Читать книгу Академия - - Страница 13

Засыпая в своей уютной комнате под мерное колыхание занавесок, Варфоломей и не подозревал, что именно в это время в Академии происходили события, надолго омрачившие жизнь этого почтенного заведения. О том, что это были за события и как именно они развивались, Варфоломей узнал много позднее. По привычке, заведенной им с тех пор, как он возглавил частное детективное агентство, пусть даже и состоявшее из одного человека, он впоследствии попытался с подробностями и максимальной точностью восстановить все, что происходило в тот злополучный вечер, и даже подробно описал эти события, их главную участницу и причины, по его мнению, их породившие.

Вот как, по версии Варфоломея, выглядела эта история.

…Рыжеволосой девушке Тане постоянно не хватало участливого внимания. Точнее, внимания к ее персоне было хоть отбавляй. Ее огненно-рыжая шевелюра являлась постоянным объектом неумных шуток и обидных дразнилок. Сначала в детском саду, потом в школе, а позднее и в медучилище, куда она определилась, надо признать, абсолютно против своей воли. Ее мать – женщина свободных взглядов на жизнь – решила не губить свою молодость воспитанием детей и, произведя на свет двоих отпрысков – Таню и ее младшего братика, испарилась в поисках женского счастья в неизвестном направлении. Дети остались на попечении бабушки. Отца своего, к слову сказать, дети никогда не видели – тем более что отцов, как предполагала старенькая бабушка, было двое – у каждого ребенка свой. На эту мысль ее наводило то обстоятельство, что брат и сестра отличались друг от друга как день и ночь. Братец в противоположность ярко-рыжей сестре был черный, как смоль, да и характером он обладал упрямым и вздорным. Тем не менее, бабушка, по одной ей ведомой причине больше любила именно Тёму – так звали младшего – защищала его от соседей с их жалобами и угрозами когда-нибудь проучить сорванца, совала ему потихоньку лакомый кусок. Так и росла Татьяна, с детства ощущая себя никому не нужной дома, и становясь мишенью для насмешек за его пределами. Неласковая судьба как будто нарочно старалась озлобить Таню, однако сделать это так и не смогла. Таня, как это часто бывает с лишенными ласки и внимания детьми, с головой ушла в книги, в воображаемый мир. Самыми любимыми ее книгами стали истории о необыкновенных приключениях и путешествиях в дальние страны, уводившие маленького беззащитного ребенка далеко от крохотной однокомнатной квартиры на окраине города, от жестоких одноклассников, от ставшей в старости чересчур придирчивой и ворчливой бабушки. Путешествовать – вот о чем она грезила, когда, устроившись на кухне на широком подоконнике с облупившейся краской и большой трещиной посередине, смотрела в унылое питерское небо, перевернув последнюю страницу в очередной пухлой, зачитанной книге. Она мечтала поступить в Университет на географический факультет. Или, скажем, стать археологом. При этом она уже видела себя в окружении бородатых, суровых и благородных мужчин – участников экспедиции, направляющейся к неизведанным местам, куда еще не ступала нога человека. Каких только опасностей она не преодолевала в своих мечтах, каких только замечательных открытий не совершала!

Все ее прекрасные фантазии были разрушены жестокой реальностью, которая предстала перед ней в образе бабушки. «Нечего тебе бездельничать, – со свойственной ей категоричностью заявила бабушка, когда Таня принесла аттестат зрелости и попыталась поделиться с ней своими планами и мечтами. – Лучше выучись приличному делу и давай, иди работать, хватит мне вас двоих тянуть, мне это уже не по силам». Будь у Тани другой характер, она, вероятно, взбрыкнула бы и поступила бы по-своему, но Таня была девочкой послушной, да и не могла не понимать, что старенькой бабушке и впрямь приходится нелегко. Тайком проревев всю ночь, Татьяна на следующее утро отправилась подавать документы в медучилище – благо оно находилось тут же возле дома, через дорогу. Бабушка таким выбором оказалась довольна. «Ну что ж, профессия хоть и не денежная, но надежная, – сказала она. – Да и прибыльной может стать, если ею с умом распорядиться. Глядишь, и мне, старой, от тебя толк будет».

