Читать книгу Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке - - Страница 35

В вопросе о заложничестве произошли необратимые изменения. О возможности прекращения практики взятия заложников, пусть и в неопределенном будущем, было сказано не только казахам. Из Восточной Сибири раздавались аналогичные высказывания от представителей имперской элиты. Известный российский капитан-командор Алексей Ильич Чириков в докладе Адмиралтейств-коллегии по поводу взятия в 1746 году заложников из высокопоставленных лиц восточносибирских этнических групп советовал освободить их, когда они проявят «свою верность» по отношению к русским. Воеводы, по словам Чирикова, разделяли его мнение. В качестве условия он указывал следующий критерий: речь должна идти о «добрых князцах», которые в течение долгого времени проявляли верность425. Освобождение заложников также могло быть обосновано щедростью императрицы и могло мотивировать заинтересованных лиц, в свою очередь, уплатить более значительный ясак. В особенности речь шла о таких «князьях», которые, с одной стороны, перешли в христианскую веру и, с другой, поддерживали ее426.

Однако речь Чирикова показала, что одно лишь обращение в христианство до сих пор не сделало заложничество неактуальным. Скорее стало очевидно, что не принятие христианства как таковое решало вопрос о предоставлении заложников, а российское восприятие культурной чуждости и «ненадежности». Христианизация, в понимании Петра I и с точки зрения имперской элиты XVIII века, была уже не самоцелью, а средством цивилизирования и аккультурации427.

Произошли изменения и в организации заложничества среди кабардинцев на Северном Кавказе. Пророссийская фракция кабардинских князей, Баксанская коалиция, с 1748 года больше не обязана была предоставлять заложников. Враждебная же и прокрымско-татарская сторона, князья Кашхатавской коалиции, вынуждены были, как и прежде, отправлять своих сыновей в крепости Астрахани и Кизляра428. Различная оценка русскими ожидаемой по отношению к царскому правительству степени лояльности и тут привела к неравному обращению.

Тем не менее размышления о возможном прекращении предоставления заложника ни в одном из регионов не были связаны с вопросом, как долго та или иная этническая группа его уже предоставляет. В то время как кабардинцы непрерывно должны были предоставлять заложников с конца XVI и до XVIII века, от этнических групп Сибири это же требовалось с начала XVII века, а калмыки и башкиры предоставляли заложников с середины XVII века. Высказывания Неплюева по поводу казахов, которые только несколько лет назад стали царскими подданными, и его поведение по отношению к процарски настроенной кабардинской «коалиции» показывают, что имперская практика, по крайней мере в ее прежней форме, уже прошла точку наивысшего расцвета.

Последующие изменения были объявлены указом царского правительства от 1749 года, который после столетий самоуправного манипулирования методом заложничества впервые вводил правила, распространявшиеся на всю империю: отныне заложники должны были возвращаться не позднее чем через десять лет и регулярно обмениваться. Самое главное, что заложники при отпуске принародно должны были одариваться деньгами и подарками. Размер выплаты зависел от российской заинтересованности в заложнике и в соответствующей этнической группе429.

Таким образом, в середине XVIII века было подтверждено направление перемен, уже заданное Анной Иоанновной. Заложничество, если оно и сохранялось, больше не было инструментом давления и принуждения. Напротив, отныне его следовало представлять в привлекательном свете. Бывшие заложники должны были сохранять добрую память о том времени, когда они были заложниками, а члены их этнических групп даже завидовать их положению. Идея, согласно которой аманат по окончании своего пребывания получал роскошные подарки, во времена московского заложничества показалась бы совершенно абсурдной. Теперь такой порядок действий считался остро необходимым.