Читать книгу Герои категории Б - - Страница 7

Я не твой дядя

Джерси нервно херачит пальцем по кремниевому колесику зажигалки, пытаясь выбить из выдохшихся остатков керосина хоть какую-то искру для мятой папиросы.

С хохолка ирокеза, повисшего над лбом засаленной влажной прядью, на здоровый шнобель нет-нет, а капает по капле кровь разбитой головы. Живописный развод заливает добрую треть ряхи, и это он еще самый уцелевший из всех.

Новое нападение в разгар дня. Русские суки совсем страх потеряли, и благо Аркин был рядом, чтобы успеть подсобить своим в обороне. Несколько полегло, утешало только то, что потерь с другой стороны больше в разы.

У русских похоже нет других нет скин-юзеров. У них только Борис. Но даже обычные люди вооружены до зубов и свирепы как бешеные псы.

Просто потому что знают, что лучше сдохнуть от ирландской руки, чем вернуться к своим с поражением.

Красная пелена тяжело спадает с глаз, в последнее время и без того неконтролируемая ярость начала выбиваться из берегов, не помогала даже рядовая наркота. Все больше это начинает казаться хорошим выходом.

Он не может подсесть на свою же дурь. Лучше всех знает, что не оправится потом, сам не слезет, и кончит как все жалкие нарики; любого, кто был хоть немного близок, предупреждал, и сам начисто зарекся никогда не сесть на иглу.

Одного раза. Одного ебаного раза хватило, чтобы теперь он сам себя в своих мыслях не узнавал. Это не выход. Это. Не. Выход.

– Блять. – Какая-то злость на самого себя, и папироса переламывается пополам под неаккуратным нажатием пальца. На себя, на свою хуевую волю, никак не на то, что его вынудили обстоятельства, и даже не на того, кто эти обстоятельства подогнал под порог дома Джерси.

Нет смысла винить кого-то, во всем дерьме в своей жизни Аркин сам виноват. Справится. Без вздутых вен и широких зрачков.

Он отошел покурить. От разъебанного дока, где чуть не погорела контрабанда, чтобы не видеть кучи своих же трупов. Сегодня четверо убиты чужой рукой, и еще с двумя пришлось раскинуть русскую рулетку.

Каждый раз это становится все тяжелее. Раньше Аркин с трудом, но нажимал на курок: ему было, что терять, но мужался из необходимости. Сейчас его пугает то, с какой легкостью это происходит.

Даже, блять, не задумывается.

Вторая уходит до фильтра. Перекурит и надо возвращаться. Навести порядок, обобрать тела, проверить раненых, добить выживших. Отлучка Джерси заняла больше времени, чем он сам для себя отследил, потому что мир вокруг будто замер, пока он торговался с собственным гневом и проветривал мозги. В таком состоянии со своими лучше не общаться, выбесят чем – уебет насмерть.

Так что он благоразумно переждал. Могло показаться, что ушел; в доке уже сами по собой большинство перевязались и начали договариваться на новую смену, часть разошлись, кто-то быстро уехал к "своим" врачам вытаскивать пули. Контейнер размером с полноценный склад пустовал, наполненный только кучей идентичных дохлых тел, и в конце-концов к ним вернулся один-единственный живой аналог. Монеты надо собрать.

А, сентиментальная такая темка. Видите ли, у Джерси при клонировании дублируется абсолютно все: одежда, наполнение карманов, аксессуары, – и в том числе фамильная монета, подарок отца. Отлита из золота, вроде как приносит удачу, но что-то фортуна за Аркиным пока не закрепилась.

И он собирает эти монеты с каждого дохлого клона. Складирует у себя дома, но одну таскает с собой, надеясь, что это – первая, подлинная, оригинал.

А причем тут Лаки, спросите вы? Ща все будет!

На улице плохо, говорили они. Лучше дома, говорили они.

И Лаки им не верил. Жизнь на улице, между прочим, дает множество преимуществ и возможностей, особенно если ты скин-юзер.

Можно гулять, где захочется, есть, что захочется (когда ты это самое "захотевшееся" найдешь, конечно же), можно не слушать взрослых и бегать от нагоняев, а миловидная рожица и ранний возраст часто служат инструментом выманивания у сердобольных старушек различных радостей бытия.

Но нет, нет, конечно Лаки не бездельничал.

Побирушничество составляло примерно… 10-15% его жизни. Остальное время он работал. И воровал.

Какие-нибудь халтурки в задрипаных харчевнях, разовые задания вроде отнести/принести и несерьезные поручения были для паренька обычным делом.

