Читать книгу Обсидиан и чёрный диорит. Книга вторая. Аль-Фазир - - Страница 3

Мексика, Кампече, тот же день

Тут такой случай, что петушиное пение ничем не может помочь

– Хорошо, ваша взяла. ― Сверчок сглотнул слюну. ― Я готов слушать, валяйте. Только как же…

– Твои друзья никуда не денутся. Обещаю, ты увидишь их снова. Но не раньше того, как мы закончим разговор.

Старик повозился немного, стараясь удобно усесться на скамейке, вытянул длинные ноги в нелепых башмаках со стёртыми подошвами.

– Что так смотришь? Не нравится обувь? Да вижу я, что ей давно пора на свалку. Но мои ноги не выносят современные фабричные модели. Даже в Испании и Италии трудно сейчас найти мастера, способного изготовить приличные туфли на заказ. Поверь, я знаю толк в хороших ботинках. У моего отца служил один человек. Великий был сапожник! Мальчишкой я нередко любовался его работой. Смешно сказать, порой завидовал ему. Мечтал стать таким, как он. Глупо, конечно…

Из рассказа нового грубо навязанного знакомца следовало, что вырос он в родовитой княжеской семье. Его брат Стефанио появился на свет годом раньше. Отец был вечно занят своими интересами. Мать была ханжой, и вся её любовь к сыновьям выражалась в бесконечном таскании их по богослужениям. Нечему удивляться, что братья стали друг другу самыми близкими на свете людьми.

Когда младшему исполнилось десять, отец погиб, неудачно упав с лошади. Дела семьи пошли неважно, мать не умела распоряжаться капиталом. Она взяла управляющего и сделала его своим любовником. А он воспользовался положением и потихоньку подворовывал.

Милвус вздохнул и скривился.

– Образованием нашим, признаюсь, занимались из рук вон плохо. При жизни отца мы получали неплохие частные уроки, но потом их оплата сильно сократилась, и хорошие преподаватели сторонились нашего дома. А ведь мы, братья, были весьма способные и любознательные мальчики, а затем и юноши, очень хотевшие учиться. Я планировал стать философом и литератором, а Стефанио мечтал о политической карьере.

– Вам что-то помешало? ― спросил Костя скорее из вежливости, потому что старик взял паузу. Как от него отбояриться? Старые люди могут быть навязчивыми до тошноты. Помнится, раз в автосервис на старом корыте приехал въедливый хрыч и два часа донимал рассказами о своих совершенно неинтересных внуках. Его колымагу давно уже подлатали, а он всё продолжал и продолжал буровить. Свер не знал, куда от него деться. А нынешний собеседник со странным именем Милвус, возможно, даже покруче будет по нудным историям.

– Нет, кто-то. Мать и её любовник. Книги в те времена стоили крайне дорого. Мы тратили на них почти всё, что выделялось на наше содержание. А управляющий нашёптывал матери, что деньги спускаются на пьянки и карточную игру. Он первым подал идею отдать нас обоих в монахи. Нас, наследников княжеского рода! Подло и унизительно! Но матери такой план понравился. Она попросила совета у настоятеля и окончательно решила нашу судьбу.

Милвус опять помолчал.

– До сих пор вспоминаю тот злополучный вечер. Какое-то время после тягостного разговора с матерью я сидел в оцепенении в своей комнате, а потом решил проведать Стефанио. Он уже сложил небольшой дорожный сундук и теперь стоял над стопкой книг на столе.

«А, Милвус, ― сказал он и приветливо, и грустно. ― Как думаешь, что делать с этими тяжеленными сочинениями? Я не смог упихать их в свою поклажу».

«Ты собираешься уезжать?» ― удивился я.

«Разумеется, ― просто ответил брат. ― Неужели ты думаешь, что я готов обречь себя на забвение за монастырскими стенами из-за нелепых прихотей глупой женщины, давшей нам жизнь?»

«Но тогда придётся обречь себя на нищету, ― возразил я. ― А моё мнение тебя не интересует? Неужели ты хотел вот так просто уехать и покинуть меня?»

«Я как раз собирался зайти к тебе. Но я совершенно не думал склонять тебя к побегу. Возможно, ты ещё не готов к тяжёлой участи изгнанника».

«Нет! ― горячо возразил я. ― Я ни за что не расстанусь с тобой! Раз ты так решил – мы уедем вместе».

Вновь переживая описанную сцену, старик прервал рассказ и посмотрел на Костю, отчего тот невольно съёжился под прицелом жутких сиреневых зрачков. Милвус что-то проворчал и надел очки.

