Читать книгу Несовместимые. Книга вторая - - Страница 2

Порождение чего-то страшного и неизведанного в душе несет за собой ее смерть. Медленную и мучительную, как принять яд и ощущать всем существом, что он частица за частицей отбирает жизнь.

Мой отец словно продал душу дьяволу. Или в нем поселился демон раздора и разрушения. По-другому я не мог объяснять его необоснованного агрессивного поведения. Все, что он оставил в моих детских воспоминаниях – это лишь несравнимую ни с чем боль и печаль. Сокрушил мою детскую психику и нежную душу вдребезги. Только лишь маме было по силам исцелить меня, но вскоре он отобрал у меня этот дар, тем самым поселяя во мне не по детским размерам гнев и злобу. Они скапливались во мне с каждым днем, становясь гуще и тяжелее, превращаясь в одну смесь – мрак. Качества, которые отец вселял в меня, по иронии судьбы, я направил против него и уничтожил это существо, стерев его с лица земли.

Мама укладывала спать маленькую Эльвиру, когда я находился рядом с ней и слушал колыбельную, которую она пела своим нежным и тихим голосом. Я держался как мог, сидя на кресле, чтобы не уснуть. Как только глаза закрывались, и я неосознанно опускал голову, тут же приходил в себя и снова распахивал глаза, заставляя себя дождаться, когда моя сестренка крепко уснет. Снова начинал любоваться мамой, пока та убаюкивала Элю.

Мама…она очень красивая. Она самая красивая женщина на всем земном шаре, и в этом я крепко убежден. У нее шелковистые, длинные светлые волосы и прекрасное, с нежными очертаниями лицо. Мама белолицая, словно ангел, спустившийся с небес. У нее была особенность – это большие глаза янтарного цвета, которые я унаследовал, излучающие сплошную радость и добро. А улыбка столь завораживающая и притягательная, что будто околдовывает. В свои десять лет, когда я мало о чем мог образованно рассуждать, все же дал себе слово, что моя жена в будущем будет такой же красивой и доброй, как мама. Она – мой эталон женской мудрости, женственности, гуманности, добродушия и красоты.

Дверь в спальню Эльвиры осторожно скрипнула и тихо вошла няня Марта. Она с теплой улыбкой сначала посмотрела на маму со спящей Эльвирой, а потом на меня. Но в ее глазах при этом появилось сожаление.

– Эд, мальчик мой, – шепотом говорила она. – Ты засыпаешь на ходу. Давай я отведу тебя в комнату.

– Нет, – отрезал я.

– Ты же знаешь, что он не пойдет спать, пока я не уложу Эльвиру, – с улыбкой объяснила мама. Ей даже шептать нет необходимости. Нежный и мягкий голос не способен разбудить сестру.

– Какой ты заботливый, мальчик мой. – Марта подошла ко мне и обняла за плечи, прижимая к своему мягкому животу мою голову.

Наконец Эльвира засопела, и мы осмелились покинуть ее спальню, оставляя приглушенный свет ночника в форме полумесяца на прикроватной тумбочке. Чаще всего она поднимается ко мне в комнату, а не я к ней спускаюсь. Этот девчачий розовый цвет сводит меня с ума.

Я осторожно прикрыл за нами дверь и зевнул.

– Пойдем я налью тебе какао, Эд, и ты пойдешь спать, – ласково предложила Марта, и я кивнул.

Мама обняла меня за плечи, и мы спустились на кухню. Она не особо высокого роста, поэтому я уже почти касаюсь головой ее плеча.

Проходя через прихожую, всем телом уловил свежий ночной августовский воздух, который воровато пробирался через открытую входную дверь. Марта недавно готовила пирожки и за последними немного не доглядела, отчего они приобрели черный оттенок снизу. От этого теперь в доме стоит легкий запах обгоревшего теста, и пришлось открывать дверь нараспашку. Марта хотела выбросить эту неудавшуюся партию пирожков, но я настоял не делать этого и обещал все съесть. Даже если они немного отдавали горьким привкусом, это не мешало мне насладиться очередными вкусностями от моей обожаемой няни.

