Читать книгу Отвергнутая - - Страница 7

Всю дорогу Полина думала, что она самая настоящая идиотка – захотела попробовать ещё раз начать отношения с парнем, но ничего не вышло. Неужели она так и будет продолжать доверять всем подряд?

Урок, который преподнёс ей Роман, должен был навсегда отбить у неё охоту начинать хоть какие-то отношения, но нет – она снова поверила и снова разочаровалась. Ну действительно, ведь не везёт ей совершенно – зачем пытаться?!

Серафима Трофимовна поливала огород. Полина подошла и осторожно обняла её, словно боясь, что та оттолкнёт её или отодвинет от себя. Ей было так одиноко и печально, словно она была совершенно одна в этом мире.

– Чё-то ты поздно сёдня? – женщина затихла от этой осторожной и неловкой ласки – случилось что?

– Да нет, ба – грустно сказала Полина – так… Страшно что-то и как-то горько…

– Твои-то – Серафима Трофимовна кивнула на грядки – колосятся вон… Ох, и руки у тебя, Полька, золотые. Всё в твоих руках живёт и расцветает…

– Спасибо, ба – улыбнулась девушка.

– Пойдём домой. Я там плюшек настряпала к чаю. Заодно расскажешь, что случилось у тебя, вижу же – не всё в порядке…

Дома, после того, как Полина поделилась с бабушкой своими планами насчёт Андрея и своим очередным разочарованием, та долго думала, потом обняла её, и заговорила, горячо, стараясь убедить:

– Полюшка! Девочка моя! Не о том тебе думать надо, детка! Ну какие отношения?! Ты так ещё молода, и вон сколько горя хапнула из-за этих отношений, девочка! Не об отношениях тебе сейчас заботиться надо, а о жизни своей. Учиться тебе надо и сына из детдома забрать, Полюшка…

– Ба – в глазах Полины появились слёзы – я ненавижу этого ребёнка и не знаю, как мне его полюбить, что сделать для этого! Это ребёнок Ромки, и я не хочу видеть его и забирать его не хочу, понимаешь?! Хоть ты не мучай меня, ба!

– Поля, Поля, ты же потом век себе не простишь! Неужели спит твоё материнское сердце? Как же так? Девять месяцев вынашивать, тошнотой мучиться, слышать, как он шевелится внутри, чувствовать стук маленького сердечка, а потом говорить, что ненавидишь?!

– Бабушка, не надо! Если помочь мне хочешь, не заводи пока разговор об этом – не готова я сейчас ребёнка забрать!

Серафима Трофимовна обняла Полину и прижала к себе, чувствуя, как горячие слёзы заливают её домашнюю блузку. Как помочь девочке этой, почти ребёнку и уже матери – она не знала. Как переубедить её забрать сына, любить его и воспитывать? Разве можно это насильно сделать? Ох, и доля у девчонки! А всё эта Галька, мать её – если бы она так не пренебрегала своей дочерью, возможно, с Полиной и не произошло бы такого…

От бессилия что-либо сделать и жалости к Полине Серафима Трофимовна не спала всю ночь, а утром встала с головной болью и давлением. Выпила прописанные доктором таблетки, без аппетита позавтракала, и они вместе с Полиной отправились на работу.

Полина убиралась на втором этаже, когда к ней подошёл Андрей. Остановился, глядя на то, как она усердно натирает полы, исподлобья наблюдая за её худенькой фигуркой и плавно двигающимися руками, потом сказал:

– Что же ты не здороваешься, Поля?

– Привет, если хочешь – равнодушно ответила она, продолжая делать свою работу.

– Поль, послушай, ну сколько можно… Я… Ты мне нравишься очень… А ты… Вместо того, чтобы ответить взаимностью… Ломаешься.