Так Таня, вместо того чтобы отправиться в далекие археологические экспедиции, прочно обосновалась в районной поликлинике. Но судьба есть судьба, гонишь ее через дверь, а она, хитрющая, глядишь, уже через окошко лезет. Один из пациентов, приходивших к ней на сеансы массажа и всякий раз восторгавшийся умелостью ее рук, оказался завзятым последователем инплинизма. Он-то и увлек доверчивую девушку своими рассказами о поисках истины и обретении подлинной веры, способной перевернуть жизнь человека. Таня, сразу оказавшаяся в плену фантастических надежд и мечтаний, с радостью приняла новую религию. Своей исполнительностью и послушностью, своей преданностью учению инплинизма, она сразу обратила на себя внимания. Так что не было ничего удивительного в том, что именно ей предложили отправиться в Шотландию. Хотя для нее самой это, конечно, было полной неожиданностью и самым настоящим подарком судьбы.

Рассказ доктора Сайерса о его экспедиции и его археологических изысканиях она слушала, затаив дыхание. Вот – казалось ей – сбываются ее самые невероятных детские мечты. Пустыня, жаркое солнце, бездонное голубое небо, загадочные пирамиды, раскопки – что могло быть прекраснее! Она готова работать на раскопках кем угодно – хоть поварихой, хоть медсестрой, хоть даже разнорабочей!

«Только бы мне удалось уговорить профессора взять меня в свою экспедицию, – думала она, – только бы удалось!»

Она решила сегодня же во что бы то ни стало поговорить с профессором и убедить его взять с собой в ближайшую экспедицию. Одно лишь ее смущало: она неважно знала английский, хотя и учила его в школе и даже перед тем, как отправиться в Шотландию, посещала краткосрочные курсы, но все же, мысленно выстраивая английские фразы, чувствовала себя крайне неуверенно. «Ладно, – уговаривала она себя, – я же не лингвистом собираюсь наниматься… Если я упущу этот шанс, второго такого, возможно, уже не будет…»

Однако, как ни убеждала себя Таня, преодолеть комплекс неуверенности оказалось совсем не просто. Последовав за профессором после окончания лекции, она никак не могла набраться решимости подойти к нему. Да к тому же его все время окружали люди. Так и шла она за ним по пятам, не упуская из своего поля зрения и выбирая момент, когда будет наиболее удобно предстать перед профессором.

К счастью, доктор Сайерс, похоже никуда не торопился. Ему явно нравилось общаться со слушателями. Кто-то из слушателей, куда более решительный, чем Таня, пригласил его на летнюю веранду, откуда доносился аромат свежесваренного кофе и каких-то кондитерских изысков. За кофейным столиком возле профессора сразу собралась небольшая компания. Примкнуть к ним Таня не могла хотя бы по той причине, что денег в валюте у нее было не густо, а если сказать честно, то почти ничего. Так что возможность пообщаться с профессором за чашкой кофе пролетела мимо нее. Волей неволей, но, чтобы и вовсе не упустить профессора, ей пришлось неподалеку от террасы переминаться с ноги на ногу и, изображая из себя особую ценительницу природы, любоваться уже изрядно осточертевшей гладью озера. При этом она отчаянно ругала себя за свой характер. Никак не могла она избавиться от этой изрядно осложняющей ее жизнь черты – умения превращать любой пустяк в прямо-таки неразрешимую проблему.

Между тем профессор не торопился прощаться со своими многочисленными собеседниками. Оживленный разговор, то и дело прерываемый взрывами смеха, пробуждал в душе Татьяны тоску и унылые мысли. Вот живут же люди – красивые, богатые, беззаботные, им, конечно, и в голову никогда не придет томиться в столь унизительном ожидании, в каком пребывала сейчас Татьяна. Просто нет у них такой нужды. Им все дается легко, словно бы само собой. Они не знают, что это такое – жить в одной комнате с бабкой и братом, работать за гроши в поликлинике и – главное – ощущать всю беспросветность своего будущего. И вот когда ей дается шанс попытаться изменить все это, она топчется в сомнениях и нерешительности…

Тем временем в летнем кафе, возле Сайерса появилась целая группа молодых американцев. Один из них был в особенном ударе. Он что-то громко говорил профессору, при этом по-дружески и весьма бесцеремонно похлопывая его по плечу так, словно профессор был его сверстником. И доктор Сайерс, похоже, считал это вполне естественным.