Мама села за стол и издала какой-то болезненный стон. Схватилась за свое бедро через ткань длинного халата, зажмурив глаза. Я обеспокоенно рассматривал ее. Марта с печалью в глазах погладила ее по плечу.

– Нужно перед сном намазать мазью.

Я нахмурился и сжал кулаки, продолжая стоять рядом с мамой.

– Все хорошо, сынок, – снова улыбнулась она и погладила меня по голове. Опять мне захотелось смягчиться после увиденной доброты на ее лице, но быстро отогнал эту слабость, когда вспомнил недавние события, в очередной раз пошатнувшие мою нервную систему и психику.

– Ничего не хорошо! – зашипел я. – Он избил тебя ни за что!

– Эдвард, это было месяц назад, – отчаянно вздохнула мама, снова заметив гнев на моем лице. – Не нужно хранить столько злости в сердце. Позволь времени унести негативные эмоции прочь и позволить найти место прощению.

Я скорчил лицо. Большой минус мамы – она до тошноты правильная. С самого детства родители учили свою дочь верить в святые высшие силы и молиться. Постоянно прощать самой, а какая-та сказочная кара небесная накажет провинившегося. Сказочная, потому что нет этого наказания. Давно перестал верить в сказки. Я каждый день спрашивал у нее об этом, а мама с улыбкой отвечала: «Научись дружить со временем и тогда все пройдет». Ждать. Я не умею ждать и терпеть. Даже Марту торопил на кухне, когда та готовила мое любимое блюдо.

– Если он еще раз так поступит, я убью его, – отчеканил я, чувствуя, как во мне снова просыпаются злость и обида.

Мама была ошарашена моим заявлением, как и Марта. Женщины смотрели на меня расширенными глазами, будто я вслух произнес самую ужасную речь во Вселенной, которую нельзя произносить. Хотя, так оно и есть. Потому что говорит о таких извращённых желаниях ребенок этого подлого существа.

– Нельзя так говорить! – зашипела мама и нахмурила брови. – Он твой отец!

– Он не мой отец! – воскликнул я. – Это тиран!

– Успокойся, прошу тебя, – взмолилась мама и усадила меня на стул рядом с собой, накрывая мои руки своими. – Каким он бы не был, это твой отец.

Я поджал губы, сдерживая себя, чтобы не наорать на маму за такие праведные умозаключения. В чем их польза, если они только и делают, что слепят мою дорогую маму и причиняют вред?

Отец…Да разве бы отец избил на глазах своего ребенка его родную мать ни за что? Точнее, по его словам, мама ему изменяет, и теперь он наказывает ее за неверие мужу. Но это не оправдание. Это маразм! Он сам себе придумал что-то, чтобы вот так поступить с мамой и выплеснуть на нее свой гнев.

Я увидел эти страшные избиения впервые. В Дублине слышал лишь пару раз крики мамы, исходящие из спальни, а когда прибегал к ней, то видел только ее слезы, которые она поспешно вытирала, когда видела меня. До меня доходило осознание, что папа причинял физическую боль маме, и я снова сжимал кулаки. Во мне уже давно копится ненависть к нему.

В Нью-Йорке же наш отец просто озверел и очерствел конкретно. Он не видел ничего из-за темноты, настигшей его.

Когда я слезно умолял его остановиться, крича, зажавшись в угол, куда он меня отбросил, когда я пытался защитить маму, отец перевел свой неконтролируемый гнев на меня. И я был этому даже рад, потому что это чудовище оставило в покое маму. Он схватил меня за шиворот, как какую-то дворнягу, а не своего сына, и повел на улицу. Отец орал на меня, бросив на колени на лужайку нашего двора. Говорил, что я никчемный и вырасту тряпкой, от которого будут выжимать слезы.