– Андрей! – вскинула на него свои зелёные глаза. Увидела вдруг, что у него взгляд бегает и вообще… Он казался ей каким-то лживым сейчас и фальшивым насквозь – не надо, Андрей! Я… Не готова… Заводить с тобой или с кем бы то ни было ещё отношения… Я не хочу, понимаешь… Думаю, Катя будет тебе лучшей парой, чем я. У неё есть душ и вкусный ужин, и родители, уехавшие на три дня. Обратись к ней, пожалуйста, а меня оставь в покое.

Он некоторое время смотрел на неё, в глазах его проскользнула то ли ирония, то ли циничная усмешка.

– Ну смотри, не пожалей потом – сказал с расстановкой, и медленно пошёл прочь.

Полина опять задержалась на работе – возилась со своей клумбой с цветами, а потому домой вернулась позже обычного.

Рассказала бабушке про клумбу, про цветы, немного отвлекла её от того задумчивого состояния, в котором она пребывала.

Потом полила огород, приготовила ужин, и только они собрались сесть за стол, как в ворота постучали.

Залился лаем старый Полкан, Серафима Трофимовна глянула в окно, но никого не увидела и пошла открывать.

Через несколько минут дверь распахнулась и появился… отец. Со страхом девушка смотрела на него, открыв рот от неожиданности.

– Папа?

Он тоже во все глаза смотрел на неё, словно не веря в то, что здесь происходит, а потом вдруг заговорил:

– А ты что, змея подколодная, тут делаешь, а?

– Папа, я…

– Папа?! А ты о нас с матерью-то думала, когда позорила, да ноги перед мужиком раздвигала? А теперь явилась в город, села на бабкину шею! Её тоже опозорить хочешь, тварь?

Он было замахнулся, чтобы ударить её, но руку его перехватила Серафима Трофимовна.

– Николай! – сказала резко – ты зачем сюда явился? Приехал в мой дом, орёшь, как скаженный, да ещё на Польку руку надумал поднять?! Только это и умеешь? Не дам девку в обиду!

– А я думаю – чё она домой не просится! – совсем по-бабьи заверещал отец – а она тут, на всём готовом живёт, мать мою с толку сбила! Я уж к Аське и так, и сяк подкатывал, пока у ей на работе в столе письма не нашёл! Собирай свои манатки – и вон отсюда!

– Ты мне тут не распоряжайся! – повысила голос Серафима Трофимовна – это не твой дом, Николай, так что рёв тут не поднимай, а то я не посмотрю, что ты мой сын – быстро в милицию позвоню!

– Ах, ты! – отец смотрел на мать, выпучив глаза, хватая ртом воздух – на меня, своего сына – милицию?! А я тебе чего такого сделал, скажи на милость, а?!

– Чего такого сделал? – загрохотала бабушка, отодвигая Полину в её комнату – да вы с Галкой у девчонки всю кровь выпили! Знаю я, семейку вашу! Она-то понятно – дура дурой, как была, так и осталась, а ты-то какого лешего у неё на поводу идёшь?! Любовь у вас? Сю-сю, ля-ля?! Так вот любитесь там, а Польку в покое оставьте и меня тоже, я вам девку сгубить не дам – итак уже натворили делов! Она при живой матери, как сирота живёт!

– А кто мешал ей вести себя, как положено?! Не спать с кем попало, например! Мы с матерью, что ли?!

– А не от вашей ли "большой любви" она это сделала?! Так вы ещё её на такой страшный грех толкнули – дитё оставить в роддоме, обманули, что поддержите тогда, а сами?! Иди, Николай, подобру-поздорову, занимайся своей семьёй, а к нам с Полькой не лезь больше – из девчонки толк выйдет, если она с вами жить не будет, уж поверь мне! Ишь, они ждали, что она на коленках к ним приползёт – не слишком ли много чести?!

– Да как ты можешь, мать?! Меня, родного сына, из дома гнать! Она ж никто тебе!

