: относила испорченные брюки в ателье, с тем чтобы дырки на коленях замаскировали поизящнее. Поскольку каждый день появлялись очередные прорехи, на высокохудожественное исполнение штопки махнула рукой: просто меняла заплаты на новые. И делаю это по сей день. Кстати, после всех этих историй наши отношения с сыном стали ещё лучше: гибкости и принятия различных ситуаций стало больше, и не только в «заплаточном» вопросе.

Каждый день я забирала из школы симпатичного чумазого парня в рваных штанах и ободранных ботинках, дома всю одежду отправляла в стирку, а главного героя – в душ, ни слова не говоря о том, как он выглядит, и тем более не обвиняя в этом себя, как казалось мне раньше, допустившую ошибки в воспитании.

Однажды я услышала фразу о том, что чужой пример – это единственная школа человечества, в другую школу человек никогда не ходил и ходить не будет. Попав в иную во всех смыслах среду, увидев разницу в вопросах воспитания, усвоила важный урок, став более терпимой по отношению к сыну и его детским выходкам. При этом я сохранила собственные принципы, которых придерживаюсь во всём. Да, я не давлю на сына и не включаю мамашу-перфекционистку, требующую, чтобы ребёнок был застёгнут на все пуговицы и вёл себя как наследный принц или – того хуже – пластиковый манекен. Сегодня, в какой бы стране мы ни находились, – а вы знаете, что я очень много путешествую вместе с детьми, – на первый план выходит не внешний вид и соблюдение всех правил этикета, а свобода моих детей, возможность выразить чувства, продемонстрировать человеческие качества. То, что важно и в России, и в Испании, и в любой другой стране мира.