Читать книгу Реквием по любви. Искупление - Людмила Викторовна Сладкова (Dusiashka) - Страница 16

Тем временем…

– Молодой человек, просыпайтесь! Молодой человек?

Гордеев с трудом разлепил налившиеся свинцом веки, потянулся и потерянно уставился на женщину в белом медицинском халате, силясь понять спросонья, где находится и какого черта здесь забыл. А находился он в лучшей больнице их города. Именно сюда доставили его близких людей. Экстренно. На вертолете. Ибо в ситуации Лёхи… на счету была каждая минута. Хвала небесам, довезли его живым. И помощь оказали своевременно. Врачи делали все возможное, но никаких гарантий не давали. Брат никак не приходил в себя, и никто не понимал, почему именно.

Искали причину, но не находили. А Андрея от страха за жизнь брата так жестко колошматило, что темнело в глазах. Горло точно тисками сдавили. Ноги – и те отнимались. Стоило лишь на гребаную секунду, на краткий миг представить, что он никогда больше его не увидит, что это… конец, и грудную клетку тотчас же будто кинжалом вспарывали. Боль становилась адской. Нестерпимой. Хотелось орать – громко, до хрипоты. Хотелось громить все вокруг, в кровь сбивая кулаки.

Тем не менее, удивляясь самому себе, он держался. Не мог позволить себе этой паскудной слабости, ведь его близким было сейчас гораздо хуже. Они нуждались в нем. В сильном и собранном. Нуждались в его поддержке и защите. Андрей всеми силами старался гнать от себя жуткие мысли. Но… здраво оценивал ту задницу вселенского масштаба, в которой все они оказались. Беспокойство за Соню зашкаливало. Белоснежка от пережитого стресса потеряла ребенка и существовала теперь только на сильнодействующих успокоительных. Сам он переживал не меньше: как ни крути, а речь шла о его родном племяннике. Или о племяннице. О крохотном существе, которое являлось продолжением его брата и… почти сестры. Являлось бы…

Первые часы после случившегося Андрей боялся оставлять Соню одну.

Петр Петрович вынужден был уехать – его помощь и связи понадобились Прокурору. А он все время находился рядом. Благо с этим сложностей не возникло – Белоснежку поместили в отдельную платную палату и разрешили ему присутствовать. Оба они молчали, опасаясь озвучивать свои страхи.

Просто смотрели в окно пустыми взглядами. Просто держались за руки, транслируя друг другу неизменное: «Все будет хорошо! Мы больше… никого не потеряем!»

Тем не менее, невзирая на все пережитое, Алмазова находилась здесь. Рядом. А вот Лиза… исчезла уже более суток назад. Осталась один на один с монстром. С грязным ублюдком. С жестоким, безжалостным убийцей. И одному богу известно, что ей пришлось пережить в его лапах за это время. Побои? Насилие? Надругательства? Господи, жива ли она вообще?

Андрей не был прежде религиозным человеком. Он не знал ни одной молитвы. Однако животный парализующий ужас за Лизку и брата пробудил что-то в его душе. Заставил повторять про себя точно мантру: «Не надо… умоляю, не надо! Если Ты есть, если Ты существуешь… услышь меня! В чем они виноваты? Они – все, что у меня есть! Не забирай их у меня! Не оставляй одного! Мне проще самому сдохнуть… проще самому!»

Словно чувствуя его мысленные стенания, Соня крепче стискивала его руку. Все так же молча, но от этого простого жеста становилось чуточку легче.

Вскоре приехала мама Белоснежки – Елена Сергеевна. Оставив подругу в надежных родительских руках, Андрей наконец получил возможность переговорить с врачами Алексея. Они объясняли ему что-то своими заумными фразами, непонятными обычному человеку. Ему, одуревшему от беспокойства. Взвинченному до крайности. Из потока терминов Гордеев смог вычленить лишь то, о чем и сам прекрасно знал, – все хреново.

Его нервы в тот момент сдали. Закрывшись в туалете, он сделал то, чего не позволял себе ни разу в осознанном возрасте,    – дал волю слезам. Позволил ярости и лютой ненависти, от которых задыхался, выплеснуться наружу.

Как раз тогда у него завибрировал телефон. Звонила Ирина Павловна. Наставница всегда умела найти нужные слова. Умела поддержать. И сей раз не стал исключением. Андрей почти взял себя в руки, почти успокоился. Но стоило ей упомянуть Вику… и внутри все оборвалось. Его накрыло. Умом-то он понимал, что Соколовская ни в чем не виновата, да только контролировать себя уже не мог. Гордеев орал так, что сам чудом не оглох.

