Читать книгу Город Не/Счастья - - Страница 2

– Мама, мама, пусть она перестанет, пусть собачка перестанет!

Пронзительный детский голосок верещал так отчетливо, будто наяву. Мурашки пробежали вдоль позвоночника, и Жу содрогнулась.

– Пусть она перестанет, пожалуйста! Пожалуйста…

Она слабо стукнула ладонью по виску, и воспоминание растворилось. Жу осторожно скользнула взглядом по сторонам, поправляя длинные волосы. Никто из сидевших за столом не повернулся к ней, никто больше не слышал отчаянного крика. Планерка продолжалась.

– Пожалуйста, коллеги, повнимательнее, – причитал начальник отдела по связям с общественностью. – У нас тут… – Он ослабил ворот плохо выглаженной рубашки и потер шею, подбирая подходящий термин. Катастрофа? Полный провал? Бедствие, каких не видело министерство со времен войны? – У нас тут очень-очень большая неприятность.

Жу не удержалась и тихо фыркнула. «Неприятность»! Стоило ли собирать всех в такую рань из-за «неприятности»? Говорил бы прямо: «Ребята, министр идет на дно, и мы вместе с ней».

– Коллеги, рейтинг госпожи министра опустился до минимума за последние пятнадцать лет, и мы…

Жу снова отключилась. Какой смысл слушать по десять раз то, что весь Новополис и так уже знает? Она подперла кулаком подбородок и зевнула. Из-за чужих оплошностей придется оставаться допоздна, а то и в выходные! Пару лет назад она бы обрадовалась свалившейся на голову работе, но сейчас… Плохой сон, плохое питание, отдыха совсем нет. Теперь еще и «неприятность». Неудивительно, что старые кошмары начинают доставать наяву. Жу поерзала на стуле, вытянув под столом затекшие ноги, и неудобный корпоративный костюм зашуршал, возмущенный подобными вольностями.

Она выглянула в окно, чтобы отвлечься. Где-то на горизонте, заслоняя восходящее солнце, собирались розовые тучи. Установки Станции контроля погоды готовились перехватить и рассеять их на подлете к Полису – городу, который минуют ненастья.

А жаль! Дождь бы сейчас не помешал. Так ей, по крайней мере, казалось. Из-за усталости она плохо различала тонкую грань между реальностью и сном.

Реальный дождь несет сырость, грязь, и никакого больше смысла в нем нет. Попади она под настоящий осенний ливень, Жу подхватила бы простуду, и только. Но символический дождь в ее фантазиях омывал, очищал и нес перемены. Ради перемен она не боялась промочить ноги. Жу хотелось отделиться от всего, что ее окружало. Она чувствовала, будто тело облепила куча пиявок вперемешку с землей, опавшими листьями и прочим мусором. Вот бы стряхнуть их, смыть и растоптать! Вернуть полную сил Жу, которая хваталась за любую работу и не мучилась от бессонницы.

Она приосанилась под довольное поскрипывание приталенного костюма. Начальник смотрел прямо на нее. Только не закрывать глаза, только не закрывать глаза… Начальник упорно не отворачивался, а веки тяжелели и пытались сомкнуться во что бы то ни стало. Жу бросила остатки сил измученного организма на то, чтобы не опустить их, а потому забыла про все остальное. Рот открылся сам по себе, и Жу вдруг осознала, что зевает. Вовремя спохватившись, она прикусила костяшку указательного пальца и придала лицу такой вид, будто ее ужасает то, что произошло с министром.

– Нам необходимо повысить эффективность работы с прессой и общественностью, – продолжал начальник. – Вести более агрессивную политику, принять решительные и молниеносные меры. Решительные и молниеносные! – Он достал носовой платок и смахнул капли пота с глубоких залысин. – Итак, мы разделимся на три оперативные группы, создадим рабочую комиссию и…

Жу водила пальцем по ободку пустого кофейного стаканчика. Неужели это не могло подождать до восьми? Ну кто собирает людей в пять утра, чтобы рассказать, чем они будут заниматься завтра после обеда?! Окажись она на месте начальника, изощренные пытки, вроде бесконечных пустых планерок, канули бы в небытие, зато результаты, наоборот, поползли бы в гору. Секрет был прост: заставить остальной отдел трудиться так же, как сама Жу трудилась с первого дня в министерстве, и все. Она посмотрела на коллегу напротив, который отыскал на широком столе зала совещаний какую-то крошку и теперь лениво пинал ее пальцами, как мяч. Этим же он занимался и в рабочее время, за каким бы столом ни сидел. Удивительно, откуда брались эти крошки?! Жу решила, что уволит лентяя на следующий день, как станет во главе отдела.

