Читать книгу На роду написано - - Страница 4

Каким бы спокойным ни был Антип, а с завхозом-кладовщиком спорил частенько. Мужчина тот был не чист на руку – терял или делал вид, что теряет казенный инвентарь, не торопился чинить технику и в материальном аспекте не внушал доверия. Постоянно что-то скрывал, секретничал, пропадал так, что всем коровником найти его не могли. Антип не лез с вопросами и упреками, во всем полагаясь на председателя Никанора Ефимовича, мужчину предпенсионного возраста, без семьи. Держался многодетный отец до тех пор, пока Нина не начала жаловаться мужу на то, что комбикорма урезаны, коровам не достает еды, удой уменьшается. Тогда Антип подошел к завхозу и скромно спросил, почему убавилось пропитание скота. Ответ же получил в грубом тоне о том, что не его это дело, и совать свой нос в чужие обязанности не стоит, а то можно и схлопотать. Это еще раз убедило Антипа в том, что завхоз что-то утаивает, и надо бы пожаловаться на него. С советом инициатор пошел к Анатолию. Тот в совхозе работал дольше, может что-то и подскажет.

– Даже не вздумай влезать! – попытался остудил Антипин пыл Анатолий. – Ты знаешь, сколько у него братьев и заступников?! Половина села за него драться пойдет!

– Да быть такого не может!

– Как не может-то? Еще как может! – не успокаивался Анатолий. – Еще до тебя на него как-то взъелся конюх, написал жалобу, пошел к главе…

– И что?

– А то… Избили его потом. А кто, не известно. Завхоз выговором устным отделался и дальше работать продолжил.

– А конюх что?

– Переехал он. Подальше отсюда деревню выбрал.

– Ну не убили же его. Живой, – не успокаивался Антип.

– Живой-то живой, да вот только без одного глаза теперь.

– Так где же доказательства того, что к этому завхоз причастен? – пытался разобраться любопытный мужчина.

– Какие тебе доказательства нужны? Все село знает, что без него тут не обошлось, – не переставал настаивать на своем Анатолий, всерьез испугавшись за друга.

– Думаешь, не жаловаться председателю? – засомневался Антип.

– Не жаловаться! Даже не вздумай! – уверил его товарищ.

На том и расстались. Работал бы Антип и дальше спокойно, но позвал его к себе Никанор Ефимович. Кабинет председателя был скромным. Портрет Брежнева Леонида Ильича не висел, зато оставались на стене Сталин и Ленин. На столе большой кувшин с водой и стаканы. На подоконнике цветущая герань. Начальник предложил присесть и сразу же завел с ним беседу.

– Мне не жаловался никто, но дошли слухи, что кладовщик наш инвентарь теряет и вообще работает из рук вон плохо. Ты что можешь сказать по этому поводу, Антип?

– А почему вы именно меня вызвали? Я человек маленький, наговаривать ни на кого не хочу, за работой других не слежу, – пытался уйти от разговора скотник.

– А следить и не надо. Надо наблюдать да на ус мотать, – не унимался Никанор Ефимович. – А позвал я не только тебя. Ты не первый, к кому я обращаюсь с таким вопросом.

– А остальные что говорят? – хотел обезопасить себя Антип.

– Ты за остальных не думай. Говорят или не говорят, дело не твое. Мне важно услышать мнение надежного и ответственного работника как ты.

– А если известно ему станет, кто жаловался на него, что тогда? – спросил Антип, вспомнив свой недавний разговор с Анатолием.

– Анонимность обещаю. Мне факты нужны и верные данные, – продолжал давить Никанор Ефимович.

– Данные-то у меня откуда? – удивился мужчина. – Я ж не слежу за завхозом. Это он следит за мной.

– А ты свои наблюдения опиши, – мягко предложил ему председатель. – У тебя жена доярка. Может она что-то видела или слышала.

– Она баба. Что она может разглядеть в мужской работе, – Антип был готов наговорить, что угодно, лишь бы председатель отстал от него.

– Не согласен. Бабы они особенно внимательные, – вдумчиво произнес председатель, налил в стакан воды и поставил перед скотником.

