Читать книгу Позолоченная корона - - Страница 6

Два письма пришли неделю спустя, когда Хелльвир возилась в саду позади дома, пропалывая овощные грядки. Ворон сидел на столбе ограды, смотрел, как она работает, а заодно выискивал червяков и всяких вредителей. Эльзевир теперь не отдалялся от нее ни на шаг, даже спал около ее кровати в «гнезде», которое она соорудила ему из старых платков.

Миландра вышла из дома и, окликнув ее, показала письма, перевязанные шнурком. Хелльвир стянула перчатки и сдвинула повыше соломенную шляпу. Взмокшие волосы прилипли ко лбу, и она вытерла пот тыльной стороной ладони, оставив на лице грязную полосу.

Адрес на первом конверте был написан крупными печатными буквами. Хелльвир узнала руку отца, и у нее екнуло сердце. Она редко получала от него вести в последнее время, а мать вообще не писала ей писем. Они были слишком заняты своей новой жизнью в столице, им было не до нее.

Хелльвир развязала шнурок, вытащила второе письмо и похолодела.

– Что такое? – воскликнула Миландра.

Хелльвир молча показала ей восковую печать: парусник, эмблема королевского Дома. Миландра побелела и нетерпеливым жестом велела ей вскрыть конверт. Хелльвир нервно сглотнула и сломала печать.

Пока она читала письмо – дважды, – старая лекарка ждала, скрестив руки на груди и постукивая кончиками пальцев по рукаву.

– Ну? – спросила она.

Хелльвир медленно сложила бумагу, потом неохотно произнесла, почти не разжимая губ:

– Это от принцессы. Салливейн. Она требует, чтобы я явилась в Рочидейн.

Миландра криво усмехнулась.

– Требует, ишь ты! Дай взглянуть.

Хелльвир, ничего не соображая, подала ей письмо.

– Она не пишет зачем, – пробормотала она, пока старуха читала. – Здесь сказано только, что я должна приехать. Карета прибудет за мной через два дня.

Миландра поскребла кожу на месте левого уха.

– Нетрудно догадаться, зачем ты ей понадобилась. Когда человеку приходится сталкиваться со смертью, его охватывает нездоровое любопытство. Наверное, хочет побольше узнать о том, где побывала.

– Но я… я тоже ничего не знаю, а если знаю, то немногим больше ее. То место, куда мы попадаем, – это всего лишь пограничная полоса, мост между жизнью и смертью, я не знаю, что лежит за ним.

– Советую тебе сочинить что-нибудь. Однако…

– Однако что?

– Мне кажется, ей хочется заодно узнать, не сможешь ли ты снова вызволить ее с того света, если понадобится.

Когда Хелльвир услышала эти слова, у нее возникло такое чувство, будто в груди застыл какой-то тяжелый, холодный комок. Она потерла грудь ладонью, вспоминая свою последнюю встречу со Смертью. Вздрогнула при мысли об этой дрожащей пустоте, о прикосновении железных пальцев к лицу.

– Но королева пообещала мне, что никто из ее придворных…

– Принцесса ничего тебе не обещала. Она не принадлежит к числу придворных своей бабки.

Миландра замолчала, и Хелльвир внезапно ощутила желание разорвать письмо, сделать вид, что она не получала его, что ничего этого не было, но старуха добавила:

– Возможно, это даже к лучшему.

– К лучшему?

– Мне кажется, тебе следует покинуть деревню. Пришло время посмотреть мир.

У Хелльвир вытянулось лицо.

– Это из-за Эльзевира? – воскликнула она. – Поэтому ты хочешь, чтобы я уехала? Люди не знают, каково это – возвращать умерших, чем мне приходится за это расплачиваться, и, может быть, если я объясню…

Миландра протянула руку и погладила ученицу по щеке.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – произнесла она. – Просто считаю, что это разумно. Возможно, пройдет время и в деревне перестанут злиться на тебя. Ты же знаешь, что их настроения меняются, как времена года. Все меняется. А кроме того, – сказала она весело, погладив Хелльвир по голове, – ты же обещала своему папе, что навестишь его, верно? Вот и увидитесь. Столько лет прошло.

Хелльвир молчала, глядя на письмо.

– А ты не поедешь со мной? – без особой надежды спросила она.

Выражение лица Миландры смягчилось. Она убрала прядь волос за ухо Хелльвир.

