Читать книгу Реквием по любви. Искупление - Людмила Викторовна Сладкова (Dusiashka) - Страница 2

Как только Лиза и Соня в сопровождении охраны отправились на прогулку – а по факту навстречу Гордееву, Ирина Павловна тоже удалилась. Бесшумно прошмыгнула внутрь дома, где уединилась с Валентиной Степановной. Что до остальных… в их «развеселой» компании повисла гробовая тишина. Каждый в этот момент думал о чем-то своем. Кто-то нервно курил, приговаривая одну сигарету за другой. Кто-то пребывал в полной растерянности от сложившейся ситуации. А кто-то, снедаемый любопытством, тупо ждал дальнейшего развития событий.

Дмитрий же не обращал внимания ни на кого из присутствующих. Будто конченый безумец, почти не мигая, он всматривался вдаль, провожая Лизу и ее спутников хмурым взглядом. Не мог отвернуться, и все тут. Умом-то он понимал: с ней отправились достаточно опытные ребята. Закаленные. Проверенные. Но на душе от этого… легче не становилось.

Так неспокойно было, что временами даже воздуха на полноценный вдох не хватало. А дышал он часто и жадно. Но за грудиной, один черт, все сильнее и сильнее ныло. Сдавливало. Тянуло. Выкручивало.

Все его нутро противилось такому сценарию. Бунтовало. Интуиция нещадно шарашила по натянутым нервам. В сознании отчаянно пульсировало: «Не отпускай! Не отпускай! Верни!»

Дмитрий даже машинально шагнул вперед да кулаки сжал до онемения пальцев. Но сам же себя и остановил, отмахиваясь от дурных предчувствий: «Устал я, видимо. Загоняюсь уже! Все нормально. Они в безопасности. Да и кто станет рыпаться сейчас, зная, что вернулся сам Прокурор? Никто. Конченым дебилом нужно быть! Или на всю башку долбанутым!»

Здравое зерно в его рассуждениях присутствовало. Однако напряжение, сковавшее мышцы, не ослабевало, и сердце барабанило в висках все сильнее.

Повинуясь до жути странному порыву, он уже реально собирался окликнуть этих «гулён», дабы вернуть обеих домой. Но не успел. В последний момент к нему подошел Пашка. Ободряюще похлопав его по плечу, он тихо буркнул:

– Все нормально, брат?

Дмитрий встрепенулся, хрустнув позвонками затекшей шеи:

– Да. Пока – да.

– Слушай, что-то не торопится этот наш… – он покосился на собравшихся и закончил фразу слегка завуалированно: – Информатор… с признанием…

– Все будет, Соколик! – холодно усмехнулся Похомов. – У него нет выбора!

В гнетущей тишине из-за стола поднялся Матвей. Игнорируя присутствие старших, подошел к ним. Всем своим видом он демонстрировал раздражение. И нетерпение. Скрестив руки на груди (чем уже взбесил Дмитрия основательно), он «предельно вежливо» уточнил:

– Я хочу знать, почему ты не отпустил меня с ними?

От его дерзости ярость кипятком разлилась по телу. Ошпарила кишки.

Играя желваками на скулах, Борзый прищурился, с вызовом глядя на Матвея.

– На то были причины! – произнес он с притворным спокойствием.

– Какие?

– Веские!

Верещагин горько усмехнулся:

– Думаешь, это я? Думаешь, я – крыса?

– Я очень на это надеюсь! – отозвался Дмитрий, практически рыча. – Давно мечтаю всадить тебе пулю в лоб! Так хоть весомый повод появится…

Пашка предусмотрительно вклинился между ними.

– Так, мужики, – попытался он их утихомирить, – хорош быковать-то!

Будто не замечая Соколовского, Матвей гневно прохрипел:

– Ты сильно заблуждаешься на мой счет! Да, мы с тобой терпеть друг друга не можем – это неоспоримый факт. Но я никогда бы не…

– Не трать слова! – резко прервал его Похомов. – Если ошибаюсь – извинюсь!

– На хрен мне не упали твои извинения! – устало бросил Матвей, отступая на полшага. – Неспокойно мне! Неспокойно, понимаешь? Я пойду за ними!

– Ты завалишь хлебало и сядешь на место! – велел ему Прокурор тоном, не терпящим возражений. – Никто и шага со двора не сделает, пока я не узнаю имя той паскуды, которая прогнулась под моих кровных врагов! А любой, кто рискнет… с большой долей вероятности… покойник! Усекли, детишки?

Не желая лишний раз испытывать на прочность терпение Бориса Андреевича, Матвей вновь уселся за стол. Его примеру последовал и Пашка.

А потом пусть нехотя, но подчинился и сам Дмитрий.

И вновь повисла тишина. Давящая. Звенящая. Нервно побарабанив пальцами по столу, он проверил свой телефон. Если верить уведомлениям, сообщение Зарутскому было доставлено. Однако реакции никакой не последовало. И это жутко напрягало. В молчании время тянулось медленно. Но все же на месте оно не стояло. Прошло около пятнадцати минут, когда Мага вдруг заговорил:

– Может, картишки раскинем? Один хрен без дела сидим!

Многим его идея пришлась по душе, и мужики начали шпилить в «Свару».

Дмитрий к игре не присоединился. Его мысли были заняты другим. В голове навязчивым набатом звучали слова Матвея: «Неспокойно мне! Неспокойно…»

Он впервые слышал от него нечто подобное. Оттого и самому становилось тошно. Едва успокоившееся нутро вновь взбунтовалось. Тяжело вздохнув, Борзый долгим взглядом уставился на Верещагина. Затем на Прокурора.

– Борис Андреевич, – начал он, намереваясь отпустить Матвея под свою ответственность, – пусть он…

Завершить фразу ему не удалось – именно в этот момент настойчиво завибрировал его мобильник. Номер звонившего не определился, но Похомов и так прекрасно знал, кто пытается выйти с ним на связь. Однако принимать вызов не торопился. Продемонстрировав телефон смотрящему, Дмитрий твердо произнес:

– Это мой информатор. Говорить он будет только со мной – с другими не станет. Я могу узнать имя крысы прямо сейчас. Но… что я получу взамен?

Черчесов зловеще прищурился:

– Ты совсем страх потерял, щенок? Шантажировать меня вздумал?

– Ни в коем разе! Просто пытаюсь договориться.

– А разменная монета – моя племяшка, стало быть?

– Тебе племянница. Мне – законная жена.

– Бери трубку, сученыш!

– Дай слово! Дай мне свое чертово слово!

– Хрен с тобой! Мы обсудим… мы все обсудим. А теперь… ответь ему!

Удовлетворенно кивнув, Дмитрий положил мобильник на стол, включил громкую связь и, жестом велев всем молчать, холодно рявкнул:

– Да!

– Что за хрень ты мне тут шлешь? – раздался из динамика не менее «приветливый» голос Зарутского. Голос, из-за которого лица присутствующих вытянулись от изумления. Никто не мог поверить, что ему удалось «завербовать» и заставить «говорить» самого Макара.

Тем не менее он говорил. Вернее, продолжал наезжать:

– Прекращай уже этот маскарад! Туфта голимая! Думаешь, я поверю, будто ты причинишь ей реальный вред? Своей собственной жене?

В ту же секунду Дмитрию захотелось разбить телефон к чертовой матери. Ибо… данную новость он озвучил менее часа назад.    А это значило лишь одно: «Он здесь! Предатель… среди нас!»