Она бросила полный сочувствия взгляд на распинающегося начальника. Может быть, он и не виноват. Конечно, совещание ведь нужно не ее непосредственному руководителю, а кому-то сверху. Да и в остальных трех министерствах, наверное, такие же порядки. Иначе нельзя. Какое там в Полисе население? Двадцать пять миллионов? Тридцать? Вместе с Кромью и вовсе больше шестидесяти. Неповоротливая махина, словно океанский лайнер. Естественно, управлять им чуточку сложнее, чем одноместной моторной лодкой. Но почему страдать от этого должна Жу?!

Она прикрыла глаза и тихонько замычала простую мелодию. Этот звук успокаивал, и Жу было плевать, что соседи слева или справа могут ее услышать. Уж если за песни начнут порицать даже в министерстве Мира, храме музыки, то Полис обречен!

Планерка закончилась, и все потянулись к выходу. Жу брела в хвосте, погруженная в тяжелые мысли.

– Жу, на секундочку, – подозвал ее начальник.

Он закрыл стеклянную дверь и отвел Жу в сторону. Коллеги разошлись по местам, но приступать к работе не спешили. Прозрачные стены не пропускали звук, так что им приходилось довольствоваться видом. Но хоть какое-то развлечение! Казалось бы, в министерстве Мира зрелищ с избытком: постоянные концерты министра, гастроли, благотворительные туры. Но это развлечения обывателей. Для работников по другую сторону министерских кулис концерты быстро становились рутиной. А вот то, что начальник отдела решил поговорить с Жу за закрытыми дверьми, – это необычно. С чего он вдруг? И что хочет обсудить? Голодные до всего необычного коллеги будут перебирать версии минимум неделю. Жу задумалась, какую небылицу им скормить, когда пристанут с расспросами.

– Ситуация серьезная, – начальник перешел к делу. – Госпожа Иллойа попалась на плагиате, рейтинги обрушились. И не просто обрушились, а продолжают обрушаться. А провал министра – это провал всего министерства и города в целом.

Жу поджала губы, с трудом сдерживая раздражение. Он что, пересказывал речь, с которой минуту назад выступал перед отделом? Этого еще не хватало. Вот же зануда!

– Мне там отчет делать надо… – она запнулась, попытавшись вспомнить, какой именно отчет должна делать.

– Да-да, секунду. – Начальник подбоченился, вновь вытянул руки по швам, потом сложил их на груди. Потом посмотрел в окно на тучи. – Знаешь, что такое громоотвод?

– Более-менее. А что?

– Да нет, ничего, ничего, забудь. – Он замотал головой и, собравшись с духом, продолжил: – То, что песня оказалась плагиатом, – ошибка. Машина ошиблась, схватила не тот алгоритм, не проверила на плагиат. Несчастный случай. Разумеется, это не вина министра. Она просто исполнила песню, которую для нее написали. Понимаешь?

– Допустим.

Жу нахмурилась. Почему начальник пытался оправдать министра перед ней? Почему его голос звучал заискивающим, почти извиняющимся?

– Мы-то знаем, что это невинный просчет кого-то из авторов или инженеров-композиторов, но избирателей не волнуют такие мелочи. До тех пор, пока виновный не понесет наказания, рейтинг министра нам не поднять. Понимаешь?

– Допустим.

– Вот. Хорошо. – Начальник достал из внутреннего кармана пиджака мятый носовой платок и обтер вспотевший лоб. – И что же нам делать, как думаешь?

– Ну… – Жу переступила с ноги на ногу, надула щеки, почесала кончик острого носа. – Надо отвести удар от Иллойи. Найти крайнего и скормить его прессе. Как вариант.

Ей даже на секунду стало жаль этого безымянного бедолагу, который мог бы стать несправедливой жертвой ее предложения, но она быстро подавила это чувство. Жизнь штука простая: есть те, кто выигрывают, и те, кто проигрывают. А все остальное не важно.

– Но?

– Но авторов выгонять нельзя, они слишком ценные. К тому же, если выгоним одного, это даст сигнал остальным. Конкурентам станет легче их переманить. Нужно выбрать человека из другого отдела – не очень значимого, но и не совсем бесполезного – и повесить все ошибки на него. – Жу хихикнула. – А если будет возмущаться, выставить его вредителем-диверсантом.

– Правильно, правильно… Вот и совет директоров так подумал. Поэтому мы приняли тяжелое решение… – Он сделал паузу и многозначительно поднял бровь.

До Жу начало доходить.

– В смысле?

– Понимаешь…

– Нет, не понимаю. Серьезно? Я? Из всего министерства одна я?

– Если правильно провести кампанию, хватит и одного человека. – Он пожал плечами. – Сама знаешь.

– Да какая мне… – Она набрала воздух в легкие и медленно выпустила его через ноздри. Дыхательная гимнастика не помогла, Жу затараторила еще быстрее: – Погодите, так нельзя. Дайте хотя бы поговорить с Иллойей.

– Госпожа министр в курсе ситуации. – Начальник снова достал платок, помял его в руках и быстро сунул обратно. – Жу… так надо, извини.

