Читать книгу Герои категории Б - - Страница 10

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

Слепой химик

Это было аж несколько лет назад!

Плюсы крышевания наркодилеров – имеешь дело с наркотой.

Минусы крышевания наркодилеров – имеешь дело с наркоманами.

Аркин всего два года как откинулся со своего первого срока, и снова попал по колено в говно семейного бизнеса.

В любом случае, куда бы он ни вернулся, а чертов запах свободы лучше запаха параши, полуфабрикатов, хлорки и долбящихся в жопу мужиков.

… Примерно все тоже самое теперь встречалось в каждом притоне.

Чертов Финикс. Нерадивый брат как мать тереза раздает и в долг, и в рассрочку, и в кредит и на потом, ну прям банк Веллс Фарго в человеческом обличье, чуть не посадил отцовский бизнес на мель. Великую, блять, империю криминала с жирным американским куском – на мель!!!

Двух лет не хватило, чтобы прикончить коллекторский список, Джерси до сих пор ходит по адресам. Мог бы разослать наемников, но какой в этом цимус? Он так соскучился по мордоворотству без надзора; по оружию без ограничения; по смерти без счетчика снятого срока… За свою жизнь он так мало подставлял рожу ветру, что теперь не упустит ни минуты.

Вот тут-то славное предисловие и заканчивается.

– Что у нас дальше? – У Аркина в бомбоубежище, облюбованном под штаб, своя пробковая дощечка для сентиментальных записулек и наводок: адреса, имена, кто такие, сколько должны. Это же с ума сойдешь все самому запоминать, а так… Так он вывешивал их, как список приговоренных; как чертову беспроигрышную лотерею, и каждый раз ему ОХЕРИТЕЛЬНО в ней везло.

Так о чем это я? Да, списки должников. Сегодня это был какой-то полурусский притон, и на этот раз проеб серьезный. Свой барыга сдал точку, товар, навар, и убежал под юбку этой русской суки, как бишь там ее. Елизавета? Елена? Решил, что его не достанут.

Гадюшник прямо скажем классический: райончик под гетто, обшарпанные стены, на соплях держащаяся дверь, жалобно заскрипевшая под взметнувшийся сноп искр и вой ручной циркулярки. И такое вполне типичное локальное откисалово отборных маргиналов.

Аркин обычно приходит один, потому что на такие дела оптимально ходить втроем. Ну, вы поняли.

Он не то, чтобы рассчитывает на сознательную помощь от торчков, но из элементарной вежливости к поиску нужного человека методом силы прибегает не сразу:

– Здарова, ублюдки. – Он салютует от виска диском пилы, держа палец на кнопке, но инструмент выключен.

– Давайте договоримся: мне нужен только Майки Фишер. Если я быстро его сейчас найду, то все спокойно разойдутся по своим приходам. Кто из вас Майки Фишер? – С его удачей сейчас он должен бы ткнуть наугад и точно попасть в этого самого Майки, но так ведь не интересно.

Так ведь недостаточно кроваво.

Тем временем в одном из притонов…

Обблеванные местами стены давили на плавленый мозг заезженными узорами, что когда-то переливались перламутровыми цветами. Сейчас от них остались одни воспоминания, как и от выветривающейся дури в организме. Но это не беда. Стол забит кривыми дорожками, початыми зип-пакетами на чувствительных весах и выпотрошенными ручками. Сегодня выходной, Елена укатила в Болгарию по каким-то ахуительно важным делам, указав на место и приказав охранять его ценою собственной жизни. И Рик не рыпался. Рик – пес послушной породы, преданной. Пока платят деньги, кормят и ебут до треска в ушах – он преданно лижет пятки и самозабвенно помахивает хвостиком.

Место не припрятано. Кому нахрен сдались простые шестерки, каких полно по городу? Да и все, кто умеет держать пушки угорают в кумаре на пятнистом полу, отчалив в Тартарары на крокодилах.

