Читать книгу Дорогой читатель. Заметки на полях - - Страница 24

Говоря о себе Треплев, между прочим, вспоминает: «Что я? Вышел из третьего курса университета по обстоятельствам, как говорится, от редакции не зависящим…».

«Независящие от редакции обстоятельства» – этим эвфемизмом дореволюционные газеты обозначали требования цензуры снять те или иные материалы из печати.

Треплев стало быть намекает на некоторые недоразумения с властью, из-за которых он оставил учебу.

Что за недоразумения?

Сам Чехов в одном из писем, написанном в марте 1890 года, подсказывает:

«У нас грандиозные студенческие беспорядки. Началось с Петровской академии, где начальство запретило водить на казенные квартиры девиц, подозревая в сих последних не одну только проституцию, но и политику. Из Академии перешло в университет…».

Это, пожалуй, единственное событие такого рода, оставившее след в чеховских письмах (и, судя по всему, действительно громкое, из тех, что должны были помнить зрители той поры), подходящее по времени к сюжету «Чайки».

Студентов, замешанных в волнениях, исключали из университета и высылали, как тогда говорили, «на родину».

Срок высылки составлял от одного до пяти лет.

Внутри этой огромной вилки продолжительность наказания определялась, по сути, только чьим-то личным произволом. Имея связи и деньги, можно было решить дело без особых последствий.

К примеру, Володе Ульянову, который был чуть ли не одногодком Треплева (любопытная параллель, до сих пор кажется никем не отмеченная), в этом отношении повезло, и он провел в имении своего деда Бланка – Кокушкино всего что-то около года.

А Треплев?

Вот гипотеза, которая многое, если не все объясняет.

Можно предположить, что он по глупости, принял участие в беспорядках, начавшихся из-за «политических проституток» (Антон Павлович шутит), был отчислен, и очутился с «волчьим» билетом в деревенской глуши, превратившись в один миг из подающего надежды юноши в двадцатилетнего неудачника без будущего.

Оттого ли, что он слишком резво выступал на митингах и сходках, или что был неподобающе дерзок со следствием и начальниками, но Треплев получил максимальное наказание из возможного – пять лет ссылки, срок, который перечеркивал все надежды на продолжение учебы в университете и хоть какую-то карьеру государственного служащего (есть эпизод, когда Аркадина предлагает: «Поступить бы ему на службу, что-ли», в ответ на что Сорин, только иронически посвистывает).

Дядя его, высокопоставленный чиновник судебного ведомства, занятый только собственной карьерой и как раз подходящий к генеральскому чину, не захотел или не мог помочь ему, опасаясь возможных последствий.

Мать, любившая и умевшая экономить деньги, умыла руки и предоставила великовозрастного дурака самому себе.

Треплев – попал.

К началу действия «Чайки» срок ссылки подходил к концу, и молодому человеку нужно было всерьез задуматься о своем будущем: что делать?