Читать книгу Новый нуар - - Страница 9

Весь следующий день Василика промучился, дожидаясь темноты, а ночью перемахнул через забор интерната и ушел в местный лес. Утром какой-то работяга в замасленном комбинезоне довез его на допотопном «Рено» до Венсенна. Когда Василика выходил из машины, сердце его колотилось от восторга и ужаса. Париж принадлежал ему!

Василика шел по парижским улицам, смотрел вокруг и негодовал: ну почему здесь все было таким чистым, ухоженным, красивым!? Почему улицы были выметены, памятники без уродливых граффити, люди с улыбками на лицах? Почему так не могло быть и в Бухаресте, по крайней мере, в Бухаресте, в котором он жил?

К середине дня Василика дошел до площади Согласия, умылся в фонтане и осмотрелся. Где-то в этом огромном городе он должен был найти себе место. Это оказалось совсем непросто. Еду он теперь добывал в основном на рынках, где можно было выпросить или стянуть что-нибудь съестное. Выручали булочные Paul, где вечером перед закрытием раздавали пакеты с непроданной выпечкой.

Подъезды запирались, парковки охранялись, а под мостами жили взрослые бродяги, которых Василика побаивался. Поэтому в поисках ночлега он уходил на окраины. Однажды в Булонском лесу Василика наткнулся на палатку с бородатым русским, который приехал в Париж туристом и решил остаться. У него не было документов, но откуда-то было ружье, и он охотился на булонских зайцев, которых они потом вместе жарили на костре. Через несколько дней, однако, нагрянули полицейские и повязали русского. Василика сумел улизнуть и наблюдал за облавой из кустов.

Все-таки были нужны деньги, и для этого Василика около полудня выходил на бульвар Сен-Мишель. В этот час солнце здесь слепило глаза туристам, которые поднимались от Сены к Люксембургскому саду. Василика налетал на какую-нибудь толстую американку, выхватывал у нее из рук сумочку и мчался по боковой улице прочь, пока потерпевшая беспомощно озиралась, испускала отчаянные крики и всплескивала руками. Затем спускался в подземную парковку возле медицинского факультета, где быстро потрошил и выбрасывал сумочку, поднимался в лифте на улицу и независимой походкой уходил в другой квартал. Этот трюк он проделал два-три раза, но потом заметил на бульваре явно поджидавших его полицейских, и благоразумно решил отказаться от лихого промысла.

Днем – куда ни шло, а ночами было тоскливо. Приближалась осень, и Василика все чаще думал о том, как быть дальше. О возвращении в Румынию не могло быть и речи, а его нынешняя парижская жизнь рано или поздно должна была плохо кончиться. И Василика скрепя сердце решил вернуться в интернат.

Увидев его, директриса с платиновым шиньоном, как ни странно, не удивилась. Она отвела его в столовую, где уже закончился обед, и он поел один в пустом зале. Потом – на работу в сад, где трудившиеся воспитанники поглядывали на него с любопытством, но вопросов не задавали. А потом все пошло своим чередом: подъем – отбой. Василика теперь знал, что все имеет свою цену, и, стиснув зубы, терпел. Терпел, терпел, а потом как-то и привык, – значит, не так уж все было и плохо!