– Я многого сказать не могу, – начал Антип, понимая, что просто так его из кабинета не выпустят, – передам только слова жены…

– Вот, вот же молодец! – перебил его Никанор Ефимович. – Что? Что она говорит?

– Как-то жаловалась недавно, что урезал завхоз комбикорм и коровы не доедают.

– Так. Еще что? – начальник был в нетерпении.

– Да ничего больше, – пожал плечами Антип. – Еды не хватает, удой упал. Не сильно. Но упал.

– Ясненько, понятненько, – задумался председатель. – Вижу, что не добавишь больше ничего.

– Нет, не добавлю, – уверил его скотник, желая как можно быстрее вернуться домой.

– Ну хорошо, Антип, иди, – Никанор Ефимович протянул руку в знак благодарности и проводил подопечного до двери.

Этим же вечером председателем был опрошен и Анатолий, который лишь нахваливал завхоза, боясь попасть под раздачу его родни и друзей. Но узнал, что Антип не испугался указать на недостающие комбикорма, чем не слабо подставил и себя, и свою семью. Встревоженный мужчина тут же побежал к другу и с порога заявил, что зря тот доверился Никанору Ефимовичу – не будет никакой анонимности, и Антипу теперь придется ходить и оглядываться. Нина из-за таких слов тоже встревожилась не на шутку и сильно пожалела о том, что когда-то рассказала мужу о делах завхоза. На следующий день к друзьям прибежала и Леонида с совсем еще маленькой Оленькой на руках. Утром она услышала разговор двух старушек в местном магазине о том, что уволят скоро кладовщика совхозного за дела его незаконные. А открылась вся правда, по словам все тех же бабулек, благодаря скотнику Антипу. Он же рассудил, что переживать об услышанном не стоит. Зато появилось недоверие к Никанору Ефимовичу, не сдержавшему обещание об анонимности.

Антип, долго не думая, на следующее же утро поспешил к Анатолию, а вместе к ним к злосчастному завхозу. Того не оказалось дома, калитка была заперта, на двери висел замок. Не застав его до работы, они поспешили на ферму – срочно нужно было переговорить и все объяснить. Но и там завхоза не оказалось. Выяснилось, что с сегодняшнего дня тот уволен с позорной записью в личном деле и замаранной трудовой книжкой. Куда подался недобросовестный кладовщик никто не знал. Да и мало кого это волновало. Важнее было то, что Никанор Ефимович доволен и счастлив. Ему Василий Борисович тут же выписал благодарственное письмо за обнаружение вора, похитившего немало государственного добра. Отправлять за решетку завхоза не стали, просто выгнали. Судя по размышлениям председателя, в Такеево он больше не покажется. С облегчением выдохнув, Антип подумал, что миновала его гроза. Но Анатолий предостерег – радоваться еще слишком рано.

1971 год встретил такеевцев огромными непроходимыми сугробами. Всем селом выходили, чтобы почистить дорожки до фельдшера и школы. Копали с утра до вечера. Настеньке этой зимой было чуть больше двух лет, подрос и Филатушка, ходил в первый класс, прилежно учился. Наденька казалась совсем уже взрослой и серьезной девочкой. Все в доме Антипа было гладко и мирно. Село давно приняло их, здесь они были как родные. Навещать свекровь Нине не хотелось. Ездили как-то раз в Ольховку, сразу после рождения Настеньки. Наслушалась женщина о том, что рожать в третий раз было лишним. Только переехали, только обосновались, не успели освоиться, зато расплодились. После таких слов Нина не торопилась на родину. А когда Антип предложил навестить матушку, ласково отказалась, сославшись на заснеженность дорог. Тогда мужчина решил скататься один – наверняка и матери нужно помочь в борьбе с обрушившемся снегопадом. С такими добрыми намерениями он попросил у Никанора Ефимовича лошадь с санями и рано утром, пока еще было темно, тронулся в путь. Обещал заночевать и вернуться. Обняв на крыльце Нину и поцеловав детей, мужчина ловко запрыгнул в сани, закутал свои ноги ватным одеялом и поспешил в Ольховку.