– Да вы чего? Почему я? Кто так решил? Почему я-то вдруг?

– Это было тяжелое решение, но ты моложе всех, пришла к нам последней. Кто пришел последним, тот и уходит первым, таков порядок. К тому же у других семьи. Неправильно поступать так с теми, кто уже много лет…

– Ага, а со мной правильно?!

– Говори тише.

– Да-да, так я и поверила! Семьи и стаж. Ну да. Где же ваша суперспециалистка, – Жу закатила глаза, – по работе с межминистерскими институтами? Не знаете? Никто не знает, она же хорошо если раз в месяц покажется, а то и реже.

– Она внештатный…

– А вон тот дурачок, – Жу выставила руку в сторону одного из коллег, которые притворялись, что не обращают внимания на скандал, – вообще ничего не делает. Сидит целыми сутками, залипает в тотализатор. И ладно бы выигрывал, но он настолько тупой, что проигрывает девять ставок из десяти.

– Не усложняй, пожалуйста.

– Ну да, он же ваш племянник, кажется? Какое совпадение!

– А про тотализатор ты…

– Ага. Теперь хоть знать будете, куда деваются деньги с вашего счета. – Она окинула отдел злым взглядом. – Здесь есть хоть кто-то, кто родился не в одном из пяти центральных районов Полиса? Дайте подумать… А, да, есть: я! И кого же мы выкинем при первой возможности?

– Не усложняй, все не так. И говори тише.

– Что значит «не усложняй»? Никто не поверит, что я подсунула Иллойе плагиат! Это бред. Я даже не имею отношения к композиторскому отделу! Почему не сделать крайними их?

– Говори тише. Ты сама сказала почему.

– Это бред! – не унималась Жу.

– Жу. Напишешь заявление, уйдешь по-хорошему – получишь хороший расчет.

– Какая разница, если вы свалите на меня косяк авторов? Это, что ли, «по-хорошему»? Я же с такой статьей не найду работу.

– Есть много мест…

Неловкая пауза. Они оба понимали, что Жу имела в виду такую работу. Работу в одном из четырех министерств, правящих городом. Работу мечты, которой дорожат, ведь второго шанса не бывает ни для кого. Уж точно не для тех, кто обвалил рейтинг министра почти на двадцать пунктов.

– Будешь скандалить – получишь скандал, – начальник поднял бровь и попытался изобразить строгость в голосе.

Он выдавал афоризмы с завидной частотой. Коллеги всегда над ним подшучивали. Мягкий, нерешительный, податливый, как глина. Травоядное, неизвестно как забравшееся в иерархию хищников. И вот травоядное выставляет ее за порог. От этой мысли становилось еще обиднее. Наверняка совет директоров выбирал, какой отдел предоставит жертву на закланье, и мягкость начальника связей с общественностью сыграла в их выборе не последнюю роль.

– А ты уверена, что это не ты сделала? Учитывая трудности с… памятью? – Он поднял и вторую бровь.

Ну это уже низость.

– Ну это уже низость! Не думала, что вы опуститесь до такого.

Голова ее беспокоила, это правда. Прошлое представлялось огромной мозаикой: некоторые кусочки стояли на своих местах, но тех, которые отсутствовали или не подходили, набиралось столько, что невозможно было угадать, что изображено на полной картине. Но провалы не касались кратковременной памяти и никак не влияли на работу. Они лишь выщербили детство. Никто бы и не узнал о ее проблемах с памятью, если бы начальник не подсмотрел случайно в ее медицинской карте. С тех пор у коллег появилась еще одна тема для обсуждения, а у Жу – еще одна причина их недолюбливать. Она думала, хуже насмешек из старшей школы быть ничего не может, но оказалось, что может: когда ее проблемы обсуждают по-взрослому, всерьез, шушукаясь за спиной и бросая косые взгляды.

– Это самая жалкая попытка внушить мне ложные воспоминания, которую я когда-либо видела. А я их, поверьте, повидала немало.

– Послушай, я выбил тебе пособие на несколько лет вперед. Но если продолжишь хамить, можешь остаться вообще без всего.

Без всего… Он уже оставил ее без всего. Пособие – как стакан воды в пустыне, поданный человеком, который выгоняет из оазиса. Конечно, начальник, как и все здесь, родом из центра Полиса. Он не жил на границе с Кромью, скорее всего, и не бывал там никогда. Он не поймет. Жу обессиленно уронила голову на грудь.

– Тебе есть еще, что сказать?

Она хмыкнула, пожала плечами, развернулась и рывком открыла дверь. Коллеги, как один, отвели глаза и притворились, что заняты работой. Тихие неловкие покашливания. Два ряда столов, между которыми предстояло пройти тропой забвения.

Жу обернулась к начальнику и прищурилась.

– Хотя, знаете, я все-таки скажу!..