Читать книгу Технологии этнонациональной мобилизации в многосоставных обществах на примере черкесов России и Турции - - Страница 5

Для научной типологизации наций, национализмов, национальных движений и мобилизаций необходимо критически рассматривать соответствующие концепты нации в сознании националистов-активистов. Как справедливо заметил Геллнер, «национализм – совсем не то, чем он кажется, и прежде всего национализм – совсем не то, чем он кажется самому себе»94.

В этой связи представляется целесообразным ввести различие между идеальным типом в смысле М. Вебера и концептом национальной мобилизации95. Идеальный тип – это мысленный конструкт, аналитический инструмент, он чист по определению, поэтому не может представлять собой гибридный или имитационный феномен. Типом оперирует ученый, объективно описывающий реальную национальную мобилизацию. Концепт же национальной мобилизации есть продукт сознания самих участников процесса, которые не задумываются о том, какой тип нацмобилизации они реализуют. И выбирают они не тип национальной мобилизации, а определенный ее концепт.

Концепт может быть гибридным, содержащим в себе элементы нескольких типов национальной мобилизации, или имитационным, т.е., на деле реализовать совсем другой тип мобилизации, чем он публично (официально) демонстрирует. Но опять же, гибридность – это уже та характеристика концепта национальной мобилизации, которую ему приписывает внешний ученый наблюдатель, вооруженный идеальными типами. А для самого политического актора (или в организованной им пропаганде) он может представляться цельным, органичным и непротиворечивым.

Для нас нет сомнения в том, что практически каждый конкретный случай обнаруживает известную относительность различия между гражданским и этническим концептами нации. Российский социальный антрополог Е.И. Филиппова не без основания замечает, что «национальная идентичность, подразумевающая чувство солидарности и коллективного членства, трансформируется с течением времени в этничность (т.е. субъективное ощущение культурного единства)»96. Добавим, что такого рода трансформация характеризует скорее националистический, чем просто национальный дискурс. И чем менее значимой для человека является его этническая идентичность в ряду других идентичностей, тем более гражданским оказывается у него представление о нации.

Важнейшим критерием деления гражданского и этнического типов национализма являются идеологические основания их построения – «либеральная идея универсальных прав человека» для первого и «консервативный по духу концепт прав отдельного народа» для второго. В этой связи «гражданская национальная общность в тенденции инклюзивна, а этническая – эксклюзивна. И восприятие исторического времени у этих национализмов тоже разное: гражданская нация воображается как современный феномен, а этническая – как седая древность»97.

Для нас различие между этническим и гражданским концептами нации является отправным пунктом для типологизации национальных мобилизаций. В целом же для такой типологизации мы принимаем во внимание два основания: 1) по главному субъекту национальной мобилизации; 2) по соотношению национальной общности и национальной территории.

Вначале остановимся на типологизации национальных мобилизаций по первому основанию. Заметим, что типология национальных мобилизаций тесно связана с типологией национализмов, поскольку у этих явлений часто (хотя и не всегда) одни и те же основные субъекты. Хотя вариантов классификаций и типологий национализмов не меньше, чем типологий наций, для нас наиболее подходящей представляется функциональная типология, предложенная немецким историком Гансом-Ульрихом Велером.

Он различает интегрирующий, унифицирующий, сецессионистский и трансферный типы национализмов, одновременно рассматривая эти типы как определенные фазы в развитии феномена национализма как такового98. Типичными случаями интегрирующего национализма являются, по Велеру, Англия, Северная Америка и Франция, где вследствие «внутригосударственной революции» национализм образовал национальное государство, переформатировав на новой легитимационной основе старую систему власти.

В случае унифицирующего национализма как второго этапа в развитии европейского национализма государство-нация возникает из разных государственных образований, рассматриваемых как части якобы уже существующей нации, а на самом деле – из разных этнических групп. Этому примерно соответствует случаи нациестроительства в Италии и Германии XIX в. Третий этап в развертывании европейского национализма, т.е. сецессионистский национализм, Велер связывает с образованием национальных государств по мере распада многонациональных империй в ходе Первой мировой войны.

Эти три типа национализма немецкий историк толкует идеально-типическим образом, тогда как в исторической реальности, считает он, встречаются их гибридные формы, даже в упомянутых типичных случаях. Наконец, под трансферным национализмом он понимает перенос европейско-американской модели нациестроительства на другие регионы планеты, в особенности на бывшие колонии европейских держав.