Как же Евдокия обрадовалась, когда увидела сына. Выскочила из дома в чем была, крепко прижалась к нему и даже всплакнула. Дом наполовину был завален снегом. А с дорогой старушку соединяла лишь узенькая тропиночка, которую она кое-как сама смогла выкопать. Пробираясь к крыльцу, Евдокия ворчала что слишком далеко уехал ее единственный сынок и навещает редко. А дочери совсем пропали, не приезжают, не пишут, не вспоминают. Антип же старался успокоить ее – даже если те и приехали бы, то ничем бы не помогли. Мужья у них работают, а женскими силами справиться с такими сугробами будет сложно. Выпив чаю, Антип направился к бывшим соседям, чтобы попросить хорошую лопату и подмогу. Перед домом быстро собрались добровольцы – многие были рады видеть «беглеца». Так они в шутку называли Антипа после его отъезда. Разгребать сугробы пришлось весь день. Евдокия же наготовила еды вдоволь и кормила своих спасителей. Небольшие участки за домом и возле колодца Антип оставил себе на следующий день. Попрощался с бывшими односельчанами и лег спать. Но его матери было не до сна.

– Антип, Антипушка…

– Что, мам?

– Почему вы так редко приезжаете? Совсем забросили меня.

– Не можем чаще, никак. Мы же вдвоем работаем, выходных мало, – честно ответил ей сын.

– И нравится тебе там, в Такеево?

– Да, очень нравится. И совхоз нравится, и люди. Ты ведь уже спрашивала об этом, – напомнил ей сонный и уставший мужчина.

– Да, спрашивала. А еще раз спрашиваю, потому что поверить не могу. Как можно вот так легко и просто бросить свою родину и уехать, куда глаза глядят, – недоумевала старушка.

– Не права ты, мам, не права. Мы выбирали село, ты ведь знаешь. Мы не поехали наобум, – Антип старался поддержать разговор, чтобы успокоить родительницу.

– Это все твоя Нина виновата. Сначала околдовала тебя, потом быстренько родила, а затем увезла с глаз моих подальше, – Евдокия была настолько возмущена, что даже села на кровать, чтобы продолжить речь.

– Мам, не вставай, спи давай, я сильно устал, – только и смог ответить Антип.

– Коварная она у тебя, очень коварная, – продолжала свою мысль старушка.

– Хорошая она, очень хорошая, – не согласился с ней сын, искренне любящий жену и детей.

– У меня сердце не на месте, сынок. Прям выпрыгнет сейчас или остановится, – снова легла Евдокия.

– Почему?

– Предчувствие у меня плохое, – почти шепотом произнесла она. – Как будто вижу я тебя в последний раз.

– Не говори ерунды. Ну что придумываешь? – удивился Антип. – Уснуть тебе срочно надо, тогда и мысли всякие плохие в голову лезть не будут.

– Видимо на роду у нас написано без мужицкой помощи да поддержки жить, – старушка начала тихонько плакать.

– Ты чего так расстроилась-то? – мужчина тут же встал, подошел к матери и сел у ее кровати. – Нельзя такие слова говорить, знаешь ведь.

– Знаю, сынок, знаю, – всхлипывая и вытирая слезы проговорила Евдокия, – но ничего не могу с собой поделать.

– Я же рядом, все хорошо. Вот весна придет, я снова к тебе приеду. Будем с тобой снег раскидывать, чтобы быстрее растаял, – пытался успокоить ее Антип, напрочь забыв о сне.

– А ты можешь остаться еще на денек? – с надеждой спросила расстроенная мать.

– Нет, никак. Мне лошадь с санями на работу вернуть надо. Не мое ж это добро-то, совхозное.

– Что верно, то верно, Антипушка. Правильно ты говоришь. Какой председатель у тебя хороший, раз отпустил тебя в такой путь.

– Ладно, мама, давай спать. Устал я очень.

– Давай, сынок, давай.

