Читать книгу Тайник. Сборник - - Страница 7

ЛИС С СИНИМИ ГЛАЗАМИ
Четверг 1931. 04

Оглавление

Дом наш стоял среди холмов в поле. Одинокий, с белыми стенами и чёрной погнутой трубой, торчащей из соломенной крыши, местами залатанной фанерой и тряпками, скрывающими дыры. Потолок в доме был деревянным, не раз укреплённый ржавыми гвоздями. В доме было просторно и уютно, хотя и непривычно мало мебели. Две комнаты и кухня. В одной из комнат рядом стояли две свежезастеленные кровати: одна с зелёным, а другая с клетчатым красным пледом. В другой комнате – одна кровать. Просто одна кровать, и ничего больше. Ничего, кроме прикрытой занавеской винтовки у окна. В прихожей, перетекающей в кухню, – шкаф для вещей, сервант и аккуратно сложенные в ведро топор, ножи, ухваты, кочерга, верёвка, молотки, мешок с гвоздями, нитками и прочая утварь. На неровном, но выметенном полу-красный махристый коврик. Кухня наша – ольховый стол, пять деревянных самодельных стульев и камин в углу. Окна дома выходят в сад. Там картошка и… картошка. Но это только если смотреть из комнат и кухни. А с другой стороны растут лук и морковь. А у колодца ещё и незабудки, поэтому корова привязана к колу рядом с луком. Толстая, с обломанными рогами и огромными обманчиво-добрыми глазами. Мисс Шерри её зовут. Говорят, она сбежала из дома в день подписания постановления о независимости. Наверное, спешила в Дублин забодать кое-кого. Оно и ясно: корова-то у нас чёрно-рыжая! А рядом с камином у нас стоит кладовка. Там блюдце с маслом под марлей, миска сливок и варенье. Но самое главное – под люком. Он как раз под красным махристым ковриком. Там – книги. И не только. Там старые книги. Очень старые книги. А ещё – три винтовки и коробка с патронами. И всё это в чемодане, задвинутом под уставленный книгами дубовый шкаф. А ключ теперь у нас, потому что мы сумели уговорить маму дать его нам, чтобы читать эти книги. Те, что сможем понять. И она сделала вид, что мы её уговорили. Можно было подумать, что до того она нам запрещала…

Когда мы переоделись по погоде (в рубашки) и умылись водой из колодца, мама накормила нас кашей с молоком и, усадив на стулья, подстригла каждого. Не так, как парикмахер. Уверенно, быстро, ровно. Беспощадно. А потом рукой разлохматила все волосы. «А теперь, дети мои, марш работать!» И мне досталось ведро, а Ави – топор и верёвка.

Мне кажется, мы так давно уже забыли, что такое настоящее счастье, но нам пришлось вспомнить об этом. В тот день. Когда Ави приволок связанные в пук ветки для камина, а я натаскал воды и надоил целое ведро с непокорной мисс Шерри, чьё спокойствие и доброта чьих глаз были так же обманчивы, как улыбка крокодила. Тогда же мы помогли маме с обедом. Ави неплохо готовил, а я накрыл стол и вымыл посуду. Мне нравилась холодная колодезная вода и красная глина, проступающая под тонким слоем краски на тарелках и стаканах. Столько забот было в одном этом маленьком нашем доме! Столько невероятных и, как представлялось, невыполнимых дел, но мы с Ави видели, как несуетливо, но уверенно, одно за другим, их делает наша мама. И рубит дрова, и латает крышу, и метёт пол… Как делала это и без нас все эти одиннадцать лет. Но под вечер все дела оказались переделанными, и мама отпустила нас гулять. «Значит так. До первых звёзд (которые, кстати, уже едва заметно проглядывали на бледнеющем небе). В сторону дороги не ходите. Ави, следи за Томом. Когда он пойдёт к дороге, я разрешаю надавать ему по ушам». И мама с беззлобной улыбкой вручила Ави винтовку. «Надеюсь, вся неразумная дичь уже отстреляна». «А она здесь водится?» – с запалом спросил я. Но, видимо, мама имела в виду совсем другое… Ави лишь поджал губы и покачал головой. Скрыл смешок. Он тогда уже готовился после окончания колледжа поступить послушником в монастырь при церквушке, что была в двух кварталах от нашего дома. Сейчас же по его лицу было видно, что он провожает туман своих надежд. «Кстати, Ави, если ты не передумал, тут неподалёку церквушка, около четырёх миль к западу от дороги, можешь зайти и поговорить со священником. Отец Стенли – добрый человек. Я его хорошо знаю». Мы сорвались с места. Мама смотрела нам вслед. Никого из нас не удивила её проницательность. Хотя я не помню, чтобы в пять лет Ави заикался о служении, да и за тот день, кроме молитв и «да, мама», я ничего дельного от него так и не слышал. Впрочем… Когда любишь, ты можешь видеть даже то, что не отразит самое чистое зеркало. А мамина любовь не огонь в камине – его не так-то просто разворошить, да и с каждым годом она лишь теплее, нежнее и сильнее.