Хотя иногда попадалось и нечто стоящее.

Слежка!

Выуживание простенькой информации!

Шпионаж!

Для ребенка вроде Лаки подобного рода деятельность была манной небесной, он чувствовал себя настоящим суперагентом. Конечно это воспринималось им, как игра или приключение, и ведь за подобную развлекуху еще и платили!

В основном, конечно, брали пацана из-за хорошей памяти и ловкости. Опять-таки сильно сказано, да…

Нельзя утверждать, что пацан был известной личностью. Скорее дешевой суперсилой с очень удобным функционалом: он умел отбирать удачу и передавать ее другим.

И храбрым дурнем. Лез на рожон, за что нередко огребал по загривку.

Но была в жизни Лаки еще одна загвоздка. Золотые дублоны.

Появились они в его бытии странно, резко, как снег на голову в середине июня, но мальчик был этому только рад.

Когда он впервые увидел какого-то рыжего ушлепка, делящегося натрое – удивился.

Когда кто-то из клонов погиб, а в его кармане обнаружилось золотишко – обрадовался.

Когда дошел до мысли, что на рыжем можно неплохо обогатить свою коллекцию блестящих крутых финтефлюх – пришел в восторг.

Дети до тринадцати лет не знают страха смерти. Просто не могут понять его. И для Лаки подобное событие стало просто приятным дополнением к уличным приключениям.

С тех пор оборванец преследовал ирландца по пятам. Где мог, естественно. Хвостиком ошивался до пабов и драк, стараясь оставаться незамеченным, ждал удобного момента, чтобы обчистить труп копии.

У оригинала же, естественно, пацан ничего не крал. Да и вообще – зачем, если есть тихое бездыханное тело, которое нужно только обшманать по карманам и быстро сдриснуть?

Вот и сейчас Лаки промышлял тем, чем промышлял с тех пор, как просек фишку. Лезть в самый пыл было страшно. Заметят же! Или, чего хуже, больно наваляют!

Но жадность сильнее страха.

Желание поживиться вообще очень сильный мотиватор.

Карман с четырехлистником на заклепке выглядит уже, как родной. Лаки даже не проверяет, есть ли что-то в других, здесь его интересует только и только большая золотая блестяшка.

То и дело оглядываясь, ерзая коленями по грязной земле мальчишка уже было лезет за добычей, как замечает быстро приближающуюся знакомую рыжую физиономию.

Черт.

Дубликат или оригинал, но каждая монета в кармане мертвого или живого Аркина – это реликвия, доставшаяся ему от отца. Она бесценна, даже если имеет граммовку и пробу.

Не всегда удавалось собрать все. Какие-то тела оставались в самом пекле, откуда приходилось быстро уносить ноги. Какие-то тела заваливались в труднодоступные места, какие-то взрывались на кусочки и разлетались вместе с монетой, какие-то умирали в неизвестных последнему выжившему ебенях после того, как разделились. Джерси своих дубликатов не чувствовал, мог только понимать интуитивно, когда они умирают, по возможности клонировать от себя еще одного или двух.

А иногда он находил тела, но уже не находил при них монеты, и грешил на бродяг или кого-то из выживших врагов.

И несмотря на здоровый горшок с золотом дома, набравший в себе уже начатую шестую сотню таких монет, Аркин где-то внутри чисто по-мужски огорчался, если проебывал хоть одну.

Можно сказать, это была точка фиксации его нездорового комплекса опекуна. Джерси на себе вырастил Финикса, группировку, время от времени подбирал нуждающихся бедолаг типа Юджина, но для него это все проходило на периферии, как само собой разумеющееся. Вполне материальной и объектной ответственностью была сохранность монеты.

Проебал – че ты за человек вообще?

Но это все лирика, а по факту он сначала в полутьме даже не разглядел, что над трупом стервятничает какой-то не свой, и понял это в последнее мгновение перед тем, как оказаться в шаговой доступности от пацана.

Слишком мелкий, чтобы быть из мафии, слишком жалкий, чтобы быть русским. Реакция Джерси быстрее, чем юношеская хитрожопость.

– Вот сука, – крепкая рука сжимает несколько слоев одежды на шивороте, поднимая Лаки на вытянутой руке над землей. Джерси – дай Боже блять исполин, два метра роста и рожа как у тролля из-под моста, того гляди жрет детей не разжевывая. Сейчас, когда он в крови, так особенно выглядит типом, нарываться на немилость которого следует в последнюю очередь.