Недостаток типологии Велера состоит в том, что в ней нет четкого и единого концептуального основания. В то же время, если отбросить тип трансферного национализма, явно выбивающегося из этого типологического ряда, то оставшиеся три можно идеально-типическим образом различить по их главному субъекту. В первом случае это прежде всего гражданские элиты, в третьем – этнические, а во втором – государственные. Аналогичным образом мы будем в дальнейшем различать три идеальных типа национальной мобилизации: гражданский, этнический и государственный.

Разумеется, эти типы национальной мобилизации нельзя отрывать друг от друга, поскольку они, как заметил Велер, отражают историческую логику развития европейского национализма. И согласно этой логике, государственная национальная мобилизация выступает логическим продолжением как гражданской, так и этнической национальной мобилизации (хотя исторически она может в случае официального национализма империй или дворянского национализма существовать до или рядом с этими типами мобилизации).

Активисты гражданских или этнических национальных движений, обретя государственную власть, продолжают строить/ сохранять нацию посредством государственно-национальной мобилизации, что может приводить к коррекции не только ресурсной базы движения, но также состава ее главных акторов и самого концепта нации (так, этнонациональный концепт может быть переформулирован в общечеловеческих и гражданских терминах или наоборот).

Типология национализмов Велера, как и предложенная нами трехчленная типология национальных мобилизаций, обнаруживает корреляцию с тремя типовыми случаями (стратегиями) национальных движений, выделенными Бройи. В зависимости от того, какую часть государства представляет образуемая нация, он различает три стратегии: сепарация (образуемая нация – часть государства); реформа (образуемая нация совпадает с уже наличным государством); унификация (образуемая нация занимает более чем одно государство)99. Сепарация типична для сецессионистского национализма (или этнонациональной мобилизации), реформа – для интегративного национализма (или гражданского типа национальной мобилизации), а унификация – для унифицирующего национализма (или государственно-национальной мобилизации).

При этом соотношение двух типологий национальной мобилизации (по субъектному и по территориальному признаку) не является однозначным. Каждый из типов национальной мобилизации по ее основному субъекту может реализовать сразу несколько стратегий (сепарацию, реформу и/или унификацию), поскольку включает в себя несколько типов мобилизации по территориальному признаку. Так, государственно-национальная мобилизация кажется, на первый взгляд, ближе всего к случаю, когда нация совпадает с территорией данного государства. Однако, как верно замечает Эгберт Ян, «государственный национализм – это нередко в действительности скрытый этнонационализм, который, пользуясь демократическими процедурами, прикрывает фактически этническую диктатуру большинства – этнократию»100. Поэтому государственно-национальная мобилизация может включать «этнические меньшинства по их собственной воле или против нее, а также членов одного и того же этноса <…> в соседних государствах»101.

Далее мы рассмотрим подробнее в контексте многосоставности обществ основные типы национальной мобилизации с учетом трех упомянутых выше факторов любой социальной мобилизации – первичных идентичностей, образа врага и основной цели движения. Мы не ставим перед собой задачу изложить исчерпывающую типологию национальной мобилизации, но ограничимся только указанием тех ее типов, которые релевантны для случая многосоставных обществ.

Переходя к рассмотрению типов национальной мобилизации, укажем, что наиболее релевантными для случая многосоставных обществ с этнокультурной сегментацией мы считаем государственный и этнический типы, которые четко отличаем от гражданского типа национальной мобилизации.

Но вначале поясним, что мы подразумеваем под спецификой гражданско-национальной мобилизации. Субъектом этого типа национальной мобилизации выступают гражданские активисты, которые в своем понимании национальной общности руководствуются общегражданскими (общечеловеческими), а не этническими ценностями. Соответственно, в национальное движение рекрутируются все жители национальной территории, независимо от их этнокультурных и прочих различий.

Отличительной чертой гражданско-национальной мобилизации выступает не только высокая степень открытости (инклюзивности), но также требование последовательного равенства, вплоть до эгалитаристских практик (как в случае национально-коммунистической мобилизации). Гражданский идеал нации плохо согласуется с признанием политических привилегий на основе групповых (сословных, классовых, религиозных, половых и т.д.) различий.

Широта социального базиса гражданско-национальной мобилизации объясняет разнообразие и силу ее ресурсной базы. Особо следует указать на широту символическо-идеологических ресурсов гражданско-национальной мобилизации, которые всегда выходят за рамки сугубо националистической идеологии. И хотя этот тип мобилизации не может рассчитывать на поддержку государственных органов как таковых (с их эффектом унификации, столь важным для построения любой нации), он, с другой стороны, лишен рисков их бюрократического воздействия и государственного формализма.