– Я не могу этого сделать, моя дорогая. Я должна присматривать за домом и садом, – ответила она. – Деревне нужна знахарка, пусть даже большинство наших соседей ее не заслуживает. Рочидейн не для меня. Слишком много людей, слишком много шпионов, слишком много интриг. А сейчас слишком много пришлых из Галгороса. – Она оглянулась на огород, где Эльзевир клевал бобы, к которым ему было запрещено прикасаться, о чем он прекрасно знал. – Возьми ворона с собой. Он составит тебе компанию.

Хелльвир кивнула. Она внезапно растерялась, не знала, что сказать. Миландра взяла ее подбородок и приподняла его.

– Веселее, – бодро воскликнула наставница. – Пора уже тебе вылететь из гнезда.

Хелльвир вынужденно улыбнулась и кивнула; она попыталась убедить себя в том, что это действительно к лучшему, но слова Миландры встревожили ее.

– А я могу отказаться? – тихо спросила она.

Миландра привлекла ее к себе и ласково поцеловала макушку.

– Нет, дитя мое, – сказала старая женщина, не отрываясь от ее волос. – Хотелось бы мне, чтобы это было так, но гражданин обязан выполнять приказ члена королевской семьи.

Ту ночь Хелльвир провела в маленьком домике на краю леса, где когда-то жила с родителями. Дом пришел в запустение после того, как отец, мать и брат уехали в Рочидейн, а она переселилась к Миландре. Вишневое дерево разрослось и одичало, стены снаружи и внутри были покрыты плющом. Хелльвир сидела с вороном на плече, раздувая пламя и засовывая в него собранные ветки; прошло некоторое время, огненное существо лениво повернулось к ней и приоткрыло глаз.

– Привет, – улыбнулась ему Хелльвир.

Пламя зевнуло, раскрыв алую пасть с пылающим языком, перекатилось на живот, присело на корточки.

– Если бы не ты, я, наверное, никогда не проснулся бы. Мне это не нужно, – сказал дух.

– Я хотела убедиться в том, что ты по-прежнему здесь.

– Я всегда буду здесь.

Темнота была плотной и густой, как мед. Хелльвир, обняв колени, сидела в коконе света от очага и рассказывала огню о новостях из Рочидейна. Потом прочла ему вслух письмо принцессы.

– Если я уеду, кто тебя разбудит? – тихо спросила она.

– Тебе не нужно приходить сюда для того, чтобы разбудить меня, – ответило существо.

– Разве ты не хочешь этого?

– Хочу, конечно, и всегда хотел. Но ты не обязана это делать. Даже если я сплю, это не так уж плохо. Я не против.

– Я понимаю, но… я чувствую, что это мой долг. После того, что ты отдал мне, чтобы я вернула маму…

Она протянула пламени еще несколько веточек. Огненное существо схватило их, сжало в рыжих пальцах.

– Тот уголек был твоим, он был частью тебя. Я не имела права отдавать его, пусть даже в обмен на жизнь человека. Единственное, чем я могу отплатить тебе, – это будить тебя время от времени, чтобы ты не ушел.

Пламя вздохнуло, пепел закружился в воздухе и опустился на каменную плиту у очага.

– Предлагая тебе уголек, я знал, что у тебя потребуют выкуп, – сказало пламя. – Это сделка, за все нужно платить. Я отдал бы его снова ради любого из тех, кто жил под этой крышей. Более того, это моя обязанность, ведь я ваш домашний очаг.

– Это несправедливо по отношению к тебе.

– Такова моя природа. Не знаю, справедливо это или нет, но эта привилегия принадлежит мне, и я ни за что не соглашусь с ней расстаться.

Пламя задрожало и начало угасать. Хелльвир потянулась к корзине, но хворост закончился.

– Я вернусь, – пообещала она. – Придет день, и я вернусь.

– Как пожелаешь, – сонно пробормотало существо и повернулось, устраиваясь на ложе из золы.

– Я не хочу уезжать, – сказала она пламени, но то уже уснуло, и в очаге осталась лишь кучка багровых углей.

Хелльвир сидела рядом еще какое-то время, перечитывая при тусклом свете уже сильно потрепанное письмо. Корабль с надутыми парусами расплылся – так часто она потирала его большим пальцем.

Внезапно у нее возникла некая мысль, и она вытащила бумажку с загадкой. Хелльвир постоянно носила ее в нагрудном кармане и представляла, что Смерть точно так же носит с собой отрезанный у нее локон. В раздумье она погладила Эльзевира по голове.

– Эмблема королевы – это корабль, идущий под парусами, так? – размышляла она вслух. – Галеон.