Мы, разумеется, бежали наперегонки. И, хотя мы непривычно много потрудились за день, в нас не было ни капли усталости, а только невероятная лёгкость и тонкое-тонкое, невыразимое на словах чувство, словно мы выпили растворённые в воде сумерки. Сладковато-тихие, полуправдивые. Задыхаясь, мы пробежали, наверное, с полмили, после чего побрели по холмам к шпилю церквушки, уже видневшемуся на фоне серо-голубого неба.

– Здесь так тихо, – сказал я.

– Да, Том. Дичь-то перестреляна, – то ли с грустью, то ли с радостью ответил Ави.

– Похоже, что не только, – сказал я, скользя взглядом по пустым холмам, покрытым засыпающими цветами да мелкими кустами.

Покой царил повсюду. Невообразимый покой. Такой, что сразу окутывал душу. Ави тоже это почувствовал, потому что долго смотрел в мои глаза. Эти сумерки крали нашу грусть и суету из наших сердец, пока мы шли к церквушке. И, сунув мне в руки винтовку, Ави принялся на ходу расстёгивать рубашку и стягивать свои ботинки. Я заглянул в дуло, подёргал затвор. Чёрт побери! Хоть бы кто сказал… Она была заряжена, а я едва от дури не выстрелил себе в глаз. Едва заметив это, Ави тут же отобрал у меня винтовку. На что я тут же обиделся и, обогнав его, пошёл впереди, нарочно задевая носками ботинок головки склонившихся цветов. Темнело медленно, казалось, мир словно замер, утратив солнце, и не спешил дать разгореться молодым звёздам.

Когда мы остановились у деревянных дверей церквушки, поля уже устилал пока ещё неокрепший туман.

– Ты, давай это, там поскорее. Нам ещё обратно идти, – поторопил я Ави.

– Да не бойся ты, если что, здесь переночуем. Мама же знает, где мы.

Я ничего не ответил брату. Противно было, что иногда он оказывался смелее меня или же я иногда оказывался благоразумнее. Хотя начерта мне моё благоразумие тут, на земле Эйре?! Старый Стенли пригласил нас войти и проговорил с Ави полчаса. Предложил нам вина. Я успел сказать, что мы не пьём, перед тем как Ави согласился бы. Мы сказали ему, что живём в домике на холме. И он только закивал. Он был рад нам, как будто мы его верная паства. Как будто он всегда знал нас. Осведомился о делах мамы, спросил, не нужно ли ей чем помочь. Мы заверили его в том, что теперь мы приехали и будем помогать ей. Ави пожаловался на мисс Шерри.

– Верно, дитя моё. Противное животное. Но ведь и с ним легко поладить. Немного ласки и любви, да – и отвяжите её от кола.

– Так она же всю картошку поест! – запротестовал я.

– Сын мой, не для одного человека растёт картошка, но для всех, – ответил отец Стенли и, подмигнув мне, похлопал меня по плечу.

Он проводил нас до дверей и, помахав на прощание рукой, пригласил заходить к нему на службы, когда нам удобно.

– Ты видел у него на запястьях шрамы? – обратился я к Ави, как только мы вышли. Но брат ничего не ответил. Кажется, он думал о чём-то своём и, словно назло мне, шёл всё медленней и медленней, пока и вовсе не остановился и не сел на землю.

– Знаешь, Том, мне кажется, что я никогда не покидал этого места, что я знаю здесь всё вокруг, каждый куст, каждый холм, словно бы даже бегал по ним во сне. Правда. Мне даже кажется, что я помню всю радость, что переполняла меня тогда. У тебя нет такого чувства?

– Ну… – признался я, садясь рядом.

– Тихо так… Не то что в городе, – наконец сказал он.

– Стало вдруг… – съязвил я.

– А в книгах всё про битвы, про битвы, и хоть бы где про красоту, про этот покой, а?

– Угу. Стихи читать надо, а не легенды: там тебе и про покой, и про травку, и про любовь.

– А чем тебе легенды не стихи? – запротестовал Ави.

Я лишь отмахнулся. Я не любил спорить с ним: мы всё равно думали одинаково, только я иногда делал вид, что это не так. Хотел как-то отличаться от брата. Мало было, что мы так похожи, что даже папа нас путал, так ещё и думать, как Ави?.. То же самое он мог сказать и обо мне.

Мы просидели, наверно, минут пять молча.

– Том, мне кажется, что мы не одни, – вдруг сказал Ави и положил руку на винтовку.

– Ерунда, – сказал я и, уверенный в том же, поднялся на ноги и заозирался вокруг. Вокруг нас были лишь кусты, низкие и ветвистые. Я слегка улыбнулся, узнав в них дикий тёрн и шиповник. Ави поднялся следом и, опустив ствол винтовки к земле, забегал глазами по сторонам.

– Как думаешь, это заяц? – спросил он серьёзно.

– Не англичанин же, – так же серьёзно ответил я, на что Ави только шикнул на меня. Мы осторожно двинулись к кустам, то и дело останавливаясь и оглядываясь.

– А если он на нас набросится? – шёпотом спросил Ави.

– Я дам дёру, – предположил я.

