Читать книгу В пульсации мифа - - Страница 25

«И вот разверзлись хляби небесные…»!

Никогда дождя такого не было. Как же он лил! Нескончаемо… Она стояла на развилке дорог и понимала уже, что пора спасаться бегством. Одна дорога пролегала вдоль их поля, уводила к радиоцентру, другая – возвращала к дому и была короче. Не было сомнений: как только он выступит из этой непроницаемой стены воды, они тут же побегут к дому.

Наконец он появился – шёл широким, торопливым шагом сквозь пелену дождя. Роскошное мгновение.

Как всегда, не выдержала – побежала навстречу. Но на этот раз дождь не оставил вариантов. Обнялись, закружились.

– Виталя, бегом к нам!

– Почему?! – в своём искреннем удивлении он даже отстранил её от себя.

– Но мы же до нитки промокли!

– Да это ведь здорово!!! Лето!

Она не понимала его.

– Ты замёрзла?

– Нет.

Это было правдой.

– Так давай останемся?

От неожиданного предложения она стала смеяться.

Сильный дождь вдруг превратился из врага свидания в надёжного друга, невероятным образом разделившего её счастье. Гуляли по полю босиком, ветер гулял с ними по цветам, по мокрой траве… Как рыбки – по дну океана. Цветы и травы – водоросли – были им по пояс. Разгулялись – пели, вальсировали, много было смеха. Из разговоров – ничего особенного. Отвлекал дождь, заставляя реагировать то на шум воды – неукротимый, то на спад дождя и короткое затишье.

Запах мокрой травы и задышавших после долгой засушливой поры цветов празднично вскружил голову, одарив ощущением необитаемого острова, которым грезят обычно все влюблённые.

Время свидания подходило к концу. Не спеша, он довёл её до калитки дома и стал, как всегда, обсуждать время следующей встречи.

– Так ты не зайдёшь?

– Теперь уже нет – я же ливень внесу вам домой. Не хочу таких последствий от своего визита.

А дождь и не думал прекращаться. Всё это время он лил и лил нескончаемым сильным потоком. Казалось, он вечный.

Настала пора прощаться.

– Ну давай ещё немного постоим, – сказал умоляюще Виталий.

Её изумлению не было конца – он выглядел по-настоящему счастливым.

И опять он открывал для неё неведомое, заставляя по-другому оценивать ситуации, которые раньше, казалось, и не заслуживали другого, навязанного окружением отношения. Дождь, который воспринимался всеми как досадная помеха или бытовая неурядица, если заставал на улице, теперь обернулся чудесным приключением и подарил ей впечатление по-детски яркого переживания. Хотя бы потому, что он так это видел, а не иначе. Она полностью полагалась на его меру суждений, оценок, предпочтений. И с болью вдруг подумала, что своего-то отношения у неё ни к чему нет. И чужое не привито даже, а навязано. Но смотреть на мир его глазами было потрясающе здорово, восхитительно, и рядом с ним, ради него ей хотелось меняться. В её глазах всё было ценным: как он видит жизнь, как чувствует, как понимает поступки, отношения. Она была готова стать его тенью – наверное, смогла бы.

Тот дождь ей запомнился навсегда.

– Я мечтала, – сказала мама однажды, – пережить такое ещё раз, когда его уже не было на свете. Чтобы просто попасть в то счастье, так же почувствовать дождь… Но ни один мой провожатый в дождь не повёл себя так, как твой отец. В ответ получала чуть ли не возмущение и откровенную грубость: «Ты что – ненормальная?!».

Они были, вообще-то, всегда бездомными. Я это остро восприняла, особенно сквозь те обстоятельства, о которых поведала мама. В семье – много детей, дом представлял собой кухню и одну, хоть и просторную, комнату, уставленную кроватями. В центре стоял стол, за которым в основном дети делали уроки, облепив его со всех сторон. В углу – этажерка, каждая полка которой была чьей-то, с учебниками. Только диван и висевшее над ним зеркало в резной деревянной оправе напоминали о былой роскоши. Ещё – большой сундук с вещами для всех. И получалось так, что если Виталий приходил в дом, то либо все вежливо ссыпались в комнату – и тогда им не было доступа к кухне, всё из той же вежливости «не мешать свиданию», либо оставались на кухне, откровенно пережидая, когда гость уйдёт наконец…

Зимой выбора не оставалось, если он сам добирался до окраины города после долгого отсутствия – из-за срочных дел по службе, учений, командировок.

В таких ситуациях он не избегал любопытствующих мальчишек. Особенно его забавлял интерес к нему маленького Толика. Тот ещё в школу не ходил, поэтому не очень контролировал своё поведение и откровенно стремился с Виталием подружиться.

– Я напеку для Виталия блинов и только посажу его за стол, как обязательно Толя появится. Виталий подзовёт его к себе и спросит: «Хочешь блинов?». Ну, конечно, он хочет, хоть и молчит. Он ему эти блины и предложит. Так вдвоём и съедят. А что там есть-то – разве я могла много их испечь, когда «семеро – по лавкам»?!

– Где же вы встречались, мама?

– Да на вокзале в основном. А что ты смеёшься? Знаешь, как там тепло, и никто нам не мешал. Сколько хотим, столько и сидим там. Потом он меня провожал. Автобусов не было в то время. Так через весь город по линии и дойдём. Дома у меня погреется – и назад. До части уже путь вдвое короче – не то что до вокзала…

– А вот подругам, – вздыхала она при этом, – легче жилось. Почти у каждой была своя комната в доме родном. И никаких проблем со свиданиями у них не было. Вот и Чернова Вера тоже была куда счастливее меня в этом отношении.

– Да разве Вера Чернова была подругой тебе?! – почти вскрикнула я, наслушавшись за все годы про девушку, причинившую маме и боль душевную, и страдания моральные.

– Мы все дружили: одной компанией – и на танцах, и на праздниках. Внешне она ведь не выдавала своей ненависти. Как-то не отваживалась враждебно проявить себя со мной рядом.