– Да, – ответил ворон и распушил перья. – Хотя я понятия не имею, зачем кому-то может понадобиться пересекать океан.

– Войну вели за монополию на морскую торговлю с другими странами, – продолжала Хелльвир. – Вот почему ее назвали Войной Волн. Выиграв войну, королева изменила свой герб: теперь вместо льва на нем изображен корабль, который может использоваться и на войне, и в торговле.

Строчки, выведенные угольным карандашом, нисколько не смазались, однако на ощупь они были холодными, как лед. Хелльвир снова перечитала загадку, размышляя о значении первой строчки: «Там, где большой нос произведет впечатление на королеву…» Неужели речь идет не о носе человека, а о носе корабля? Значит, имеется в виду королевская печать? В трактирах распевали матросскую песню о путешественнике, и каждый куплет начинался со строчки: «Весь мой от носа до кормы».

Хелльвир покачала головой и убрала в карман письмо и загадку. Нет, это было нелепое объяснение, слишком надуманное. Все не так, как ей кажется. А что ей кажется – что первая строчка велит ей отправляться в Рочидейн? Смерти придется выразиться яснее.

Как и обещала принцесса, карета прибыла через два дня после письма. Хелльвир никогда не видела такой роскоши: изящные, сильные лошади, сверкающие отполированные дверцы. Кучер был одет в ливрею, а верховые стражники, сопровождавшие карету, облачены в доспехи тонкой работы, и выгравированные на нагрудниках гербы с галеоном сверкали на солнце. Хелльвир удивилась. Она не понимала, зачем ей охрана.

Когда они стояли у кареты, Миландра взяла ее руки в свои.

– Береги себя, – попросила лекарка. – Больше никто о тебе не позаботится.

Хелльвир слегка улыбнулась.

– Спасибо за совет. А как ты будешь жить здесь без меня?

– Я жила одна много лет до того, как ты поселилась в моем доме, – был ответ. Миландра погладила по голове Эльзевира, расположившегося на окошке кареты. – Приглядывай за ней, красавец.

– До тех пор, пока у меня не выпадут последние перья, – пообещал он.

– Мы оба будем друг за другом приглядывать, – сказала Хелльвир и стиснула пальцы Миландры. Внезапно ей захотелось остаться. – Я буду скучать по тебе.

Наставница удивила ее, с силой прижав ее к себе.

– Не делай того, чего тебе не хочется делать, – твердо произнесла она. – Рочидейн… меняет людей. Мне следовало… – Миландра вздохнула. – Мне следовало спрятать тебя. Постараться сделать так, чтобы они не узнали о твоем существовании. Но я не думала, что однажды они появятся у меня на пороге.

Хелльвир вдруг поняла, что Миландра боится, и постаралась отогнать страх.

– Со мной все будет в порядке, – сказала она с уверенностью, которой, впрочем, не чувствовала. – Может быть, принцесса просто хочет меня поблагодарить.

Но прозвучало это фальшиво. Такой голос был у ее отца, когда во время долгих зим ее детства он уверял ее в том, что все будет хорошо. Особенно в те дни, когда все было очень плохо.

– Этот дом всегда будет твоим, – сказала Миландра, потом наклонилась и взяла небольшую корзинку, которую прихватила из дома. – Возьми, это я приготовила для тебя.

В корзинке лежали ступка и пестик, набор горшочков и бутылочек, тряпочки и еще кое-какие вещи. Даже несколько коробок с сушеными листьями, кореньями и ягодами. Все, что нужно травнице.

– Надеюсь, ты в Рочидейне не пропадешь, – проворчала старая женщина. – Я обучила тебя ремеслу, и ты должна воспользоваться этим.

Только в этот момент Хелльвир окончательно стало ясно, что они действительно расстаются, и, скорее всего, надолго. Она обняла наставницу, чувствуя отчаянное, болезненное желание спрятаться, остаться дома. Она постаралась запомнить ароматы тимьяна и лаванды, исходившие от волос и одежды Миландры, вид их скромного домика, освещенного солнцем, блеск амулетов на окнах. Миландра погладила ее затылок.

– Береги себя, дитя, – повторила она. – И никому не доверяй. А теперь иди.

Хелльвир заставила себя разжать объятия и забралась в карету, стиснув зубы, чтобы не расплакаться. Миландра окликнула кучера, и тот взялся за вожжи. Карета дернулась и поехала, заржали кони, которых пришпоривали верховые стражники. Хелльвир смотрела на старую лекарку, стоявшую на обочине, до тех пор, пока деревня не скрылась за поворотом дороги.