Рожу ирландца перекосило какой-то странной смесью раздражения и озадаченности. Пацан не робкого десятка, его не пугает, блять, куча одинаковых трупов вокруг? Гильзы? Прострелы?

– Чем это ты блять тут промышляешь? – Аркин бросает беглый взгляд на труп у своих ног. У него вскрыт нагрудный карман, и когда в поле зрения попадают более дальние трупы, Джерси понимает, что у них у всех обобран только он. Один и тот же карман, одной и той же джинсовки. Другие не вывернуты, револьверы не собраны, этот пацан _целенаправленно_ обирал его только на монеты.

– Какого хрена ты здесь забыл, следишь за мной? – Так работают воры. Примечают, что можно спиздить, и ждут удобного момента. Только свою монету он в последнее время нигде не светил, и как давно, в таком случае, этот пацаненок за ним петляет?

Карманы у мальчишки битком набиты его вещами. А что еще остается, если нет постоянного места жительства?

Оказавшись вздернутым за шиворот Лаки издает тихий писк, прижимая зажатые в кулак монетки к груди, но тут же находится и с широкой, невинной улыбкой хлопает глазами, включив дурачка.

Он попадал в подобные ситуации. И прекрасно знал, что если вовремя подлизаться, то можно огрести не так сильно. Харкнут, плюнут, отвесят затрещину, но в итоге спишут на юношескую глупость.

– Ой, дядь, так я тут это… – пацан висит, как рыбий скелет. Тонкие худые ноги болтаются, не находя опоры в виде земли и Лаки чуть ли не выскальзывает из объемной куртки, но хватка Джерси не дает ему шлепнуться оземь.

– Я Ваши блестяшки собираю! Вы же за них спрашиваете, да? Так вот они, забирайте!

Этот мальчик не глупый. Пару монет он незаметно прячет во внутренний карман, а оставшиеся протягивает ирландцу, жалостливо выпучив большущие глаза. Расставаться со всей добычей Лаки неохота. Такой клад, и все на смарку?! Ну уж нет! Гильзы не считаются, их пацан собирает как приятное дополнение. Перед другими хвалиться.

Ну и, конечно, Лаки страшно. Маленькое сердце колотится, как у кролика, но он держится очень даже браво.

– Пустите меня, а, дядь? Я больше не буду. Честно-честно. Могу мамкой поклясться! Не бейте только!

Взгляд проходится по протянутым монетам и даже не особо задерживается на них: невооруженным взглядом видно, что не хватает.

– Их должно быть шесть. – Рыжий встряхивает пацана в руке сильнее, но, и правда, смягчается от покладистого характера. Что взять с ребенка? Он же просто шкет. Даже Джерси не настолько ублюдок, чтобы третировать подростка, так что он ставит беспризорника на землю, но не отпускает. Держит руку на его плече; другую – протягивает, требовательно, пока все шесть монет не лягут в руку.

И только потом отвесит легкий подзатыльник.

– Мамой не клянутся, пацан. Не важно, кто она, какая и что с ней стало. – Аркин облокачивается на один из ящиков, складывая монеты в нагрудный карман. Из другого достает небольшой портсигар, раскрывает, вынимая листок просмоленной бумаги и пачку с табаком. Пока он сам себе изображает самокрутку, заученно-поставленным тоном заканчивает: – Семья – это святое.

Облизывает край бумаги и сворачивает самокрутку, возвращая порт в карман. У других Джерси тоже по такому есть, начал таскать с собой недавно, когда понял, что двух-трех самокруток ему на день уже шибко не хватает. Нервов уходит много, сил держаться – все меньше.

– Много насобирал? У тебя еще какие-то, кроме этих, – Аркин хлопает себя по карману с четырехлистным клевером, – есть?

Очевидно это не первый раз, значит пацан где-то схоронил еще. Вряд ли смог бы сдать, в ломбарде у ребенка никто не примет, даже в подпольных, слишком подозрительное дерьмо. К тому же все в криминальном ростовщичестве знают, что такие монеты есть только у Джерси, и он за них может и прописать.

Уже были инциденты, не Лаки первый, не Лаки последний.

Но конечно же хитрожопый пиздюк не сознается просто так. Джерси бы на его месте не сознался бы, это ж верный путь к тому, чтобы растерять богатства, рыжий скупердяйский тролль все отожмет.

Поэтому он выдерживает недолгую паузу, оставляя возможность для честного признания, и спокойно добавляет:

– Слушай, они все важны. Я заплачу за каждую. Долларов десять, пойдет? – У него сейчас денег не то чтобы дохуя, так что он понадеется на то, что парень не осознает реальную стоимость и не решит заложить монеты на счастливую пенсию куда-нибудь в грязь под стройкой.