– Стефанио стал отговаривать меня от безрассудства, и мы спорили допоздна. Наконец он сдался. Мы решили написать по коротенькому прощальному письму, всего по одному листочку. Я пошёл к себе собираться в дорогу и по пути столкнулся со старой служанкой, когда-то ещё качавшей нас в колыбелях.

«Нянюшка, ― ласково обратился я к ней так, как мы нередко её называли. ― Не скажете, где сейчас матушка?»

«Госпожа удалилась к себе в спальню с полчаса назад».

«Одна?»

Описание стало красочным и объёмным. Костя легко представил ответное отрицательное покачивание и сжатые губы, показывающие, насколько предосудительным считает служанка поведение хозяйки. Потом – как братья совещались, где раздобыть средства на первое время. Как тихонько крались вдоль стен в собственном доме, словно тайком просочившиеся воришки. Умудрились стащить запасной ключ от комнаты любовника, проникли туда и с помощью ножей аккуратно взломали несколько замков. Найденных денег на полгода скромной жизни должно было хватить. Иначе обманщик-управляющий, по своему обыкновению, прикарманил бы их.

Повозку братья наняли на постоялом дворе по соседству и, стараясь не шуметь, погрузили туда вещи. Настроение стало приподнятым, как после удавшегося детского озорства. Из-за приступа эйфории решили шутки ради положить письма на паркет недалеко от двери материнской спальни.

– Мы приписали внизу на листках что-то вроде «Спросите о пропавших деньгах своего любовника» и, давясь от смеха, покинули нелюбезную обитель.

– И вас не искали? ― спросил Сверчок. История стала казаться более интересной, хотя невозможно понять, к чему она рассказывается.

– Искали? Не знаю. Мы уехали в другой город и остановились там на время. В пути меняли экипажи, и след наш наверняка быстро затерялся. Случилась совсем другая беда. Дня через три после побега мы с братом шли вечером по узкой и плохо освещённой улице малознакомого городка, стремясь сократить путь. Откуда было знать, что в этом переулке часто случаются нападения разбойников. Пятеро с кинжалами и дубинками внезапно окружили нас и потребовали вытряхнуть карманы. О сопротивлении не могло быть и речи. Я лишь удивился, когда Стефанио вдруг присел на корточки, подняв одну руку, словно защищая лицо. Но он сразу отдал кошелёк – всё наше состояние. Бандиты довольно осклабились, слегка обыскали нас и отправились восвояси. Мы остались одни и грустно посмотрели друг на друга.

«Вот и всё, ― сказал я. ― Теперь мы нищие».

«Не совсем, ― возразил Стефанио. ― Несколько монет я умудрился незаметно сбросить сюда, в узкую дыру под стеной дома. Там, видимо, земля или что-то мягкое, они упали без звона. Но теперь надо их оттуда выудить».

– Мы взялись вдвоём за это довольно противное дело, а вместо золотых кружочков одновременно вытащили по кожаному мешочку. ― Старик обозначил ладонями размеры. ― Можешь угадать, что за находка?

При слове «мешочки» Костя напрягся. Перед ним приоткрылась невероятная истина.

– Там было то, что связано с этим свечением в глазах? То, что изменяет человека и его судьбу бесповоротно? Я чувствую, как бездонное сияние окружает меня и куда-то зовёт. Но не понимаю, зачем.

– Да, мы почувствовали призыв. Мы бросили искать монеты, пошли домой. А там уже открыли и обнаружили в мешочках чёрный песок с сиреневым сиянием и маленькие песочные часы.

– Я тоже вижу, ― вставил Сверчок. ― Если закрыть глаза. И что, вы применили порошок?

– Разумеется. Сопротивляться его силе невозможно. Тот, кто нашёл свой клад, обязан принять часть его внутрь, объединиться с ним, пройти обряд инициации. Стать посвящённым. Или обращённым, как будет угодно. То есть – потенциальным бессмертным.

– Хотите сказать, что теперь я тоже стал таким? Но я ведь ничего такого не находил и внутрь не принимал. Или принимал, да не помню?

– Нет, с тобой особый случай. Я тебе всё расскажу, имей терпение.

К ним приблизилась гуляющая парочка. Молодые люди ещё издали приветствовали Костю, с любопытством разглядывая его собеседника.

– Надо было хотя бы кивнуть, ― прошипел Милвус. ― Похоже, явились соседи. Как всегда, люди до предела добрые и приветливые, любящие совать нос в чужие дела. Ненавижу соседей! ― Старик слегка махнул рукой, и парочка тут же ретировалась с повышенной скоростью.

– Как вы это делаете? ― изумился Сверчок. ― Значит, и ребят моих отправили куда подальше?