Химик не исключение. Глазные яблоки то и дело закатываются в черепушку, а с губ слетают то ли стоны, то ли молитва, то ли ругательства. Может, это типичный три-в-одном, когда связь с мозгом теряется напрочь.

Обычный выходной у русских на хате.

Наш герой – Рикки Мартин, он же химик.

В соседней комнате кто-то самозабвенно трахается, по стонам не разберешь кто кого и в каком количестве. Рик бы присоединился к ним, да тело настолько ватное, что сигнал от мозга тормозит где-то в области мозжечка.

Кайф.

Он даже не сразу слышит визг циркулярки. Точнее, она звучит так отдаленно, как сквозь сон. И в себя Химик прилетает только в момент, когда на его диван падает чье-то потное тело.

– Блять.

Переключение от стадии "вата" до "машины" происходит почти мгновенно. Рик вскидывается на ноги, трясет почти лысой башкой и хмурится, пытаясь сосредоточиться на одной точке. В его тесную конуру кто-то ворвался без приглашения и размахивает граблями во все стороны? Первая ошибка. Никогда не заходи в вольер к дикой собаке без угощения.

Рыжий здоровяк – рожа не знакомая, уже повод и мокрого места от него не оставить. Кто вообще в здравом уме сунется к русским без приглоса? Только последний отбитый мудень без царя в голове. Такие – мусор, а в доме надо убираться.

– Ты кто такой, выблядок, жить надоело?

Затишье при появлении чужака длилось недолго. Первым на амбразуру кинулся Ваня – пузатый русский ублюдок, кулак которого размером едва ли не с голову самого Рика. Он сам видел, как эта детина вбил лицо непутевого барыги в его затылок одним ударом и заранее не позавидовал тому, кто нарушил их условный покой. Даже спросить не успеет, на кой хер ему сдался Майки, что самозабвенно трахался в соседней комнатке.

О да, старый добрый запах "ничего хорошего". Джерси даже не успел вдохнуть его полной грудью, – так, шморгнуть носом, – пухляш оказался на редкость прытким для своего веса, но его инициатива закончилась там же, где началась.

Кулак размером с человеческую голову нарвался на диск циркулярной пилы, что вошла по костяшки, а уж когда она включилась – медленно, но верно, достигала локтя.

Если бы хоть кто-то из них держал конечность или инструмент достаточно ровно.

Может быть, будь они на равных, расклад и был бы другой: циркулярка саданула бы корпусом Аркину по зубам, а потом еще и Ванек наподдал бы лещей, но рука у Джерси явно тверже, чем у любого человека.

Он же – не человек.

Шматок чужой руки с кривым срезом и влажным чмакающим звуком отваливается на пол. У Аркина при себе только один ствол, револьвер на шесть пуль, старенький, простой, классический. Никакой не суперубойный и даже не расписной, он нужен не для того, чтобы использовать в бою, а для того, чтобы потом разыграть между тремя Джерси русскую рулетку после. Остаться должен только один, и это самый честный способ.

Но сейчас этот револьвер направлен на Ивана. Барабан полный, четыре пули у него есть.

– Майки – это ты? – Он спрашивает, потому что убить случайно ублюдка не хочется, но что логичнее подумать, так это то, что как раз за головой Фишера и пришли. Мужик отрицательно качает головой, получает свою пулю, и теперь начинается настоящий говномес.

Удача-дача-пизда в придачу, что ни говори, а один против толпы хоть и укурышей, но как-то тяжко. Конспирация Джерси не продержалась и плешивой минуты: был один – стало трое, по щелчку пальцев, как в ебаном китае.

Все трое убрали свои револьверы обратно за пояс, – теперь пуль было пятнадцать в сумме, – и даже пока отложили пилу, потому что здесь хватит и старых добрых кулаков.

Даже у халтурного скин-юзера силы достаточно, чтобы прямым панчем размозжить череп, ну прямо как наш дружок Ваня, только быстрее и зрелищнее.

