Читать книгу История усталости от Средневековья до наших дней - - Страница 8

Другой аспект усталости представляют собой многочисленные виды деятельности, направленные исключительно на искупление, – это добровольно принимаемые на себя муки. Религиозный мир создает для этого все условия, а тщательно продуманные действия определяют интенсивность этой усталости. Это в первую очередь касается духовных лиц, главной целью телесных страданий которых является спасение души; в Средние века мистицизм сопровождается все более изобретательными мучениями.

Путешествие как «наказание»

Некоторые паломничества совершались не по собственному желанию; они были так тяжелы и даже символичны, что представители власти использовали их в качестве наказания. Такие паломничества переставали быть чем-то интимным и становились социальным деянием. Паломничество становилось «наказанием», тщательно закодированной расплатой, причем длительность пути паломника связывалась с тяжестью совершенного «преступления». Священнослужитель намечает путь, «благословляет грешника, дает ему шапку, посох и суму, а также охранную грамоту… <…> прибытие на место паломничества означает искупление грехов»107. Паломничество, таким образом, осуществляет функции правосудия, Церковь или чиновники выносят приговор, достаточно суровый даже для уголовных преступников. По письму от 1387 года был помилован некто Жан Биго из Сен-Морис-де-Ну, виновный в убийстве, «при условии, что он отправится в собор Нотр-Дам-дю-Пюи, находящийся в Грассе, и отслужит сто обеден за спасение души покойного»108. В 1393 году были отпущены грехи двум жителям прихода Азе-ле-Брюле, участвовавшим в убийстве какого-то громилы и в ограблении некой женщины, «при условии, что один из них отправится в Нотр-Дам-дю-Пюи, другой – в собор Святого Якова в Галисии»109. Таким образом, целью подобного наказания были нравственные муки и физические страдания паломников, «опасность которых сегодня невозможно даже вообразить»110, писал в 1848 году Виктор Дерод.

Однако у подобных судебных решений должны быть какие-то границы. Суд выносит наказание, но «предоставляет» приговоренных их судьбе. От подобного наказания есть и «ущерб». Дороги, захваченные отъявленными преступниками, становятся менее безопасными. В обществе нарастает тревога, несмотря на то что Жиль Шарлье на Вселенском соборе в Базеле в 1433 году по-прежнему связывает паломничество с «искуплением грехов»111. Как бы там ни было, факты остаются фактами: perigrinatio (паломничество) вскоре обвинили в том, что оно «не столько является средством исправления, сколько провоцирует скандалы»112. Такие судебные решения стали выноситься все реже, и к XIV–XV векам подобная практика исчезает, на смену паломничеству приходят самобичевание и телесные наказания. Однако существование паломничества, несмотря на то что время его прошло, остается не менее заметным, и главное ощущение, которое оно оставляет, – это усталость и изнеможение путников, совершающих эти средневековые путешествия.

Труд во искупление

Тяжелый физический труд также может быть «тенденциозен», причем цель у этой тенденциозности специфически религиозная. Об этом – нравоучительные рассказы, тем более что праздность в Средние века очень беспокоила монастырский мир, считалась «врагом души»113, признаком скуки, «вины», отсутствия рвения114. На первом месте должны быть готовность к жертве и полнейшая самоотдача; так поступают девушки, работающие в больницах: они «ревностно помогают страждущим и нуждающимся беднякам»115, или святая Дуселина, основавшая в XIII веке в Марселе женский монастырь. Монахини «изнуряли себя»116, чтобы лучше служить своим подопечным; так же поступал святой Юлиан, вместе с женой создавший странноприимный дом «для бедняков»117. Это огромный кропотливый труд, последствия которого плохо описаны, масштабы которого превалируют над результатами; главное в этом труде – не разнообразие действий, а их нескончаемость. Неизбежное изнурение связывается с непременным требованием: никогда ни на минуту не забывать о жертвенности, поддерживать полнейшую самоотдачу. В распорядке парижской городской больницы ставились бесконечные задачи: стирка и застилание постелей, отопление и сушка белья, уборка и мытье пациентов, текущий уход – и уход последний; все это «мучительно»118, потому что «непрерывно», «изо дня в день, из ночи в ночь»119. К тому же вся эта работа неявным образом уподоблялась стигматам, наносимым себе самому, епитимьям, намеренно наносимым себе ранам, что было очень распространено в Средние века. Святая Дуселина, чтобы иметь больше возможностей молиться, разработала специальное устройство: натянула веревку над кроватью, а конец этой веревки наматывала себе на талию. «Как только она шевелилась, веревка натягивалась и безжалостно будила ее»120. Святой Иероним, отшельник-пустынник, помогавший сбившимся с пути путешественникам121, наносил себе удары, чтобы любой ценой избежать сна: «если меня одолевает сон, я бьюсь об землю своими голыми костями, которым трудно держаться вместе»122.