– Они вернутся, не волнуйся. Никто не должен нам мешать, пока мы не закончим. Не тащиться же к тебе домой совсем без подготовки.

– Ко мне? У меня что, здесь свой дом? А вообще – что за страна вокруг? Растения какие-то незнакомые. И люди говорили на непонятном языке.

– Да, у тебя есть дом, ― с нескрываемым раздражением проскрипел старик. ― Не богадельня под названием «детский дом», а обычный, нормальный. Частная собственность. А страна называется Мексика, тут почему-то принято говорить по-испански. Но это всё совершенно неважно. Важно сейчас только то, что я тебе говорю.

– Тогда продолжайте, я слушаю.

– Итак, я и Стефанио вытянули свои билеты на бессмертие. Позже мы узнали, как так вышло. Хулиганская выходка с подброшенными письмами привела к неожиданной трагедии. Наша мать зачем-то вышла из спальни рано утром, когда ещё толком не рассвело, а слуги даже не встали. Она не заметила под ногами злополучных листков, поскользнулась на них, упала вниз с лестницы и разбилась насмерть. Так, по иронии судьбы, мы оба стали повинны в её смерти, хоть и косвенно. Вот и получили в награду маленькие порции порошка с сиреневым сиянием. Совсем крохи, надо сказать.

Милвус замолк, потому что на сцене временно возникли другие действующие лица в виде дамы с шоколадной таксой на поводке. Собачка обнюхала ноги Сверчка и добродушно тявкнула. На старика она хотела зарычать, но передумала, хотя затем сильно заинтересовалась диковинными туфлями. Псина тянула и тянула поводок, но дама, видимо незнакомая с Фернандо Мартинесом, угомонила своё сокровище и удалилась с гордым видом.

– Проходной двор какой-то, а не место отдыха, ― посетовал старик. ― На чём там я остановился? Да, примерно через месяц, когда мы немного освоились со своим новым положением, явился посланник. Он открыл нам глаза на множество вещей.

Перед мысленным взором Кости снова вставали картины далёкой и странной жизни. Пыльная одежда курьера из зачарованного города. Властолюбивый Стефанио, решивший пойти туда и поступить на службу. Милвус, тяготеющий только к знаниям, решил остаться. Братья поклялись встречаться при любой возможности.

Стефанио не было мучительно долго. Лишь через восемьдесят лет он добился назначения посланником. Милвус много путешествовал и прослушал курсы лекций в куче университетов. Когда состарился, жил аскетом и отшельником, непростительно затянув свой первый переход в новое тело. Экономил песок, как только мог, создал только одну резервную копию.

– Моё положение стало отчаянным, ― вещал старик. ― Я одряхлел, у меня было слишком мало порошка, чтобы, так сказать, омолодиться. Однажды мне, как показалось вначале, повезло. В пути, спасаясь от чумной эпидемии, я застал врасплох другого бессмертного. Я хотел ограбить его, но он проявил проворство и сумел задушить меня. К счастью, копия у меня была, я возродился. Но этот негодяй нарушил неписаный кодекс чести и разбил мои песочные часы, хотя по правилам должен был ждать знака.

– Простите, я ничего не понимаю, ― взмолился Костя. ― Какая копия? Какие часы?

– Поймёшь, никуда не денешься. Индивидуальные песочные часы у бессмертного отмеряют время по-особому. Они наполнены не рыхлым кварцем, а магическим порошком, и он течёт медленно, пока жизнь телесной оболочки вне опасности. Когда тело старится или внутри него зарождается скверная болезнь – часы подают кроваво-красный сигнал, предупреждая о том, что пора принимать меры и подбирать новый сосуд. А теперь представь: сам бессмертный сохранился, а часов у него нет. Хотя… представить такое, если сам не пережил, невозможно…

Милвус засуетился, обшаривая бездонные карманы своего допотопного костюма; почему-то обрадовался, когда вытащил несколько свёрнутых листов пожелтевшей бумаги.

– Вот, хорошо, что не сжёг. Много лет назад одна мегера прислала письмо в «Таймс», а через некоторое время оно оказалось у меня. Послушай, я прочту его тебе в качестве иллюстрации и даже развлечения.

Старик откашлялся и начал читать с выражением, хотя человека с таким дребезжащим голосом никто бы не пригласил в дикторы.

«Уважаемая редакция!

Решилась написать в газету, потому что знакомые считают меня выжившей из ума старухой. Вообще-то мне всю жизнь хотелось стать известной, и чтобы фотографию мою напечатали.

