Читать книгу Влюбленные в Бога. Криминальная мениппея - - Страница 18

По телеку появились новые телепрограммы и диковинные ток-шоу. Звучали слова демократия и гласность. Суть заявляемых лозунгов со всех утюгов заключалась в том, что нужно строить новую жизнь, только нигде не уточнялось, какова эта жизнь будет или каковой должна быть. Утюги ясно выражали только одну мысль: «…любить жизнь, нет ничего милее жизни, берегите жизнь, как зеницу ока, ведь её так легко потерять…» – и тут трудно было не согласиться, поскольку ежедневно приходилось беспокоиться о том, чтобы её не потерять.

В гостях у соседа за шахматами я скрашивал мутные будни той поры. Даже его отец кэмээсник поддался всеобщему унынию. Иногда я замечал некоторые подробности личной жизни. Однажды кэмээсник возвратился с работы голодный. Он грозно вошёл в кухню, где мы с его сыном пили чай, стал заглядывать в пустые кастрюли, пошарил в холодильнике и сказал:

– А что сегодня на ужин?

Из спальни донеслось:

– Картошки пожарь!

Кэмээсник походил чуток туда-сюда. Кажется, ему нигде не было уютно. Потом взялся приготовляться к завтрашнему дню, искал чистый костюм, рубашку, но, похоже, что найти не мог. О чём и сообщил жалобно:

– Я чего-то чистых вещей не нахожу.

– А они все грязные. В ванной лежат. Поди, постирай!

Надо сказать, похожие диалоги происходили и у меня дома. Кэмээсник весь вечер сидел перед телеком. Следующим вечером я снова был с соседом в их кухне. Голодный кэмээсник так же как и накануне застал нас за чаем. Он порыскал по сусекам, позвенел посудой, плеснул себе чаю и сделал пару бутербродов с колбасой. Пошёл к телеку. Мы с соседом услышали, как его родители перекрикивались из разных комнат:

– Почему ужина нет?

– Не приставай, голова болит.

– А мой костюм почему не стиран?

– Я же сказала: болит голова!

По первому каналу показывали американский боевик: главная героиня – каратистка уничтожала одного злодея за другим. Главный герой, тоже каратист, тщетно пытался добиться её расположения. Кэмээсник на следующий день возвратился с института пьяный с поллитровкой. Выпил, закусил, уснул.

Изо дня в день кэмээсник возвращался подшофе. Все прятались по комнатам. Кэмээсник приглашал моего отца поиграть в шахматы. За игрой накатывал четыре по сто, и если жены не было дома, выговаривался:

– Сейчас преподавать в институте стыдно. А куда я пойду, фарцевать? Нет, я буду делать, что умею. – И вдруг без всякого предисловия говорил: – Ну, народ! Ну, бабы! – Или переключался на моего отца. – Ты что такой покорный, не будь размазнёй!

Отец отмахивался дружелюбно. Кэмээсник замолкал, что-то обдумывал. Было у него двое детей, квартира, машина, дача, звание, а вот с женой – дал маху. На моего отца он стал поглядывать с завистью: жена смазливая, неплохая стряпуха, дома почти немецкий уклад и порядок. Однажды, набравшись наглости, он все же решился в отсутствие моего отца зайти к нам с бутылочкой красненького под каким-то пустым предлогом. Мать моя, возможно, и была польщена, но злодея отшила для уверенности вооружившись хлопушкой. С той поры кэмээснику я перестал сочувствовать.