Читать книгу Дорогой читатель. Заметки на полях - - Страница 28

Вот еще микроскопическая деталь, для понимания тяжести и глубины чеховских текстов.

Медведенко дважды в течение пьесы упоминает свою семью.

В первом действии: «Это в теории, а на практике выходит так: я, да мать, да две сестры и братишка, а жалованья всего 23 рубля».

И в четвертом: «У меня теперь в доме шестеро. А мука семь гривен пуд».

Что-то не сходится.

«Я, да мать, да две сестры и братишка» – это пять человек. Через два года к ним добавляются жена и ребенок. А в доме – лишь шестеро.

Кто-то пропал, не находите?

Если Медведенко прибедняется (а он прибедняется), то ему, чтобы усилить эффект, нужно брать количеством голодных ртов (что он и делает в самом начале), и нет смысла вычеркивать кого-то из списка домочадцев.

Семерых как-никак жальче при такой дорогущей муке.

Вспомним теперь слова Маши, которые она, пьяная, в отчаянии бросила Тригорину и Заречной в третьем действии, когда жребий был брошен и судьба решена: «Его (Медведенко) жалко. И его мать старушку жалко».

А ведь потеряли старушку-то на ухабах.

Умная видать была мама у Семена Семеновича. Все поняла про невестку и сына. Не вынесла позора.

А Медведенко, что и говорить, – хорош, женился на перспективной девушке, а она взяла и съела его маму.

Мрия.

От кого, кстати, ребеночек у Маши в четвертом действии?