Холокост начался от дверей и закончился на двух трупах: когда уже второй русский падает замертво, начинаешь задумываться, стоит ли налетать на рыжего уебка.

Один из трех Джерси поднимает с пола кусок руки Ивана, обрубком из среднего, указательного и большого пальцев указывая в толпу.

– Я спрошу еще один раз: КТО. ИЗ ВАС. МАЙКИ?

Прогремел какой-то кривой выстрел, но вот ведь незадача – умер один Аркин, и на его месте от живого сразу отпочковался еще один.

Точно не стоит налетать на рыжего уебка.

– Блять, где моя пушка, – Химик уже активнее ковыряется в диване, отшвыривая подушки в стороны и начиная разбирать уже непосредственно саму мебель. Снежок еще долбит в голову, плавя мозги и недолго думая – он резко наклоняется к столу, макая свой распадающийся изнутри нос прямо в несколько дорожек.

Глубокий вдох и в его тело словно вливают свеженькую жизнь. Краски ярче, звуки смачнее и взгляд как раз натыкается на полетевшего на пол раздолбанного соратника.

– Ебать, – отследив траекторию полета до гостя.. гостей, Рик изменился в лице, – их трое.

Троица здоровых рыжих мужиков – это уже проблема. Трое здоровых рыжих и д е н т и ч н ы х мужиков – это пиздец. А Мартин в пиздецах разного масштаба разбирался. Это кому же так этот Фишер на член наступил, что к нему мутанта подослали?

– Моя слепая бабка стреляет лучше, – плюет он на пол и шмыгает носом, уставившись на одного из рыжих. Интересно, каков предел клонов у этого хуесоса?

– Эй, сучий потрох, – запрыгнув на спинку дивана и так же ловко спрыгнув на пол, Рик расставил пустые руки. Пистолет он так и не нашел, да и голыми руками разберется, не впервой. Драки – его афродизиак, которым он ширяется за милую душу.

Детина выше его на добрую голову, шире, мощнее. Но чем больше шкаф, тем он громче падает.

Ну какое впечатление может создать такой прыщ? Ровно такое, какое сложилось у Аркина: очередной ебучий торчок, закинулся прямо перед ним, тут мозг скорее в драке скиснет, чем он хотя бы оставит Джерси синяк. Если, конечно, это не какая-нибудь пудра с человеческим адреналином.

– Ты зашел в чужой дом и даже не постучался, – говор Рика сильно выбивался в русский акцент, хотя сам он и не из местных. Он метится на того, что слева. Даже разгон брать не нужно, чтобы одним выпадом с вытянутой рукой выбить кусок чужого торса.

– Пизди по-нашенски, я не понимаю на пидорском, – закономерно недооценивая противника, ирландец поплатился бочиной.

Ошметки смачно разлетелись фонтаном брызг по комнате, волоча за собой лоскуты одежды.

Где-то мелькнул кармашек с вышивкой клевера на нем.

Да, наш Рикки Мартин тоже скин-юзер. Русские подсобили.

Кровь попала в глаза, блядский день. Еще и очки свои проебал.

Двое Джерси напряглись тотчас: один – выхватив револьвер и быстро пальнув в голову подбитому своему же клону. Когда ты не в ладах с собой уже не первый год, появляются определенные правила поведения во время махачей: проще отклонировать нового, чем ждать, пока подохнет или отобьется с какой-нибудь жесткой травмой его предшественник.

Четырнадцать пуль и новый дубликат.

Изумление быстро сменилось восхищением, когда клон на глазах у Рика застрелил другого, а оно в свою очередь ахуеванием от жизни, когда клонов снова стало трое. И двое из них уже летели к нему для более тесного знакомства.

Никто из троих сейчас не принял во внимание блестящую золотую монетку, покатившуюся по полу, потому что все трое, сука, оригиналы, и каждый из них уверен, что он был первым, от кого отпочковались еще двое.