Покопавшись во внушительном внутреннем кармане пацан докладывает в руку две спрятанные монеты и тяжко вздыхает, протягивая ирландцу.

А потом широко распахивает азартно заблестевшие глаза. Десять. Мать их за ногу. Долларов. За каждую монетку? Вот столько? Это больше, чем Лаки когда-либо платили за выполнение поручений, да и настоящей цены блестючих дублонов парень не знает и не подозревает, а потому он активно кивает.

– Деньги вперед! – Кажется он чуть борзеет.

Он не говорит заранее, сколько у него монет. Сам не знает. Их много, они оттягивают один край куртки вниз, покоясь горкой во внутреннем кармашке.

Джерси усмехается, довольный вполне себе нечестной такой сделкой: ну, сколько у этого парня может быть монет? Две? Три? Не ходит же он за Аркиным с полгода, накапливая штук под шестьдесят, а тридцать бачей… Ну, тоже деньги, но по бюджету не ударят.

Рыжий пока берется за бумажник. Ну, точнее за внутренний карман джинсовки, на вид отсчитывая купюры, как бы показывая, что расплатиться ему есть чем.

– Показывай товар. – Заученным тоном с деловыми нотками, как с барыгой или дилером. Джерси умел общаться с детьми, но лучше многих знал, что они хотят к себе серьезного отношения. Нужно до конца выдержать вид, будто никакого наеба не произошло, хотя по-хорошему он мог бы и просто отобрать у ребенка свое. Проблема в том, что он не знает, с собой у Лаки монеты или нет, а если и с собой, то все ли или только часть.

Как говорится, тут надо устанавливать связи, налаживать торговые отношения.

– Они хоть с собой у тебя? Сколько? И нет, нихрена деньги не вперед, – Джерси показательно потряхивает пачкой купюр в воздухе у своего лица, – сначала я убежусь, что ты не фуфел и развести меня не пытаешься. – Выражаться как-то покрепче резко пропало желание. С рыжего в целом схлынула его злость, и это… Необычно. Он не припоминает, в какой момент так быстро успокоился и переключился на диалог, забыл о перестрелке и даже о трупах рядом. Может, пацан его позабавил. Может, дети в целом на Аркина влияют как-то положительно, он все-таки провел в окружении младших братьев и сестер лучшую часть жизни.

И, черт, даже не думал, что соскучился по дому. Надо будет смотаться в Дублин после этого всего говна. Мать навестить.

Десять. Джерси сначала бездумно протягивает сотню, а потом сталкивается с неодобрительным и настороженным взглядом. И не сразу понимает, в чем дело. Бумажка одна. Как-то не соразмерно, наверное, выглядит для того, кто не умеет считать. Один и два нуля, а ноль это ничто.

При первых же внешних признаках смятения и жадности Аркин деланно усмехается:

– Ну тебя, парень, не проведешь. – И отсчитывает десять бумажек, чтобы наглядно, по доллару. Затем еще десять, следит за сознательностью во взгляде. И еще десять.

Тридцать. Чуть больше, чем ребенок умеет, судя по всему, считать, чтобы пачка выглядела гордо и внушительно.

Протягивает, но не спешит отдавать. Одновременный обмен, у них же тут сделка.

Уже после товарообменного процесса, рыжий вдумчиво отсчитывает монеты в карман. Десять. Столько он не досчитался за последний месяц. И тогда от трупов либо мало что оставалось, либо их хрен возможно было достать. Иметь такого дотошного лазутчика… Если честно, удобно.

– Спасибо, дядь, вовек не забуду! – пацан уже собирается быстренько слинять, раз все обошлось, но неожиданное предложение заставляет его замереть.

– Слушай, а ты работу не ищешь?

Вот так да… Думал, что получит бодрого леща, а в итоге получил предложение о работе. Везение так везение, ничего не скажешь.

Подобравшись и с трудом скрывая радость Петя делает вид, что думает. А потом просто кивает, не удержавшись.

– Я куда угодно залезть могу и чего угодно достать. Вам же монетки нужны, да? Это я мигом! Это я всегда! – У Лаки давно не было никаких стабильных занятий, а потому предложение о работе звучало крайне, крайне заманчиво. Особенно если учесть, что исходило оно от человека, щедро отслюнявившего зелененьких.

Прелестная история опеки над сосунком прервется на