Читать книгу Забытый Горизонт. Основы духовной практики в традициях Тхеравада Буддизма и Цюаньчжэнь Даоизма с учетом Лакановой психодиагностики - - Страница 14

В отличие от истерика, обсессивный неротик преодолевает отделение от груди посредством самореализации. Здесь задействованы два механизма: изоляция и инкорпорация. Обсессивный изолирует означающие, относящиеся к нехватке, и включает objet a в себя. Фрейд пишет об изоляции следующим образом:

Мы знаем, что при истерии можно вызвать амнезию травматического опыта. При обсессивном неврозе этого часто не удается достичь: переживание не забывается, но, напротив, лишается своего аффекта, а его ассоциативные связи подавляются или прерываются, так что оно остается как бы изолированным и не воспроизводится в обычном процессе мышления. Эффект этой изоляции такой же, как и эффект вытеснения при амнезии (Фрейд 2001c, 120).

Таким образом, означение, относящееся к Реальному дуккхи, вырывается из ассоциативных связей внутри Символического и лишается своего аффекта. Это делается в угоду воображаемой тотальности, которую обсессивный субъект лелеет33. Таким образом, бессознательное как бы отрицается. Отсюда характерная жесткая «отстраненность» обсессивного: неверие во внутреннее субъективное расщепление; твердая уверенность в том, что субъект полностью контролирует все свои мысли. Обсессивный, если и занимается психоанализом, то только на уровне теории.

Не следует путать «отстраненность» обсессивного невротика с отстраненностью человека, занимающегося духовной практикой. Первый отстраняется из-за цепляния за квоту jouissance и ошибочного предположения, что он может контролировать свое сознание. Напротив, второй отстранен из-за вовлеченности в практику, которая постепенно искореняет бессознательное через осознанность и ясное понимание. Культиватор приходит к принятию случайности и существенной неопределенности феноменального существования, что способствует большому чувству открытости и легкости независимо от обстоятельств. Напротив, энергетическая динамика обсессивного жесткая и сдержанная из-за цепляния за состояние психического равновесия, которое обеспечивается воображаемым отождествлением с objet a. Постоянный мыслительный процесс должен создавать «идеальную вселенную» обсессивного.

Несмотря на то что обсессивное бессознательное старательно изолируется, давление драйва сохраняется. Обсессивный невротик низводит драйв до низшего уровня, внедряя либидинальные объекты в свою личность, средства к существованию и статус. Они могут варьироваться от символического получения академической квалификации и повышения уровня эмпирических достижений (спорт, финансы, исполнительское мастерство, искусство и т. д.) до приобретения объектов статуса (недвижимость, бизнес, транспортные средства, гаджеты, модные тенденции и т. д.) и карьерного роста. При этом каждый достигнутый объект всегда ведет к другому объекту на «лестнице в небо» фантазии обсессивного. Отсюда и матема:

Матема 5 – Фундаментальная фантазия при обсессивном неврозе

Здесь расщепленный Другой (перечеркнутое А) призван мобилизовать объектную причину желания в ее непрерывном метонимическом смещении посредством фаллической настойчивости, лишь чтобы обнаружить повсеместное отсутствие удовлетворения. Обратите внимание, что разделенный Другой находится на месте субъекта. Это происходит потому, что обсессивный невротик реализовал себя, «успешно» изолировав бессознательное и отдав Другому всю неадекватность, относящуюся к субъективности. Побочным продуктом этого является невозможность достичь своего jouissance, поскольку jouissance отдан Другому. Это гарантирует подавление беспокойства, связанного с Реальным дуккхи. Однако каждый объект удовлетворения, проходящий через Другого, автоматически становится кастрированным, поскольку у субъекта нет прямого доступа к jouissance.

Здесь кроется важнейшее различие между обсессивным и субъектом психоза. Как и обсессивный, субъект психоза искореняет бессознательное из-за идентификации с «единственным»: полное слияние с (материнским) другим, без эдиповой триангуляции. Однако субъект психоза не приносит jouissance в жертву Другому: «оно» остается внутри. Поэтому он не нуждается в повторной инкорпорации. Платой за это является тревога в психозе, монолитная и всепоглощающая.

Из-за отождествления с Другим обсессивный пребывает в размышлениях. Обсессия Декарта «Я мыслю, следовательно, я есть» – это обсессия в ее совершенстве. Онтологическое прозрение Гамлета происходит в том же регистре: «Жив я или мертв?» – «Я жив, но моя жизненная сила подчинена Другому и грозит смертью». В границах языка обсессивный пребывает, пытаясь разрешить вечные вопросы своего бытия. Чтобы противостоять этому, обсессивные невротики любой ценой отрицают свою причастность к Другому. Они стремятся «поддерживать фантазматические отношения с причиной желания, которая ни от кого не зависит» (Финк 1997, 97). В своих фантазиях они являются единственным источником своего jouissance.

Отсюда берет начало позиция обсессивного невротика в сексуальных отношениях: каждый партнер – это временный сосуд для объекта желания, который обсессивный выбирает по своему усмотрению, чтобы иметь или отказаться от него, или так он фантазирует. Для обсессивных невротиков необходимость иметь дело с «инаковостью» другого вызывает тревогу. Поэтому другого «фантазируют», чтобы он соответствовал объекту обсессии. Можно заметить, что это прямо противоположно позиции истерика. Поэтому часто можно увидеть, как двое образуют пару. Именно здесь утверждение Лакана о «несуществовании сексуальных отношений» становится наиболее ясным. В то время как истерик хочет удовлетворить желание другого, но при этом избегает быть объектом его jouissance; обсессивный хочет именно этого jouissance за счет желанной «инаковости» субъективности другого. Очевидно, что истерики будут фантазировать о том, что во время секса они находятся в другом месте, а обсессивные будут представлять себя с кем-то другим. Сексуальные отношения, в которых обе стороны практически отсутствуют, не могут считаться существующими.