Я бы мог пережить все эти нравоучения с ударами по затылку, если бы по несчастливой случайности мимо не пробегала моя любимая кошка. Отец схватил ее за шкуру и поднял в воздух. Я в ужасе смотрел на то, как мой зверек замер в воздухе и не мог даже пошевелиться.

– Эта тварь делает тебя слабым, – грубо выплюнул он и разбил голову кошки об садовую плитку на нашем дворе. И бил до тех пор камнем, пока на дорожке не образовалось кровавое месиво.

Я просто наблюдал за этой чудовищной картиной, затаив дыхание. Не дышал, не моргал и даже не кричал. Все на что был способен, – тихо лить слезы и ощущать, как внутри меня рушится целый мир от жестокости собственного отца.

Я сглотнул и зажмурился. Мама притянула мою голову и прижала к своей груди, целуя макушку.

– Не думай об этом дне, – зашептала мама на грани слез.

Отец оставил меня тогда одного, точнее наедине с трупом своего любимого зверька. Не знаю по какой причине, но я даже не мог отвести от нее свой пустой взгляд.

Понятия не имею, сколько я там так сидел, но вскоре прибежала мама вся в своей собственной крови и прижала меня к себе, пряча лицо.

Тогда я понял, что в этом доме мне плакать запрещено. Нарушенная детская психика вдруг помогла сделать вывод о том, что отец такое же сотворит с мамой или Эльвирой, потому что они тоже моя слабость.

Я осторожно отпивал горячий какао, когда смог хоть немного прийти в себя и выйти из очередного оцепенения, настигший меня из-за жутких воспоминаний. Мама гладила меня по голове и перебирала черные густые волосы своими тонкими пальцами. Только ее присутствие и действия отгоняют из меня всю дурь, которую впихивает отец.

– Сегодня Лили должна была родить, – с улыбкой поставила мама в известность Марту.

– Как хорошо! – воскликнула она. – Скоро познакомимся с малышкой.

– Думаю, надо ей позвонить и узнать, как у нее дела. – Мама встала со своего места и вдруг замерла, не сделав ни одного шага.

Я посмотрел сначала на нее, потом проследил за ее застывшим в ужасе взглядом. Жесткие очертания лица отца напугали меня, сердце потеряло свой ритм. Он медленно приближался к нам, смотря на маму презренным и угрожающим взглядом. Отец остановился напротив нее, отодвигая меня вместе со стулом в сторону. Марта замерла на месте. Кажется, что все в этой комнате перестали дышать. Так всегда происходило, когда отец приходил в таком состоянии. Меньше движений и провокаций, тогда он просто пройдет мимо. Но сегодня этот трюк не прошел.

Он внезапно бросил в лицо мамы какие-то фотографии, отчего я вскочил. Мама лишь вздрогнула, наблюдая за тем, как на пол опадают глянцевые фотографии.

– Что это за тип? – рыкнул отец.

– Марта, уведи Эдварда, – повелела мама дрожащим голосом.

Не успела Марта приблизиться ко мне, как папа ударил маму тыльной стороной ладони по лицу со всей дури, что та упала на пол.

– Дрянь и потаскуха! – взревел он.

– Не трогай маму! – закричал я не своим голосом и побежал к ней.

Но отец перехватил меня за локоть и отбросил, как ненужную вещь. На скользкой плитке я поскользнулся и упал, не контролируя свое тело. Я потерял сознание от удара головой о край стола и не знал, что произошло дальше. Знал только одно – когда пришел в себя, мамы уже не было. Этот день стал для меня самым ненавистным.

Словно ангел, спустившийся с небес…Но такому ангелу было не по силам уничтожить зло внутри отца, и оно поглотило ее, уничтожив. Ее доброта ее же и погубила. А вера в то, что она сможет исправить папу, привела ее к неминуемой и жестокой гибели.