– Угу. Только после меня.

– Ш! Тихо… я всё равно быстрее бегаю.

Обойдя третий куст, мы увидели в земле нору. Она была довольно большой, по краям поросшей травой и мхом. Правда, мне показалось, что она немного великовата для зайца, но я не стал озвучивать свои мысли. Ави ткнул дулом в нору. Ничего.

– Может, спит? – обратился он ко мне.

Я пожал плечами и, присев на корточки, заглянул в нору.

– Глубокая. Сунь туда.

Ави наклонился над норой и сунул в неё дуло винтовки. Засунул почти наполовину. Ничего.

– Ушёл, – сказал я.

– Угу, – согласился Ави, вынимая винтовку из норы. – Но… тогда бы мы его заметили.

– Точно.

Мы разом повернули головы.

– Ты видел?! Нет, ты это видел?! – зашипел мне на ухо брат, на что я только вцепился ему в рукав и пару раз дёрнул как следует. За нашими спинами сидел странный зверь. Он не внушал страха, но и почему-то не был похож ни на одно животное, которое мы видели в зоопарке или на картинках. Однако он сидел смирно, и, приглядевшись, мы всё-таки узнали в нём лиса.

– А ты говорил – заяц! – прошептал я.

Ави поднял винтовку. Лис не шевелился. Он поднялся с места тихо, словно сам не хотел пугать нас, и прошёл мимо нас с Ави к своей норе, но около неё вдруг остановился и снова посмотрел на нас. И тут мы увидели, что у него синие глаза. Большие синие глаза. Такие синие-синие… Как… Как будто… Совсем не лисьи. У лис ведь чёрные… или золотые! Ави опустил винтовку.

– Смотри, он не боится!

– Может, он больной?

Ави сунул винтовку мне и сделал шаг к лису.

– Здравствуй, лис! Как дела? Вижу, ты не боишься?

Мой брат опустился на корточки и протянул к лису руку.

– А если он голодный? – сказал я, осторожно вставая за спиной Ави.

– Он бы набросился первым. Да и он не дурак: у нас винтовка.

Лис внимательно посмотрел на меня. Так, словно хотел подтрунить надо мной, только вот головой с иронией не покачал. Повернулся и юркнул в нору.

– Говорю же, больной! – сказал я и пошёл прочь.

– Нет. Просто он один. Вот и тоскует. Правда, лис, ты ведь просто грустишь? А тут и мы пришли. Да?

Ави уже шёл за мной, но всё ещё обращался к норе.

– Подожди, сейчас он вылезет и скажет тебе «да», – бросил я через плечо. Но Ави вдруг схватил меня за рукав. Я тут же обернулся. Лис действительно высунул голову из норы и смотрел нам вслед.

– А где тогда «до свиданья»? – обратился я к нему, и Ави впился в мою руку ещё сильнее. Мне показалось, что лис улыбнулся. Его рот раздвинулся, и глаза сощурились, а под густой медно-рыжей шерстью заблестели ровные белые зубы. Мне показалось, а может быть, и нет, но он кивнул нам и скрылся в норе. Мы молча переглянулись. И, не говоря ни слова, бросились домой, то и дело оглядываясь.

– Мама ни за что не поверит!

– Ущипни меня, я и сам не верю.

И я ущипнул Ави так, что он дал мне по уху.


Подбегая к дому, мы обнаружили, что потеряли винтовку. Ясное дело, что это приключилось там, у норы, потому что бежали мы уже точно без неё.

– Придётся завтра идти за ней, – сказал Ави.

– Захватим с собой молока и картошки, – отозвался я.

– И для кого же? – прозвучал над нами голос мамы.

– Для лиса с синими глазами! – хором ответили мы.

И, ничего не говоря, мама лишь покачала головой и пригрозила нам кулаком.

– Ну, мальчики, расскажите. Как там отец Стенли, и как поживает старый лис, кажется, он и впрямь рассказывал, что там живёт неподалёку какой-то?

И мы наперебой стали рассказывать маме обо всём. А потом было молоко и сладкая выпечка с вареньем. Но ночью, когда мы уже ложились спать, мама зашла к нам в комнату.

– Возьмите завтра с собой кусок пирога с мясом, – сказала она, поочерёдно целуя нас с братом.

– Для лиса, да? – спросил я.

– Ну конечно. Он же тоже ирландец, а значит, никогда не откажется от моего пирога с курицей.

– Мам, а ты веришь, что у лиса глаза могут быть синими? – спросил я. – Я читал, что они у лисиц золотые или чёрные.

– Почему нет? Может, это… не такой лис, как все? А в книжках тоже иногда глупости пишут.

– Точно, мам. И знаешь… Я люблю тебя!

– И я!

– Я знаю, и я вас тоже. Так сильно, как в тех самых книжках.

– Где не пишут глупостей, – сказал Ави, доставая из-под подушки очередной том с легендами.

Но мама лишь рассмеялась и сгребла нас в объятья. У нас лучшая мама на всём свете. Мы всегда знали это. И теперь это знаете и вы.

Тайник. Сборник

Подняться наверх