После смерти любимого мужа я осталась совсем одна в большом доме. На конверте вы увидите обратный адрес, где я сейчас проживаю. А если приедете туда, то сразу поймёте, что это даже не переулок, а маленький тупик, в конце которого стоят рядом два дома. Один из них – мой, а второй постоянно сдаётся, и хозяина я никогда в глаза не видела.

У нас кругом высоченный сплошной забор из какого-то металла, так что можно ходить по двору хоть в чём мать родила (сама я так никогда не делаю). Вдобавок мой дом и соседский смотрят друг на друга глухими стенами, без окон.

Мне такая застройка никогда не нравилась, о чём всегда своему дражайшему супругу говорила. А он отвечал, что так спокойнее, люди друг другу мешать не должны. Разве я кому-то хотела досаждать? Так, просто здороваться с соседом, если такой появится.

И вот недавно кто-то появился. Мне ночью плохо спалось, и я слышала, как подъехала машина. На минуту по соседству зажёгся уличный фонарь, а потом в дом вошли (я не специально подслушивала).

Конечно, я страшно обрадовалась. Утром решила постучаться к соседу и познакомиться. Но никто не открывал, хотя я была настойчива (может, чуть более чем позволяют приличия).

Мне стало до крайности обидно. Я весь день провела, наблюдая за дорогой в нашем тупике. Ни одна живая душа так и не появилась. Значит, кто-то должен был остаться в том доме. Меня разобрало любопытство. Кто же там прячется?

Я вообще плохо сплю, а тут и вовсе не смогла. Взяла ручную дрель покойного мужа и проковыряла дырочку в заборе (наверное, это был плохой поступок). А чтобы её маскировать, подобрала листок плотной бумаги нужного цвета (слава богу, у меня много разных открыток в доме) и заклеила.

Помню, на следующий день была прекрасная погода, только чуть жарковато. Мне не сиделось в духоте, и я отнесла любимый плетёный стул к забору (без всякого хвастовства скажу, что, когда нужно, я умею красться бесшумно, не хуже любой кошки). Показалось, что вдалеке скрипнула дверь. Тогда я решилась понаблюдать.

Это был молодой человек приятной наружности. Он сидел возле дома в лёгком кресле и читал книгу. Думаю, он иногда сам с собой разговаривал. Больше ничего не происходило.

На следующий день всё повторилось. Человек всё сидел и читал. Может, разные книги, не знаю. Но меня кое-что поразило. Когда ближе к вечеру сосед встал во весь рост и потянулся, я отчётливо заметила, что он стал на вид старше. Как интересный и вполне зрелый мужчина. Безусловно, это был тот же самый человек. Только он лет на десять повзрослел.

Конечно, меня это поразило и заинтриговало, и я продолжала наблюдать. Через неделю сосед превратился уже в пожилого человека. А ещё сначала он выглядел как пожилой, но достаточно благообразный мужчина среднего роста (даже в чём-то напомнил моего покойного мужа). Но прошёл ещё день, и вдруг в незнакомце стали проглядывать черты совершенно другого человека. Он стал выше ростом, лицо его сделалось каким-то неприятным, и он всё бормотал о чём-то. Одежду он сменил, а книги продолжал читать. А потом просто исчез. Видимо, покинул дом также глубокой ночью, и больше не появлялся.

Мне особо не с кем было обсудить мои невероятные наблюдения. У меня есть дальние родственники, но они живут далеко, и мы не слишком ладим. Поговорила с продавщицей в мелочной лавке, где иногда покупаю шерсть для вязания. Меднолобая ослица посмеялась, пошутила про инопланетян. В полицию звонить я не стала: там меня не очень любят после того, как мне раз пять или семь померещились грабители в доме. Но ведь я живу совсем одна, и нервы мои расстроены. Могли бы проявить немного больше участия. Рассказала и другим людям, да всё без толку»

– Тут пару уничтоженных страниц занимал подробный перечень людей, которых анонимная кумушка донимала своей загадочной историей, ― хмыкнул Милвус, прервав чтение. ― Там крайне забавно упоминался не только род занятий соседей, но и были некоторые, порой весьма едкие, комментарии относительно их нравственности и добропорядочности.

«Но ещё через пару недель произошло самое интригующее. Появился другой молодой человек, черноволосый, похожий на индийца. Он тоже днями напролёт сидел в том же кресле и читал, старея с каждым днём. Потом кожа индуса стала светлеть, и он превратился в того же самого старика, которого я видела раньше. После чего снова исчез.

Возможно, я пишу немного сумбурно, но клянусь памятью покойного мужа, что мне это не привиделось и не приснилось. К тому же меня стал одолевать страх, раз такое творится совсем рядом.