Как жалела Татьяна в этот момент, что ее знания английского недостаточно для того, чтобы тоже подойти сейчас к заветному столику и весело вмешаться в общую беседу. Да что там вмешаться – она толком даже не могла понять, о чем именно шел этот оживленный разговор. Ей удавалось лишь выхватывать отдельные знакомые слова, но общий смысл беседы оставался для нее за семью печатями. Энергии у молодого американца хватило ненадолго. Он еще раз от души хлопнул профессора по плечу и, видно, в порыве наивысшего расположения все с той же бесцеремонностью напялил на голову профессора свою бейсболку. После чего вся компания, очень довольная собой, удалилась. Профессор наконец остался в одиночестве.

Татьяна воспряла духом, наблюдая за тем, как доктор Сайерс снял бейсболку и стал ее рассматривать, словно бы удивляясь, откуда она у него взялась, затем снова водрузил ее на голову, поднялся из-за столика и неспешно, усталым шагом направился к жилому корпусу.

«Сейчас, сейчас я к нему подойду, – гипнотизировала себя Татьяна. – Сейчас подойду!»

Она, и правда, решительно устремилась к профессору, но фортуна в этот день, вероятно, упорно решила дразнить ее. В вечерних сумерках на дороге вдруг возникла большая группа арабов, которые, завидев Сайерса, принялись его приветствовать, тут же окружили его и заслонили от Татьяны своими широкими спинами.

«Что ж, видно, не судьба», – с грустью подумала Таня, чувствуя, как вся ее решимость стремительно улетучивается. Ничего не поделаешь, придется не солоно хлебавши возвращаться в свою комнату к сестрам по вере.

Она уже смирилась со своей неудачей и в глубине души даже испытывала облегчение оттого, что больше не нужно напряженно подыскивать фразы, которые она должна сказать профессору.

Однако судьба все же распорядилась по-иному. Когда Таня обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на свою несбывшуюся мечту в облике доктора Сайерса, она вдруг разглядела в сумерках, как маленькая фигура в бейсболке отделилась от собеседников. Таня готова была помчаться за профессором, но остановила себя. За время пребывания в Академии она уже усвоила некоторые правила здешнего поведения и знала, что любая излишняя поспешность здесь считается попросту неприличной, недопустимой. Нельзя проявлять суетность – это был главный принцип инплинистов, который соблюдался неукоснительно. А потому Таня двинулась вслед за удалявшейся светлой бейсболкой намеренно прогулочным шагом. «Самое хорошее, – думала она, – если наша встреча произойдет как бы случайно». Тем временем бейсболка замелькала впереди на тропинке, ведущей к утесу над озером. Это место Таня знала хорошо. Буквально в первый день после своего приезда она вместе с Лейлой и Ларисой отправилась сюда полюбоваться природой. Здесь было на что посмотреть. Природа в Эббот-Хилле отличалась какой-то первозданностью и навевала детские сказочные представления о гномах, волшебниках и храбрых рыцарях. Их прогулка оставила бы самые лучшие впечатления, если бы Лейла чуть не упала тогда именно с этого утеса, потянувшись за каким-то ярким цветком и оступившись. Камни из-под ее ног так стремительно и угрожающе полетели вниз с высоты не меньше пятнадцати метров, что надолго отбили охоту у всех троих приближаться впредь к этому опасному месту.

Теперь, казалось, судьба испытывала храбрость Татьяны. Профессор дошел как раз до края обрыва и с видимым наслаждением застыл там, в сумерках, подставив свое лицо вечернему ветерку, дувшему с озера.

«Пора!» – сказала себе Татьяна. Наконец-то все складывалось как нельзя лучше. Она уже готова была обратиться к профессору, как в этот самый момент, опередив ее, кто-то другой возник за спиной профессора и с силой толкнул его вниз. Застыв от ужаса, Татьяна видела, как только что стоявший на краю обрыва человек, нелепо взмахнул руками и, даже не успев крикнуть, рухнул вниз вместе с осыпавшимися вслед за ним камнями.

Таня истошно закричала, но крик ее был тут же оборван: чья-то сильная мужская рука грубо зажала ей рот. В следующее мгновение она получила сильный удар по голове и погрузилась в темноту.