– Да она мне в сто раз тебя ближе, сынок! Ругаться сюда приехал?! Сколько лет мать тебе была не нужна, а тут гляди – нарисовался! Давай, давай, иди отсюда, а вернёшься ещё раз, помяни моё слово – вызову полицию!

Отец посмотрел на неё, задумался о чём-то, потом произнёс:

– Зря ты так, мать, зря! – и вышел.

Серафима Трофимовна устало опустилась на табурет. Полина, бледная, как полотно, несмело подошла к ней, села рядом, положила голову ей на колени.

– За что, бабушка?! Неужели всю жизнь будет теперь за мной эта тень ходить, неприкаянная… Что вот так парню поверила и ребёнка от него нагуляла? Что же делать, бабушка, как всё исправить? Я, наверное, должна уйти от тебя – он так просто тебя не оставит в покое…

– Даже не думай – Серафима Трофимовна погладила её по рыжим волосам, вытерла слезинку с бледной щеки, усмехнулась грустно – уйти она собралась… А меня, старуху, на кого оставишь? Я ж сердцем к тебе прикипела, девочка… Да и не придёт он больше. Милиции испугался. Так что не бойся – уж я-то тебя не оставлю…

– Спасибо тебе, ба. Никого у меня больше нет, кроме тебя…

Через несколько дней, когда Полина пришла на работу утром, как всегда, она вдруг заметила в поведении своих подружек что-то странное – они перешёптывались, переговаривались, и словно бы сторонились её.

Стала переодеваться в свой рабочий чёрный халат, но тут в их подсобку вошла секретарша директора, окинула её взглядом:

– Ты Ревченко? Поднимись к Александру Сергеевичу, он ждёт тебя.

Мучаясь нехорошим предчувствием, Полина прошла в кабинет начальника, сопровождаемая взглядами других девушек.

Тот сидел, бессмысленно стуча карандашом по стеклу, лежащему на столе. Поднял взгляд на Полину, когда та вошла, рассеянно показал на стул напротив. Когда она села, заговорил:

– Хм, Полина… Работаешь ты хорошо… Претензий по работе нет к тебе вообще… Гм… Даже не знаю, как сказать тебе… Утром сегодня приходил отец твой… Кричал так, что все под окнами собрались… Кого я, мол, на работу взял… Уж и не знаю, чего он так к тебе… Девушка ты хорошая, замкнутая, правда, но после такого разве можно открытой-то быть…

– Он не отец мне – прошептала побледневшая Полина – отчим…

– Ясно… Но тут такое дело… Я на работе тебя после этого оставить не могу… Моя репутация пострадает, да ещё в профкоме прознают – вставят по первое число…

– Я вас поняла – прошептала Полина.

– Ты завтра за расчётом в бухгалтерию приди вечером, часа в четыре…

– Хорошо.

Она вышла из кабинета, сопровождаемая презрительным взглядом секретарши – видимо, та слышала все подробности разговора отца и начальника, и скорее всего, она и разнесла по всей базе эти самые подробности.

Тут же, в коридоре, встретила Серафиму Трофимовну, та обняла её и увела в уборную, где девушка дала волю слезам.

– Я уж с ним и ругалась, с начальником нашим – горячо и с досадой заговорила бабушка – ни в какую не соглашается! Ну, не плачь, девочка, придумаем что-нибудь, не плачь! Этот гад напоследок такую погань сделал, больше не явится, а явится – так я действительно милицию вызову…

Полина покачала головой:

– Не будет мне покоя, бабушка, в этом городе. И тебе тоже. Уехать мне надо, тогда они отстанут от тебя…

– Нет, Полина, ну что ты! – женщина умоляюще посмотрела ей в глаза – хоть ты меня пожалей и не бросай…

Вечером Полина даже не стала ужинать – лежала в своей комнате, укрывшись стареньким пуховым платком. Серафима Трофимовна то и дело стучала к ней, интересовалась, не нужно ли чего.

