Читать книгу Забытый Горизонт. Основы духовной практики в традициях Тхеравада Буддизма и Цюаньчжэнь Даоизма с учетом Лакановой психодиагностики - - Страница 6

С самого начала важно подчеркнуть, что психоаналитическая теория работает с эротогенным и говорящим телом. Динамика драйва и желания, либидинальная экономика, объектная причина желания, воздействие лингвистических означающих на тело, функционирование речи в формировании психической реальности и т. д. теоретизируются для того, чтобы помочь в преодолении психических страданий. Организм в соответствии с анатомическими и западными медицинскими знаниями, а также Ци в соответствии со знаниями традиционной китайской медицины или теории цигун не принимаются во внимание психоанализом. Это делает психоаналитическое знание довольно уникальным, но, как и в любой другой специализированной области, оно также неполно. В частности, теория драйва рассматривает внутреннее либидинальное давление, которое по своей природе тревожит субъекта. Однако она не учитывает уже существующие искажения на уровне души и причинности, перенесенные из предыдущих существований. Тем не менее, эта теория представляет собой последовательную модель возникновения человеческой субъективности в ответ на внутренний стресс, в рамках которой субъект появляется на свет через другого6.

Из теоретических построений Фрейда и Лакана мы знаем, что формирование субъекта – это реакция на давление драйва. Драйв – это то, что относится к либидинальному телу. Это Реальное, квота невыносимого, которое сопротивляется символизации. Однако без символизации само понимание своего «воплощения» не может быть сформировано. За последнее ручаются предсубъективные состояния слияния с Другим: отсутствие четко очерченного образа тела – отличительная черта психотической декомпенсации. В этом свете Другой языка и Другой воображаемой идентичности имеют первостепенное значение для формирования субъекта. Через них субъект обретает идеальное эго – фундаментально нарциссистскую конструкцию, построенную через инкорпорацию и вытеснение.

В обычном развитии на давление драйва отвечает первичный заботащийся о субъекте другой, наблюдая и реагируя на него, держа, кормя, убаюкивая и поощряя, тем самым отвечая на внутренний дистресс зарождающегося субъекта. Затем интенсивность влечения сгущается в образе, который ребенок принимает за себя. На правдивость зеркального образа нужно отвечать лаской первого другого и словом второго другого. Второй другой языка и культуры разрушает предсубъективное слияние между ребенком и первым другим. Это позволяет ребенку обратиться ко второму другому за ответом на давление драйва. Таким образом, начинает формироваться эго-идеал.

Отсюда то, что поддерживает образ первого другого и слово второго другого, включается из Воображаемого и Символического регистров, а то, что отменяет его, вытесняется. Поскольку образ был взят извне, чтобы обозначить себя, и никакой другой никогда не может полностью ратифицировать эту уникальную, идиосинкратическую конструкцию, как идеальное эго, так и эго-идеал остаются постоянно разрушающимися структурами с суперэго в качестве навязывающей давление инстанции, подталкивающей субъекта к созданию более эго-основанного чувства самости. Из-за отсутствия стабильности и окончательности самовосприятия в символическом и воображаемом регистрах возникает желание.

Не имея в своем сознании основания, на котором можно было бы стоять, субъект порождает желание обрести то, чего никогда не было: целостность. Однако это отсутствие целостности структурно необходимо для свободной артикуляции своей воли. Тревога возникает, когда тотализирующая воображаемая идентичность сжимает пространство, отведенное для нехватки. В той мере, в какой нехватка неизбежна, оно определяет субъективную структуру.

Невротическая структура признает нехватку в себе, но не в Другом; перверсивная структура ниспровергает нехватку в себе, но признает ее в Другом; тогда как структура психоза отвергает нехватку как в себе, так и в Другом. Аутистическая структура работает с нехваткой через повторение, не полагаясь полностью или частично на воображаемого-символического Другого. Как схематизировал Финк, степень отделения от чувства целостности, за которое ручается воображаемая идентичность, определяет субъективную структуру (Финк 1997, 147).

Например, полное слияние с требованием первого другого – это психоз. Здесь jouissance7 не демаркирован, тревога монолитна, что порождает элементарные феномены, за которыми следуют галлюцинации и конструкции заблуждений в качестве стабилизации. Частичное слияние, а именно идентификация с «воображаемым фаллосом» другого8, является случаем перверсии. Здесь тревога и, следовательно, jouissance управляются с помощью «pere-версии»9 (Лакан 2016, 69): это такое присвоение Символического, которое устанавливает систему «законов», ограничивающих производство jouissance. Частичное отделение от воображаемой идентичности и обращение к Символическому за ответом и восполнением нехватки определяют невротическую структуру. Невротическая тревога – это феномен, при котором Имя Отца воспринимается как недостаточное для ответа на нехватку, и происходит кратковременный коллапс на досубъектное воображаемое слияние. В аутистической структуре слияние имеет первостепенное значение, лишенное идентификации с objet a Другого: субъект – это один, не нуждающийся в другом/других. Здесь повторяющиеся и навязчивые действия субъекта служат для регуляции jouissance, помещая его на обод, который существует между телом и несуществующим синтетическим Другим10 (Полин 2019, 72). Восприятие тела без медиума аутистического objet a вызывает тревогу, так как сразу же субъекта поглощает цельность, относящаяся к абсолютному нарциссизму11. В отличие от субъекта психоза, аутист не справляется с задачей поддержания своей идентификации с чужим objet a через синтоматическое присвоение Символического регистра. Не отказываясь от jouissance и не нюансируя его, как это делает невротик, аутист дистанцируется от него через экстернализацию jouissance в объектах, ритуализированных действиях и сфере специфических интересов (Полин 2019, 73).

Давление драйва может быть отвечено или оставлено без ответа другим, что следует из отсутствия полной символизации. То, что не было символизировано в рамках какой-либо субъективной структуры, составляет то, что Верхаге называет «актуальной патологией» (Верхаге 2008, 292). В отличие от явлений соматизации при истерическом неврозе, актуальная патология – это не то, что было подавлено и перенесено в тело. Это то, что никогда не вступало в контакт с языковыми означающими. Как таковые, эти явления, по определению, являются «травматическими». Проявляясь в теле, они вызывают различные симптомы во многих телесных системах и после медицинского лечения обычно повторяются, поскольку их происхождение не органическое, а психическое.

В отличие от них, феномены психопатологии проявляются как несоответствия в потоке метонимического обмена означающими в плоскости Другого. Они возникают в уже сформированных субъективных структурах из-за постоянно удаляющегося горизонта символизации: означающее никогда не может полностью охватить драйв.

Обе области феноменов могут быть рассмотрены с помощью таких разнообразных терапевтических модальностей, как ТКМ (традиционная китайская медицина), психоанализ, психотерапия, психологическое консультирование, ДМТ (танцевально-двигательная терапия), соматическая работа по освобождению блоков и многое другое, но никогда не могут быть полностью искоренены, поскольку их существование отражает само бытие субъекта.

Таким образом, драйв обрабатывается в субъективных структурах. Невозможность полной символизации драйва приводит в движение самсарическое существование. Внося объекты, ситуации и отношения в пространство между собой и нехваткой, наслоенное на холст темпоральности, говорящие существа возводят в бытие то, что во всем своем многообразии принято называть «жизнью».