Антип вернулся на свою кровать и заснул в то же мгновение, в которое его голова коснулась подушки. Не помнил он, когда в последний раз был таким вымотанным. Поутру, только солнце встало, мужчина почувствовал приятный запах свежеприготовленных оладушек. Тут же ему вспомнилось детство – домик, который находился близко к Озеркам, отец, уходящий на фронт, и радостные сестры, совсем не подозревающие о том, что видят кормильца в последний раз. Туго им пришлось в то время. Еды толком не было. Мать сажала много подсолнухов, собирала семечки, сушила. И, отправляя в школу детей, давала каждому по стакану семян. Этим они и питались до вечера. По весне вместо картофеля сажали его кожуру. Часто ели крапивный суп. Все лето запасались ягодами, грибами и всем тем, что найдут. Не хотел Антип такой тяжелой участи для своей семьи. Считал, что мужчина на то он и мужчина, чтобы находиться рядом и быть опорой. Уплетая оладушки и запивая вкусным чаем с малиновыми и смородиновыми листьями, которые мать заблаговременно засушила еще летом, Антип с умилением вспоминал своих детей и рассказывал Евдокии об их успехах и шкодничестве. Старушка внимательно слушала и улыбалась.

Дочистив двор, Антип запряг лошадь и тронулся в обратный путь. С собой мать отправила ему много съестного – заготовки, сушеные ягоды и яблоки, два десятка яиц. Семьянину не терпелось оказаться на пороге родной квартирки. Небольшой, но уютной и теплой. А первое, что хотел спросить он у Василия Борисовича, как вернется, так это о расширении. Ведь глава обещал, что с пополнением и жилье у них станет больше. Живо и красочно представлял он себе, как все его семейство переезжает в просторную трехкомнатную квартиру. С такими мечтами Антип и не заметил, как почти добрался до Такеева. Оставалось миновать озеро да кладбище. Из-за огромных сугробов он не сразу заметил пятерых мужчин, для чего-то стоящих на обочине. Подъехав к ним и разглядев поближе, Антип понял, что они не местные.

– Вас подвезти, что ли? – спросил он у незнакомцев.

– Нет, подвозить нас не надо. Нам поговорить бы. Ты Антип же?

– Да, он самый. Поговорить? – мужчина был удивлен и не понимал, о чем может пойти речь с теми, кого он знать не знает.

– О том, что гнилой ты человек, – угрожающе приблизился один из толпы.

– Товарищи, объясните толком, в чем дело. Почему ругаетесь?

– А потому и ругаемся, что ты хорошего человека работы лишил, наговорил про него всякие гадости председателю. Разве не было такого?

– Вы о завхозе, что ли, речь ведете? – Антип начал понимать, что это за люди и что им нужно.

– О нем самом, о нем.

– Неужто бить будете?

– Будем. Боишься? – один из незнакомцев схватил лошадь за упряжь, второй скинул с Антипа одеяло и за грудки вытащил его из саней.

– Пятеро на одного не совсем по-человечески, ребята. Согласны?

– А наговаривать на завхоза это по-человечески? – пятерка окружила его.

В это время, как назло, больше никого на дороге не оказалось. Да и кому нужно было ездить куда-то в такую пургу. Драка завязалась тут же. Силы, конечно, были не равно, но Антип боролся как мог. Под рукой кроме сумки с материнскими гостинцами больше ничего не было. Удар за ударом, ему становилось все хуже. Цель перед незнакомцами была не просто проучить его, а избить так, чтобы тот несколько месяцев вставать не мог. Больше всего ударов пришлось по голове и животу. Пинали они его до тех пор, пока тот не перестал издавать звуки и защищаться. Снег побагровел – так много было крови вокруг. Накрыв избитого одеялом, пятерка проверила, что есть в санях, и быстро отыскала съестную сумку. Посчитав находку хорошей оплатой за услугу, они забрали ее и ушли. Нина в это время часто выглядывала в окно, ожидая, что Антип вот-вот появится на горизонте. Она переживала, но даже и подумать не могла, что муж лежит около деревни, один, в крови, без сознания.