Как следует из структуры фантазии обсессивного субъекта, чтобы прикрыть нехватку бытия и обеспечить постоянный доступ к объекту желания, необходимо возвести сложную систему означения. Эти системы, начиная от научных теорий, философских догматов, религиозных доктрин, идеологий, корпоративных кодексов и т. д., в случае с обсессивным субъектом призваны аннулировать желание другого. Желание обсессивного здесь – подчинить другого закону. Однако, поступая таким образом, обсессивный удерживает свое желание на уровне невозможности, поскольку символический закон никогда не сможет полностью охватить Реальное jouissance.

Здесь мы сталкиваемся с еще одним фундаментальным различием между истериком и обсессивным, на этот раз в сфере карьеры. Из-за особой любви к структурированной систематизации обсессивный субъект выбирает карьеру в технических областях с их догмами определенности и точности, в том числе в религиозных организациях. В то время как истерик стремится в сферу искусства, где творческий поиск удовлетворения, инновации и постоянная смена объекта желания гарантируют истерику позицию объекта желания другого.

И истеричность, и обсессивность воплощают общую невротическую характеристику: отказ «принести свою кастрацию на службу jouissance другого» (Лакан 1977, 357). «Во что бы то ни стало другой не должен „кончать“ на меня» – таков невротический девиз. Однако, как ни странно, следуя «непристойным требованиям суперэго» об удовлетворении, невротик вынужден обслуживать jouissance другого в ущерб собственному удовлетворению здесь и сейчас. Это происходит благодаря различным предписаниям, передаваемым из поколения в поколение или добровольно принимаемым на себя «для служения высшей цели». К сожалению, чаще всего такая цель – невротическая конструкция, призванная сохранить эгоистическую тотальность и отгородиться от Реального дуккхи. Напротив, подлинное бескорыстное служение другому возникает из прозрения, знания и видения единства: взаимосвязанности существ в процессе старения, болезни и смерти.

Безусловно, для преодоления невротического самосознания требуется тщательный анализ и скрупулезная проверка мотивации, побуждающей человека делать то, что он делает в жизни. В случае с обсессивным неврозом акцент должен быть сделан на том, как используются системы знаний или практики. Если они представляют собой сеть, накинутую на желание другого, чтобы аннулировать его, например, если кто-то следует предписаниям духовной практики, живет отреченной жизнью, только чтобы избежать встречи с болезненной «инаковостью» мирских субъективностей, то это, несомненно, невротический прием. В таком случае можно быть уверенным, что это не путь к трансценденции, а пит-стоп, чтобы лелеять свои предпочтения и предубеждения.

Для обсессивного переживание Реального инаковости, с ее несовершенством, неудовлетворенностью и непредсказуемостью, – это способ практики. Однозначно, это не прятаться от мира в монастыре, а взаимодействовать с миром, жить среди людей, не пытаясь подчинить их своему вероисповеданию.

Таким образом, боль, изолированная и не скованная в дискурсе обсессии, может быть познана, пережита и интегрирована. Нужно быть осторожным, используя такую глубокую систему означений, как Буддхадхамма, которая искусно соединяет в единое целое означающие отсутствия, дуккхи и истинной природы реальности. Нужно быть осторожным, чтобы не остаться на уровне одного лишь означения. Навязчивая тенденция – зацикливаться на мыслях и языке, путая их с «реальной вещью». В этом случае вся энергия направляется на «навешивание ярлыков»: набрасывание сети означающих на явления и ошибочное представление об этом как о мудрости.

Действительно, вышеупомянутое является характерным состоянием всех говорящих существ, однако у обсессивных оно поднимается до уровня, практически затмевающего все остальное. Единственный шаг вверх от этого – шизофренический психоз, при котором Символическое полностью принимается за Реальное.

Практика непосредственного переживания реальности является краеугольным камнем духовных традиций. В частности, это практика Сатипаттана Випассаны, в рамках которой ум тренируется замечать и познавать все явления такими, какие они есть, включая феномены навешивания ярлыков. Однако, на мой взгляд, это не самый эффективный инструмент для обсессивного, поскольку, быстро вовлекаясь в процесс инсайта, он стремится полностью перенести его в ментальную сферу, подавляя все беспорядочные соматические явления и относящиеся к ним означающие.

Напротив, практики, расположенные на ступеньку ниже випассаны, связанные с физической тренировкой и энергетикой, подходят лучше, поскольку они возвращают обсессивного в тело. Изучение и практика искусств движения, таких как паркур, боевые искусства, танцы и прочее, которые обеспечивают контакт с Реальным непредсказуемости, присущей окружающей среде и другим людям, более полезны для того чтобы вывести обсессивных из лелеемой ими эгоистической тотальности с символической конструкцией, поддерживающей ее, в здесь и сейчас материальности и смертности этого тела.

Отсюда можно применить энергетические практики, направленные на выявление взаимодействия между разумом и телом посредством Ци. Воздействие на этот интерфейс путем очищения блокировок, устранения стагнации и, в конечном счете, высвобождения аффектов подавленных означающих может привести к конгруэнтным и сбалансированным отношениям с самим собой и восприятию другого, что заложит основу для прозрения и возможности вступить на путь трансценденции.