Читать книгу Новый нуар - - Страница 11

Время летело быстро. Василика закончил лицей, получил диплом автомеханика и натурализовался. С интернатом было покончено, теперь он снимал комнату в респектабельном 7-м округе в центре Парижа на улице Сен-Доминик.

Комната предназначалась, вероятно, для прислуги, так как была совсем крошечной, и Василика называл ее про себя скворечником. Появилась мечта купить гарсоньеру, – ведь у него никогда не было собственной крыши над головой. Зато Василика теперь был владельцем счета в Societe Generale, который не быстро, но постоянно рос. Довольно долго искал работу и, наконец, устроился в кейтеринговую компанию – на велосипеде развозил клиентам пиццу и другую еду. Работа Василике нравилась, потому что давала возможность общаться с французами.

Василика был один. Однажды в кафе ему принесла салат Cesar темнокожая официантка, и он, не удержавшись, осторожно дотронулся пальцами до замшевой кожи на ее запястье. Она взглянула на него удивленно-насмешливо, а Василика спросил:

– Откуда ты?

– Дом-том, – сказала она.

– А я тогда – женьшень, – засмеялся Василика.

– Дом-том это – заморские территории[2], – обиделась креолка. – Мартиника.

– А зовут тебя как? – спросил тогда он.

– Франсуаза.

– Франсуаза Дом-том, – повторил Василика и позвал ее вечером в город.

Несколько раз она приходила к нему в скворечник, а потом пропала. Василика ее не искал.

Потом была Женевьева, с которой Василика познакомился на курсах в British Council. Владение хотя бы начатками английского было одним из условий получения профессиональной карты таксиста. Как-то вечером они вместе вышли с занятий на улицу Гренель, и Василика сказал:

– May I introduce me?[3]

Француженка захохотала как сумасшедшая и повела его к себе домой. Всю ночь они отчаянно занимались любовью, встретились еще несколько раз, а потом Женевьева вдруг просто перестала его замечать. Василика не настаивал.

Однажды у него появилась молчаливая девушка неизвестной национальности, кажется, откуда-то с Балкан. Она косила на оба глаза – крестообразно, и никогда не улыбалась. Занимаясь с ней любовью, Василика всякий раз холодел от ужаса. От нее он постарался поскорее избавиться сам.

Словом, любовь у Василики в Париже была, но, как говорится, без фанатизма. Почему-то эта сторона парижской жизни его не очень привлекала. Может быть, потому что француженки казались ему неискренними и уж очень самостоятельными. Вроде лежали в постели вдвоем, а на самом деле он все равно был один. Un peu de tendresse, bordel de merde![4]

Румын в Париже Василика избегал. Проходя мимо посольства, даже не поворачивал головы. На румынскую церковь неподалеку от Rue des Ecoles мельком посмотрел с тротуара напротив – и все. Не встречался и с румынами-эмигрантами, которые, как он быстро понял, постоянно грызлись между собой. Как-то в Версале Василика увидел табор, но подходить не стал, – цыгане ему не нравились и в Румынии.

Как-то на улице шагавший перед ним смуглый парень вдруг остановился, нагнулся и поднял с асфальта кольцо из желтого металла.

– Не вы обронили? – обратился он к Василике, который, однако, давно знал эту уловку и обложил соотечественника такой отборной румынской матерщиной, что жулика как ветром сдуло.

Однажды Василика должен был доставить клиенту пакет с биопродуктами из магазина La Vie Claire. Закрепляя сумку на багажнике, он не удержался и заглянул внутрь: в прозрачных пластмассовых контейнерах были вареные овощи и смесь из каких-то зерен или семян. Василика поморщился, сел на велосипед и поехал.

На узкой улочке Одеон в Латинском квартале он толкнул зеленую дверь с номером 21 и поднялся в мансарду, где потолок был такой низкий, что приходилось наклонять голову. Постучал, и на пороге появился мужчина хрупкого сложения и с гривой пепельных волос. Внутри повсюду были книги, на полу – ковер со странно знакомым узором, на балконе – цветы.

– Как много книг! – сказал вежливо Василика.

– Слишком много! – ответил обитатель мансарды, доставая портмоне. – Никому столько не нужно. Вполне хватило бы одной-единственной книги.

– Да? – удивился Василика. – Какой же?

– О бесполезной суете и смерти, – ответил чудной клиент, явно поглощенный своими мыслями. – Люди не видят настоящей жизни, живут неправильно. Вот о чем нужно писать…

– А как же жить правильно? – спросил Василика.

– Не надо ничего принимать всерьез, – объяснил клиент.

Получив плату, Василика поспешил оставить покупателя наедине с его чудными идеями.

Василика понимал, что во французской жизни ему отведено весьма скромное место. А что его ждало в Румынии? Он хорошо помнил зловонный бухарестский коллектор… В общем, как ни крути, а получалось, что нужно было беречь свое нынешнее положение как зеницу ока. Гордость вроде бы сопротивлялась, но инстинкт самосохранения не то, что подсказывал, а кричал ему во все горло, что следует оставаться благонамеренным и законопослушным французским гражданином. Главным оружием Василики, похоже, должно было стать терпение. Все было просто: чтобы хорошо чувствовать себя во Франции, ему было достаточно вспомнить Румынию. На этом и остановился.

…единственной и главной целью было прожить до конца своих дней в Париже…

Марио Варгас Льоса

И все же иногда, сидя на низкой оттоманке в своем скворечнике, Василика вдруг обхватывал голову руками и начинал с остановившимся взглядом раскачиваться взад-вперед, издавая негромкий утробный вой, похожий на заунывную фабричную сирену. Он мог так скулить бесконечно, потому что звук исходил откуда-то из самой глубины его естества, и, странным образом, не нарушал дыхания. В конце концов, Василика падал на оттоманку и лежал некоторое время, постепенно приходя в себя. Очевидно, с ним что-то происходило, – наверное, он становился французом.

Для того, чтобы получить разрешение работать таксистом, Василике пришлось собрать кучу документов и сдать уйму экзаменов. Когда с этим было покончено, выяснилось, что лицензия фрилэнсера ему не по карману. И скрепя сердце он подписал трудовой контракт с небольшой компанией Taxi-Tours. Молчаливый и исполнительный Василика быстро нашел общий язык с патроном, который после небольшого испытательного срока отдал ему разбитый «фольксваген». Проведя несколько вечеров в мастерской, Василика собственноручно привел машину в рабочее состояние и выехал на трассу. Со временем он освоил Большой Париж, сменил несколько машин, и почувствовал себя, наконец, настоящим парижским таксистом.