От навязанных страданий к созерцанию

Если проследить за действиями святой Дуселины, становится очевидным, что конечная цель – не столько труд, сколько созерцание, не столько земное, сколько небесное. Крайняя степень страданий как будто способствует ее достижению. Дуселина с течением времени оставляет тяжелые работы, находит «уединенные места»123, обустраивает «тайную часовню», предается «высшему экстазу», «на протяжении целого дня испытывает восторг»124, вплоть до левитации. Исступление преображает ее, привлекает к ней посетителей и верующих, усиливает «набожность», оправдывая «великую традицию» средневековой Церкви: «превосходство созерцательной жизни над жизнью активной»125. На примере цистерцианцев и Бернара Клервоского126 мы видим сложную иерархию: нельзя преуменьшать значение монашеской мистики, соединяющей «молитвы и ручной труд»127. Нельзя забывать о физическом изнурении, обозначающем «греховную природу человека»128, но это лишь один из этапов. Верх в данном случае берет созерцание, медитация. Именно это иллюстрирует путь святой Дуселины, подтверждающий уверенность ее современника Петра Иоанна Оливи, лангедокского мистика: «Цель активной жизни – подготовка к медитации»129. Подобная искупительная усталость могла быть, таким образом, «фазой», подготовительным актом перед другим – главным – миром. Нам открывается новая усталость – когда человека охватывает экстаз, он «отрывается» от себя, и культура времени, за неимением адекватных ментальных механизмов, воскрешает в памяти его физические, а не духовные черты. Должно проявляться внутреннее изнеможение. Если невозможно описать его психологически, то можно постичь: неслыханное утомление великих мистиков – вещь «явная». Святая Дуселина «отдавала себя Богу с таким жаром, что ее тело изнемогало от этого духовного пыла, от которого она таяла»130.

То же самое находим у Вильгельма Тирского, историка крестовых походов XII века, который обнаруживает у нового короля Иерусалима Бодуэна II стойкое духовное рвение и бесконечные молитвы: «Он молился без устали, и его руки и колени были покрыты мозолями, потому что он постоянно стоял на коленях и налагал на себя прочие епитимьи»131. Так описывали физическое состояние и насилие над телом, действия и их результат, тогда как речь шла в большей мере о внутреннем усилии и напряжении духа. Как бы там ни было, остается это искупительное изнурение, высоко ценившееся в средневековом мире. Оно навязывало телу самые разнообразные страдания, среди которых бесконечные паломничества, беспрерывная работа монахов и монахинь, мучительная самоотдача мистиков. Неопределенный спектр усталости – как навязчивый и такой долгожданный признак искупления.

107

См.: Lambert B. Les pratiques de la pénitence dans l’Eglise d’Occident // Garrigues et sentiers. 11 octobre 2010.

108

См.: Verdon J. Voyager au Moyen Âge. Paris: Perrin, 2003. P. 260.

109

Ibid. P. 260–261.

110

Derode V. Op. cit.

111

Ibid.

112

Vogel C. Op. cit. P. 121.

113

Wenzel S. The Sin of Sloth: Acedia in Medieval Thought and Literature. Chapel Hill, NC: University of North Carolina Press, 1967. P. 36.

114

См.: Rabinbach A. Le Moteur humain: l’énergie, la fatigue et les origines de la modernité (1992) / trad. par Michel Luxembourg. Paris: La Fabrique, 2004. P. 58. См. также: Loriol M. Le Temps de la fatigue: la gestion sociale du mal-être au travail. Paris: Anthropos, 2000; Les moines et l’acédie: naissance de l’individu. P. 22.

115

Henry J. Livre de vie active de l’Hôtel-Dieu de Paris / éd. par M. Candille // Archives de France. 1964. P. 29.

116

Vie de sainte Douceline // Voix de femmes au Moyen Âge: savoir, mystique, poésie, amour, sorcellerie. XII^e – XV^e siècle / éd. par D. Régnier-Bohler. Paris: Robert Laffont, 2006. P. 301, 315, 317.

117

См.: Voragine J. de. Saint Julien // La Légende dorée / éd. par A. Boureau. Paris: Gallimard, 2004. P. 174.

118

Henry J. Op. cit. P. 34.

119

Ibid.

120

Vie de sainte Douceline. P. 302.

121

См.: Le Goff J. La Civilisation de l’Occident médiéval. Paris: Arthaud, 1964. P. 118. Ces ermites «mal connus, foisonnant par toute la chrétienté, défricheurs, tapis dans les forêts où ils sont assaillis de visiteurs, placés aux bons endroits pour aider les voyageurs à trouver leur chemin, à franchir un gué ou un pont, modèles non corrompus par la politique du clergé organisé». Жак Ле Гофф об отшельниках, «мало кому известных, но которых много во всем христианском мире, живущих в неосвоенных местах, прячущихся к лесах, где их обуревают посетители, помогающих путешественникам найти дорогу, мост или брод, не испорченных политикой официального духовенства».

122

Voragine J. de. Saint Jérôme // La Légende dorée. P. 813.

123

Vie de sainte Douceline. P. 319.

124

Ibid. P. 322–323.

125

Putallaz F.‐X. Thomas d’Aquin, Pierre Olivi, figures enseignantes de la vie contemplative // Vie active et vie contemplative au Moyen Âge et au seuil de la Renaissance / dir. par C. Trottmann. Rome: École française de Rome, 2009. P. 372.

126

Le Goff J. La Civilisation de l’Occident médiéval. P. 118.

127

См.: Vie active et vie contemplative au Moyen Âge.

128

Vial M. La vie mixte, selon Jean Gerson // Op. cit. P. 392.

129

Putallaz F.‐X. Op. cit. P. 372.

130

Vie de sainte Douceline. P. 324.

131

Guillaume de Tyr. Chronique // Croisades et pèlerinages. P. 556.