Потом решительно распахнула двери и вошла с подносом, на котором стоял чай с малиной и лежали маленькие пирожки с рисом и яйцом. Поставила поднос на табурет, подошла к девушке:

– Давай, давай! – потянула за плечи – негоже так лежать, вставай, я вот пирожков напекла, твоих любимых, вставай давай.

Полина села на кровати – в голове гудело от слёз и несправедливости. Она ведь сделала то, что сказала ей мать – не стала просить помощи, уехала. Зачем же они теперь преследуют её?

Посмотрела на бабушку с благодарностью:

– Спасибо тебе, бабушка. За заботу. Обо мне никто так никогда не заботился – только ты и Аська. Что же делать, ба? Как дальше жить?

– Поля, Поля – Серафима Трофимовна ласково погладила её по волосам – а кто же тебе сказал, что легко будет? Жизнь – борьба…

– Но ведь я стараюсь, ба! За что же они меня? Всю жизнь теперь так будут – пока не затопчут меня окончательно, не насладятся зрелищем, что я в грязь втоптана? Я ведь и так уже наказана, бабушка!

– Всё будет хорошо! – Серафима Трофимовна проследила, чтобы она выпила весь чай, съела пирожки, потом уложила её, укрыв одеялом, и долго сидела рядом, гладя по рыжим волосам и думая, как помочь этой опустошённой и заблудшей душе.

К вечеру следующего дня Полина отправилась за расчётом на прежнюю работу. Кассир попросила её подождать, а сама ушла куда-то и вернулась только через полчаса. Отдала ей её зарплату, потом положила сверху ещё небольшую сумму денег:

– Вот, Александр Сергеевич премию тебе выписал. Очень он жалел, что пришлось тебе уволиться…

– Спасибо – прошептала Полина и выскользнула из тесного помещения кассы.

Она вышла из ворот автобазы и обернулась, словно прощаясь. Её первое место работы, которое она успела полюбить… Что-то теперь будет с ней? Сможет ли она найти себе дело по душе, или так и будет мыкаться, как неприкаянная?

Она шла через небольшой сквер, задумавшись и не замечая ничего вокруг, как вдруг кто-то внезапно обхватил её за талию.

Обернулась, испугавшись – Андрей. Улыбка какая-то… Недобрая…

– Привет – он так и не убрал руку.

– А, это ты… – упавшим голосом ответила Полина – чего тебе?

Он вдруг с силой потянул её в сторону от тропинки, сжимая в руках её талию и горячо шепча на ухо:

– Ты что, Полина, недотрогу из себя строишь? Я слышал, да и все слышали, что ты не прочь потрахаться с парнями! Видать, нравится тебе это дело! А почему со мной не хочешь? Чего отказывала-то? И ребёночка, говорят, ты своего родненького, в роддоме оставила…

Она пыталась отбиваться от него локтями и коленками, но он одной рукой завернул обе её руки за спину, и толкал, толкал к густым кустам в углу сквера… Она боялась закричать, чтобы не привлечь к себе внимание, а он становился всё настойчивее, дышал в лицо горячим жаром, крепко сжимал руки за спиной. Слабых Полининых сил не хватало, чтобы сопротивляться его, грубой и мужской, она только повторяла:

– Пусти, пусти, Андрей, что ты делаешь, пусти!

– Я же вижу, что ты хочешь! Вон, дрожишь вся! Сейчас я тебе покажу, девочка, что такое настоящий мужчина.

Он прижал её к дереву, продолжая по-прежнему одной рукой сжимать оба её запястья, а второй бесстыдно блуждать по её телу – вот тонкая ткань сарафанчика разошлась на груди от одного его движения, вот та же рука полезла под подол, задирая его до самого пояса и касаясь трусиков…

Ей стало противно и гадко, к горлу подступила тошнота, она пыталась вывернуться и оттолкнуть его…Она плакала и боролась изо всех сил, как могла… Потом не выдержала, и из горла её вырвался полукрик-полухрип…