Более того, государственные структуры могут относиться враждебно к гражданско-национальному движению. Последнее еще должно завоевать государство (если оно имеется) либо построить (возродить) его. Правда, право нации на политическое самоуправление в пределах своей территории акцентируется не только в гражданской, но и в любой национальной мобилизации. Однако в идеологии гражданско-национальной мобилизации отсутствует характерный для этнонационализма принцип «священного эгоизма нации» и подчеркивается право не только своего, но и всех народов на самоопределение и образование нации в пределах населенной ими территории.

Гражданский концепт национальной мобилизации предполагает расширение национального сообщества за счет новых членов, если те пожелают быть таковыми. По словам Хобсбаума, цель классического либерального национализма состоит в «расширении масштабов социального, политического и культурного единства людей, т.е. скорее в объединении и расширении, нежели в ограничении и обособлении»102.

Признание первостепенной роли для членов национальной общности именно гражданских, а не этнокультурных отличий – это не только право, но и обязанность членов гражданской нации. Это убеждение формируется уже в ходе соответствующей национальной мобилизации, которая предполагает «гомогенизирующую ассимиляторскую политику в области образования, культуры и языка»103.

Независимо от того, реализует или нет гражданско-национальная мобилизация принцип коллективных прав меньшинств, она гарантирует полный набор прав прежде всего каждому отдельному гражданину и подтверждает слова французского революционного депутата С. де Клермон-Тоннера, сказанные им в 1789 г.: «Отвратительно, когда существует общество неграждан внутри государства или нация внутри нации»104.

В свою очередь, главным субъектом государственно-национальной мобилизации выступают государственно-организованные социальные и политические акторы. Сама форма государства может быть при этом различной и в разной мере адекватной многосоставности общества: империей (исторически) либо (в наши дни) национальным государством, федерацией либо даже унитарным государством. В любом случае фактически речь идет о многосоставном, т.е., разделенном на сегменты обществе.

Особенность ресурсной базы государственно-национальной мобилизации по отношению к другим типам национальной мобилизации состоит в преимуществах, которые дает государственный аппарат. Причем речь идет не только об организации государством соответствующей агитации и пропаганды, но также об использовании экономических и военных ресурсов, особенно в период войн, кризисов, реформ (например, сталинская индустриализация в СССР, земельная реформа в маоистском Китае).

Официальную санкцию получает в государственно-национальной мобилизации и образ национального врага – в отличие от гражданской или этнической мобилизации, где само государство может квалифицироваться в качестве врага рождающейся нации. Здесь же задача мобилизации существенно облегчается за счет использования символического ресурса государственного патриотизма: все защитники или враги государства (особенно если это не мнимые, а реальные защитники и враги) выступают одновременно (и презентуются пропагандой в качестве таковых) как защитники или враги нации.

Драйвером государственно-национальной мобилизации выступает не стихийно возникающее государство, но государство как эффект деятельности националистически настроенных элит, которые его вообразили еще до его фактического возникновения. По словам Хабермаса, в таких «поздних» национальных государствах, как Италия и Германия, «образование государства просто шло по следам национального сознания, складывавшегося, в свою очередь, вокруг общего языка, общей истории и культуры»105. И в это национальное сознание элиты вносили идеологически разные оттенки национального проекта: либерально-демократические, консервативные, позднее даже коммунистические.

Этот момент роднит гражданскую национальную и государственно-национальную мобилизации: обе не обязательно выступают под флагом националистической идеологии. Этим данные типы мобилизации отличаются от этнического типа. Многие авторы обращают внимание на гибридный характер националистической идеологии как средства мобилизации106, но недооценивают национально-мобилизационную функцию любой идеологии для национальной мобилизации. Даже коммунизм может иметь такую функцию, но главным образом не потому, что содержит элементы национализма, а потому, что реально формирует коллективную гражданскую идентичность. Нация здесь оказывается не целью социальной мобилизации, а ее побочным продуктом107.

В этом выражается идеологическая двусмысленность государственно-национальной мобилизации – она носит переходный и неопределенный характер по своему конечному вектору, нередко демонстрируя этнонационалистический уклон («национализирующее государство»108 по Брубейкеру). Таким образом, неясность и неустойчивость цели (концепта формируемой нации) составляет наиболее уязвимый момент государственного типа национальной мобилизации.