Да и была проблемка поважнее: ебаный скин-юзер, только что пробивший псевдо-братишку насквозь.

– Ищи уебка, нас тут и двоих хватит. – Один из трех Джерси толкает другого в плечо вперед, вглубь квартиры, и стоит ему сойти с места – двое других срываются уже в прикрытие.

У них _буквально_ одни мысли на двоих, абсолютная чертова синхронизированность действий и общая дикость, ввергающая всех присутствующих Джерси в экстаз от возможности здесь и сейчас получить добротный мордобой.

Тот, что стрелял, револьвер сбросил, ослепнув от восторга и ярости, – десять пуль, два пистолета на троих, – и первым перешел в ближний рукопашный. Он не защищается, совсем, сразу переходит в нападение: прямой в голову, не важно, попадет или нет, рука не ведущая; следующий будет направлен в корпус, работа "по этажам". Вот этот был жестким, потому что правая рука – ведущая.

А маневры Рику ограничили, потому что примерно в тот же момент его взяли в захват под руки со спины и подняли над полом.

В крысу? Конечно в крысу, это не какой-нибудь бой на честь и ради чести, Джерси раскидывает ебучих наркош.

– Кха, бляха, – сипит болезненно Рик и вскидывается, врезаясь башкой в лоб одного из здоровяков.

– Че стоите?! Огонь, мать вашу! – ревет он на остолбеневших торчков и те опомнились. Палить начали без разбору, задевая и самого Химика.

Задело ногу – плохо. Но низкий болевой порог и застившее исступление глаза делают свое дело. Он освобожден после прострела одного из клонов, падает на пал и… не гнушается любыми способами достичь если не победы, то реванша. Со всей дури кусает рыжего в пах.

В соседней комнате уже давно тишина. Барыга просек, что пришли за ним и быстро спихнул с себя мужика, сам вышел из стонущей бабы, как был, без портков, вылезая в окно на пожарную лестницу.

Истеричные маты и дрожащие пальцы. Этаж всего четвертый, но падать будет больно, если споткнется и покатится кубарем. Его жопа еще торчала из оконной рамы, когда в комнате оказался один из клонов.

Прокушенный пах – пиздец. Проще отпочковать новую копию от более здорового Джерси, и, блять, в такие моменты Аркин делает то, к чему пока еще сам не привык. Выхватывает оставшейся рукой револьвер у трупа дубликата за спиной противника, и вышибает себе мозги.

Уже после от выжившей копии в комнате Майки сможет дублироваться еще одна, с целыми яйцами. Это эффективнее, чем драться с травмой и дублировать таких же уебков; иногда это быстрее, чем добежать до другого клона на своих ногах; и это, блять, так дико, что палец до сих пор не может без дрожи нажать на курок.

Хотя каждая копия хранит дохерища воспоминаний о том, как делали это с собой. Ведь они все оригиналы.

– Ты, видимо, Майки! – Торчащую из окна задницу здраво хлопают по булке, ну, вместо приветствия или там рукопожатия. – Отлично выглядишь, именно так я тебя и представлял!

Фишера выволокли обратно в комнату, но только затем, чтобы выломать голень и закинуть на плечо. Драться Аркину дальше совсем не за чем, он съебался через то же окно. Что ему падение с четвертого этажа, хоть и с довеском?

От себя он оставил только одного Джерси на прикрытие. Одного, готового к смерти.

Пока притон превращался в дуршлаг, Аркин прогулочным шагом унес свою голожопую добычу до машины.

– Черт, мужик, у тебя все еще стоит, сделай с этим что-нибудь. – Голос меняется с праздно-веселого до хренового вельзевулового баса. – Пока _я_ что-то с этим не сделал.

Ох, Майки, тебя ждет незабываемое времяпрепровождение в компании семьи Аркиных, которых ты опрокинул.

А где-то там в крови трех рыжих трупешников осталась блядская бесхозная монета.