Он говорил жуткие вещи. Ужасные. Мерзкие. Пугающие. А когда раздраженно бросил трубку, понял с предельной четкостью – это конец. Ничего уже не будет как прежде. Не будет после того, что ее отец-ублюдок сотворил с его родителями! С братом! С Соней! С Лизой!

«Что делать? Что теперь делать? Я не смогу… не смогу! Там… отец с матерью наверняка в гробу переворачиваются, наблюдая за тем, как я… собственное имя забываю в ее объятиях! Как теряю себя рядом с дочерью их злейшего врага! Их убийцы! Не говоря уже о брате и девчонках…»

С тяжелыми мыслями он вернулся в палату. Соня уже спала – ее вырубило от лошадиной дозы лекарств. А они с Еленой Сергеевной проболтали до глубокой ночи. Они обсуждали все на свете, подбадривали друг друга, предаваясь приятным воспоминаниям. Но в конечном итоге и их сморил сон. Елена Сергеевна примостилась на небольшом диванчике рядом с кроватью Сони, а Гордееву досталась хлипкая кушетка у стены. Он не жаловался. Все лучше, чем остаться одному в пустом доме и с ума сходить от неизвестности. Поначалу казалось, не уснет. Нервы не позволят.

Но усталость взяла свое. Андрей задремал. Провалился в спасительную пустоту и пришел в себя, лишь когда его разбудила сотрудница больницы. Женщина-доктор продолжала легонько похлопывать его по плечу и повторяла полушепотом:

– Молодой человек, вы меня слышите? Вы очень бледный! У вас все хорошо? – Нахмурившись, он заторможенно кивнул и услышал в тот же миг:

– Поезжайте домой! Отдохните как следует!

– Нет! – прохрипел Андрей, медленно принимая сидячее положение.

– Поезжайте-поезжайте! – настаивала врач. – Вы не ближайший родственник. Не переживайте. За ней есть кому приглядеть. Помочь вы все равно ничем не сможете. Так хоть сами выспитесь нормально, помоетесь, поедите. Как только появятся новости, мы вам сообщим!

Гордеев вновь отказался, отрицательно покачав головой, а затем с замиранием сердца глухо уточнил:

– Моему брату… лучше?

– Я не располагаю такой информацией. Обратитесь к его лечащему врачу. А еще лучше – попросите медсестер держать вас в курсе состояния здоровья вашего родственника. – Потеряв к нему всяческий интерес, женщина устремила свой взор на Соню и Елену Сергеевну – обе проснулись из-за ее «вторжения». – Ну? Как у нас дела, Сонечка? Как себя чувствуете?

* * *

Алмазова ничего не ответила. Неудивительно. Она все еще была в шоке. Естественно, доктора это не остановило. Ей требовалось хорошенько осмотреть пациентку, и Андрея тут же выпроводили в коридор. Впрочем, он не возражал. Наведался в туалет, хорошенько умылся, чтобы взбодриться, и отправился на поиски врача, который занимался Алексеем. Не нашел – тот тоже был занят утренним обходом. Зато на посту Гордеев обнаружил молоденькую красавицу-медсестричку. Попросив ее постоянно сообщать ему о самочувствии брата, молодой человек вернулся в палату к Соне.

Подруга громко рыдала, свернувшись на кровати калачиком. Она зубами стискивала край подушки, но успокоиться никак не могла. Елена Сергеевна просто поглаживала ее по спине. Завидев его, женщина пояснила:

– Успокоительные перестали действовать.

Андрей метнулся к двери:

– Я за доктором. Пусть сделают ей новый укол.

– Не нужно! – тяжело вздохнула мать подруги. – Она должна справиться с этим сама. Должна переболеть, принять и смириться. Как бы горько ни было!

– Но…

Гордеев замолчал, потому как впервые со вчерашнего дня Соня заговорила. Вернее, утробно завыла. А после прокаркала чужим безжизненным голосом:

– Мама, я не смогу! Я… словно в аду сейчас! На моих глазах перестреляли кучу людей! Мой любимый при смерти. Моя подруга пожертвовала собой, чтобы сохранить жизнь мне и моему ребенку. Но… все напрасно! Мой ребенок… мертв! Он мертв! Он… умер! У меня внутри… пусто!

– Тише, милая. – Елена Сергеевна ласково провела рукой по волосам дочери. – Тише.