Если гражданско-национальная мобилизация разворачивается снизу, в процессе освободительного движения против врагов внутри государства (королевская/имперская власть) либо вне его (иностранные интервенты), то государственно-национальная мобилизация идет сверху, от имени и под покровительством государственных структур. Это, разумеется, не исключает того, что такой «мобилизации сверху» может предшествовать гражданская «мобилизация снизу» (в процессе национального объединения Италии и Германии это было типичным случаем). В любом случае выделение особого, государственного типа национальной мобилизации объясняется, помимо прочего, тем, что «национализм с целью учреждения государства значительно отличается от национализма с целью сохранения государства»109.

Главным субъектом этнической национальной мобилизации выступают этнонационалистические активисты, оппозиционные «материнскому» государству, т.е., государству их актуального проживания. По словам Отто Данна, «характерной чертой национально-этнического мышления является то, что нация в первую очередь представляется как общность одного этнического происхождения, на котором и основывается политическое единство общества. Не общая государственность, а принадлежность к этнической общности рассматривается как основа нации»110.

Этническая национальная мобилизация в отличие от гражданской и государственной всегда ведется националистами. Правда, идеология этнонационализма тоже допускает гибридизацию с другими идеологиями, но только при сохранении нации как ядерного концепта111.

Этнический (или этнизирующийся) статус национальной мобилизации очень хорошо обнаруживается в отношении к потенциальным членам нации, поскольку те формы этнонациональной мобилизации, которые выдают себя за государственные либо гражданские, четко обнаруживают свою истинную суть враждебным отношением к иноэтничной миграции. Эта позиция имеет прямое отношение к пониманию «врага» в этнонационалистической идеологии.

В идеологии этнонациональной мобилизации «враг» локализуется прежде всего внутри, а не вне национальных границ. Поэтому призыв к национальному единению фактически подразумевает сознательный раскол общества, этническую селекцию, за которой в условиях вооруженного конфликта следует этническая чистка. Вслед за Брубейкером мы видим нераздельность в идеологии этнонационалистической мобилизации двух моментов: «распространение и укрепление установки в качестве мобилизующегося национального меньшинства с требованием признания и наделения правами возможно только при распространении и укреплении образа государства проживания как национализирующего или национально угнетающего»112.

К специфике ресурсной базы этнонациональной мобилизации относится, во-первых, особый акцент на новейших техниках пропаганды и агитации, делающих ставку не на аргумент, а на внушение. Как отмечает российский политолог В.А. Ачкасов, суть этнополитической мобилизации состоит в манипулировании символическими ресурсами этнической группы, которым занимаются прежде всего элиты, отождествляющие себя с данной группой и стремящиеся вместе с ней обрести общую политическую/государственную идентичность113.

Эта особенность объясняется архаическим пониманием нации как сообщества родственников. С этим же, по-видимому, связан пропагандистско-идеологический акцент на теме войны, тенденция к милитаризации политического поведения. Кроме того, этнонационализм шире, чем прочие типы национальной мобилизации, использует упомянутую выше первичную сеть принадлежности к различным традиционным сообществам (или сеть «протонациональных идентичностей» в терминологии Хобсбаума). Эта черта опять же объясняется склонностью этнонационалистов толковать национальную общность как извечную.

Вследствие этого основной целью этнической мобилизации является собрание в одном национальном государстве всех этнических родственников, часто разделенных существующими государственными границами либо проживающих на правах меньшинства в условиях многосоставного общества (полиэтнического государства).

Именно цель этнонациональной мобилизации, по мнению Брубейкера, задает ее специфическую «триадическую конфигурацию», а именно отношения «между национальными меньшинствами, национализирующими государствами и внешними национальными “родственными государствами” (external national homelands)»114. При этом происходит столкновение двух национализмов: «национализирующего» национализма государства проживания и национализма «родственных государств», «к которым они принадлежат, или подразумевается, что они принадлежат по этнокультурной связи, хотя (обычно) и не в рамках легального гражданства»115.

Здесь важно отметить, что катализаторами этнонациональной мобилизации в условиях упомянутой триадической системы отношений являются не только властные амбиции лидеров этнических меньшинств, но также политика как государства проживания, так и зарубежных этнических родственников данных меньшинств. Причем последние не исчерпываются только этнически родственными государствами, но также включают родственные этнические меньшинства в иных «государствах проживания», т.е. диаспоральные сети.