Прошу разобраться и провести расследование. У меня, к сожалению, нет таких средств, чтобы нанять частного детектива. Да, если не затруднит, помогите ещё мне найти хорошую компаньонку. Жить одной трудно и скучно, но никто почему-то не откликается на мои объявления».

– И в чём подвох? ― спросил Костя, поняв, что чтение закончилось. ― Старуха же не сумасшедшая, ей не привиделось?

– Не привиделось, ― согласился Милвус. ― Те люди действительно были. И первый, и второй. И этими людьми был я.

Свер не стал задавать очевидный вопрос, как такое могло быть. Понятно, что старик должен объяснить невероятную историю.

– Отсутствие часов ломает баланс, ― сказал Милвус. ― Любая новая оболочка не только стремительно стареет. Она возвращается в стартовое состояние. К тому моменту, когда часы были разбиты. Кого ты видишь сейчас перед собой? Развалину с жёлтым лицом? Мальчик, именно такой была моя внешность, когда я ещё не забрал ни одного тела, а меня задушил тот прохвост.

– Похоже, ужасная неприятность, ― буркнул Костя, чтобы хоть что-то сказать. Потому что воочию представить изложенную ахинею нормальному человеку невозможно. Правда, тут же ловишь себя на мысли, что он, детдомовец по фамилии Мелентьев, уже не совсем нормальный.

– Неприятность? Слишком слабое слово. Ведь так стало происходить постоянно, без конца! Не могу передать, какая это была мука! До сих пор трудно поверить, что я смог выжить. Захватываешь новое тело, с неделю прячешься, пока не станешь стариком. А дальше у тебя ничтожно мало времени для занятий чем-либо полезным. Нужно опять искать новое тело! Иначе умрёшь от дряхлости. Никакого выбора, никакой передышки! Мне повезло вскорости разжиться хорошим порошком, но душегубом я был вынужден стать отъявленным.

Сверчок рефлекторно отодвинулся подальше.

– Да, каюсь, мало найдётся злодеев хуже меня, ― прошептал старик. ― Но что было делать? Я обещал Стефанио, что встречусь с ним, а ещё у меня появился кровный враг, разбивший мои часы. Я поклялся, что уничтожу его, чего бы мне это ни стоило.

– И что, удалось что-нибудь сделать?

– Да, и теперь я перейду к завершению своей истории. Когда наши встречи со Стефанио стали регулярными, он мне помог невероятно, без него я бы ничего не добился. Он смог раздобыть сведения о моём враге. На самом деле его звали Дестан, и срок его жизни до сегодняшнего дня насчитывал примерно две тысячи лет.

– Неужели? ― вежливо зевнул Костя. ― А вам сколько?

– Мне намного меньше, всего триста семьдесят пять. Ирония, может, иногда уместна, но не в твоём случае. Дело в том, что не так давно Дестан звался не иначе, как Сэм Олдбрук.

– Что? ― подскочил с места Сверчок. ― Тот самый дипломат? Благодетель, пригласивший нашу компанию в Лондон?

– Тот самый, тот самый. «Благодетель», конечно, он ещё тот. Просто он взял твоё тело, а твоих друзей использовал в качестве резервных копий.

– Но тогда я должен был умереть! А я ведь – вот он! Я же понимаю, что это я, Константин Мелентьев, а не какой-то Дестан!

– Хм. Знаешь, телесная оболочка действительно должна была погибнуть, будучи узнанной твоими друзьями. А личность вообще не должна была возродиться. Но тебе повезло. Судя по всему, ты так называемый «невинный». То есть убил кого-то, но не по своей воле. Неосознанно.

– Убил? Я?!

– Конечно. Раз у тебя такой цвет, значит, виновен в смерти кого-то из родителей. Скорей всего, матери.

Костя кивнул.

– Да, мама умерла, когда меня рожала. Но где здесь моя вина? Я же только появился на свет.

– Не нам решать. Что случилось, то случилось.

– И что же мне теперь делать?

Милвус рассмеялся своим неприятным скрипучим тембром.

– Жить дальше. Ведь тебе повезло. Я хотел увидеть и насладиться гибелью заклятого врага. Всё пошло немного не так, но Дестан всё-таки уничтожен. Я крайне признателен и благодарен твоим друзьям… и тебе. Следовательно, я буду щедр и научу тебя разным штукам, полезным начинающему бессмертному.

– Но я не хочу быть бессмертным! ― воскликнул Костя. ― Ведь это, как я понял, налагает необходимость ещё кого-то убивать!

– Пойдём, посмотрим сейчас твоё жилище. Нужно отыскать порошок и часы. Запомни: без них жизнь твоя может превратиться в сущий ад.