– А все из-за меня! – продолжала терзаться Белоснежка. – Из-за меня, понимаешь? Если бы я не взбрыкнула… если бы не поругалась с отцом и не пошла встречать Алексея… все остались бы живы! И Лизе не пришлось бы… Мама, я всегда считала себя сильной. Считала, что мне море по колено. Считала, что способна справиться со всем на свете. Еще и Лизку жить учила. Боже, как же жестоко я ошибалась! Я настоящая размазня! Никчемная, глупая дура! Слабачка, которая собственными руками…

– Дочка, перестань! – перебила ее Елена Сергеевна. – Что ты могла сделать?

Соня шумно сглотнула:

– Хотя бы… отбежать! Лиза держала его на мушке! Она не спасовала. Не испугалась. Не впала в ступор. Она действовала. И я могла… я ведь очень меткая. Стреляла раньше, как снайпер… хоть и по мишеням только. Но тем не менее. Мне достаточно было просто выхватить пистолет из рук… кого-то из убитых и… Но Алексей умирал на моих глазах. Я чувствовала, как жизнь… медленно покидает его! От осознания этого я обезумела. Впала в истерику. Меня будто контузило. И Шмель воспользовался этим! Ей пришлось сдаться. Пришлось обменять себя на… на нас! А в итоге? Алексей между двух миров! Моего малыша больше нет! А Лиза… Если с ней что-то случится, я никогда себе этого не прощу! Мамочка, как же больно!

– Понимаю, милая! Тебе сейчас кажется, что…

– Нет, не понимаешь! – Соня шмыгнула забитым носом.

– Отчего же? – горько усмехнулась ее мать. – Я в твоей шкуре побывала… много раз! Или ты наивно полагаешь, что наша с отцом жизнь сказкой была? Он находился при смерти дважды! Но Бог миловал. А родить у меня не получалось долгих десять лет. Я либо не беременела вовсе, либо… выносить никак не могла. Каждая моя беременность заканчивалась… трагедией. Не знаю, как я не сошла с ума. Чтобы ты понимала, за эти годы у меня случилось… шесть выкидышей на раннем сроке! Ты могла стать седьмой. Я и тебя чуть не потеряла. На пятом месяце открылось кровотечение. К счастью, к тому времени Петя уже связи хорошие имел. Меня экстренно доставили в больницу к лучшим врачам и положили на сохранение. Тебя удалось спасти, но идти за вторым мы даже не пытались. Повторись со мной такое еще разок, и я точно оказалась бы в психушке! Это я к чему, милая… Ты поплачь – станет легче. Но опускать руки и сдаваться раньше времени не смей! С Лизой все будет хорошо – у нее очень сильный ангел-хранитель! Алексей тоже поправится – он крепкий малый. И у вас обязательно родятся дети. Много красивых и здоровых карапузов. Вот увидишь! А пока…

Договорить Елена Сергеевна не успела. Дверь палаты распахнулась, и на пороге показалась та самая медсестричка, с которой Андрей разговаривал несколько минут назад. Она отыскала его взглядом и улыбнулась:

– У меня для вас отличная новость! Ваш брат пришел в себя! У него достаточно серьезные травмы, но угрозы для жизни больше нет. Его еще немного понаблюдают, и если все будет в норме, то уже к вечеру переведут в обычную палату. Поздравляю вас!

За спиной, громко вскрикнув, Соня разрыдалась уже от радости.

А Гордеев невольно пошатнулся, чувствуя, как от облегчения ноги делаются ватными. Как огромный невидимый булыжник падает с плеч. Как стальные цепи, стискивающие грудную клетку, разрываются на мелкие частицы.

– Я… я могу его увидеть? Пожалуйста! Мне нужно… мне… я…

– Нежелательно, – заговорщически прошептала девушка. – Но при соблюдении всех санитарных норм я проведу вас к нему. У вас будет несколько минут!

Что ж, его устраивала даже подобная малость. Андрей практически бежал к брату, от нетерпения обгоняя медсестру. Правда, пришлось предварительно вымыть руки и вырядиться в стерильный белый халат. Но меры предосторожности никто не отменял. В нужную палату он ворвался подобно урагану. Без предупреждения. Без стука. Едва не сорвав с петель несчастную дверь. Однако, оказавшись внутри и увидев Алексея на больничной кровати, с кучей капельниц, прикрепленных к его рукам, почувствовал, как вся его решимость тут же испарилась. Ему сделалось дурно. Брат выглядел малость потерянным. Вперившись в него строгим взглядом, он хрипло выдавил из себя: