Читать книгу Полночная школа. Погоня за демоном - - Страница 6

– По-моему, у нашего препода профессиональное выгорание, – бормочет Жоэль, повернувшись ко мне.

Полулежа на моем столе, подпирая голову кулаком, он наблюдает за тем, как господин Фёйлу вырывает последние пряди своих редких волос, а на его виске пульсирует опасно набухшая вена.

Тонкое чутье не подвело Колена, когда он беспокоился насчет практических заданий: решение гоблинов прекратить поставки таумы полночникам, по меньшей мере пока совет мудрых не согласится на их требования, исключало возможность практической проверки знаний.

Нам не удалось добыть журнал, весь тираж мгновенно расхватали, как только первые слухи поползли по школе. Но из кулуарных разговоров стало ясно, что гоблины выдвинули прямо-таки заоблачные требования. И по факту не скоро еще где-то поблизости заблестит хотя бы капелька таумы.

– Подумаешь, – вздыхает Жоэль. – Это так глупо, что я почти уверен: гоблины собираются всех обвести вокруг пальца.

– Почему? – спрашиваю я, слегка придвинувшись к нему на стуле.

Смотреть на паникующего препода ему уже надоело, и он теперь созерцает Кальцифера, который занимается гимнастикой на нашей парте.

Мой маленький огонек слишком близко к сердцу принимает свою новую роль в моей жизни: он полагает, что должен оказывать мне поддержку, поскольку Скёль внушил ему, будто он может заменить отсутствующую руку. Бесспорно, с технической точки зрения тело блуждающего огонька не имеет жесткой формы. По мере созревания, набравшись опыта, они могут раздаться, вырастить себе руки, даже ноги. (Однажды Скёль ухитрился это сделать и показал нам импровизацию в стиле чечетки – мы покатывались со смеху, Жоэля чуть не стошнило.)

Но огоньку волчицы больше шестидесяти лет, он мастерски владеет своим телом и умеет быть пассивно-агрессивным, а Кальциферу всего несколько месяцев. Не стану скрывать: от него пользы как от ватной палочки против меча.

И все же я уважаю его намерения. Кальцифер делает успехи. Если шесть недель назад он с трудом мог согнуть одну канцелярскую скрепку, то теперь способен согнуть три подряд. Правда, потом ему требуется полный отдых часов на пять или шесть. Но это, я думаю, вопрос привычки.

– Ну, – ответил Жоэль, подбадривая огонька жестами, – если резервов таумы не осталось, шахты исчерпаны, им бы следовало это признать и предложить нам сообща найти какое-то решение, а они предпочли залезть в бутылку, типа «ух-ух, вы нас оскорбили, теперь раскошеливайтесь». И таким образом сделать нас виновниками собственного несчастья.

– Друг мой, – шепнул я, – ты слишком много размышляешь.

– А может, это ты – слишком мало?

Я решил не реагировать, тем более что оглушительные вопли профессора привлекли мое внимание.

– Нет, Креон, решения у меня нет, нет! Я преподаю БУХГАЛТЕРИЮ, КРЕОН, Я НЕ МОГУ УЛАДИТЬ СТОЛЬ СЛОЖНУЮ ГЕОПОЛИТИЧЕСКУЮ ПРОБЛЕМУ!

Минотавр осел на своем стуле, шокированный, как и все ученики.

– «Нет ли других способов добычи таумы?» – передразнивает его Фёйлу, гримасничая, как младенец. – Ну конечно! У меня в шляпе завалялось решение, а я и забыл, вот досада!

– Я просто хотел спросить…

– В следующий раз, Креон, оставьте ваши вопросы при себе! Мне нечего вам предложить, абсолютно нечего. Но если хотите принять совет, начинайте подыскивать возможности трудоустройства в мире Полдня, так как, по моему мнению, жизнь на стороне Полночи примерно спустя месяц сделается весьма трудной.

Тревожный шепот пробежал по классу, ученики оборачивались, чтобы обменяться взглядами с друзьями, ища ободрения.

– Не сходить ли за врачом, а? – прошептала Эйр у меня за спиной.

Я повернулся к ней. Скёль, сидя на ее плече, тихонько хихикал, наблюдая за обалдевшим профессором.

– И что мы скажем доктору? Что учителя хватил нервный припадок? – вздыхает Колен. – Может статься, они сейчас все в таком состоянии.

– И потом, наш доктор пользуется только магическими эликсирами, – подчеркнул я. – Думаю, что он так же потрясен, как Фёйлу.

– Черт! – вздыхает Эйр. – А я-то думала, что все последствия этой катавасии свалятся на нас, что нам придется особенно туго. А поглядите на препода. У него вены вот-вот лопнут!

– Похоже, теперь, когда нам предстоит все потерять и ничего не известно, фатализм мы находим разумным и более уместным?

– Ты начал стихи писать? – на полном серьезе спросила Прюн. – Как мило!

– Спасибо, Прюн.

– В этом есть только один положительный момент, – заметил Жоэль.

– А именно?

– Будет гораздо проще мухлевать на экзаменах. Даже у тупиц вроде меня будет шанс. Вот здорово!

Эйр вскочила так стремительно, что я даже не уловил ее движения, и влепила ему крепкий подзатыльник.

– Эй! – возмутился лич.

– Хватит тебе носиться со своим комплексом неполноценности! – взвилась волчица. – Ты точно ничуть не глупее всех нас и экзамены сдашь играючи.

– Но я…

– Но ты… что? Прекрати эти сеансы самоуничижения!

– Я не…

Глаза волчицы резко сузились, осталась лишь желтая щелка с горящей от гнева черной полоской зрачка.

– Ладно, ладно, – сдается Жоэль. – Не буду мухлевать.

Эйр расслабилась.

– Ну разве что чуточку, – шепнул мне лич.

– Скёль! – рявкнула Эйр. – Спали этому дурачку остаток шевелюры!

– Нет! Не надо, я…

– Господин Фёйлу?

Легко узнаваемый голос моей сестры прерывает наше шушуканье, а заодно и смуту в классе.

Сюзель стояла в дверном проеме, рослая, подтянутая, роскошная, ОЗАРЕННАЯ СОЛНЦЕМ. Понимаете, если мне в генетической лотерее не повезло, то Сюзель сорвала джекпот. Ее можно назвать супервампиром: получеловек, полуполночник, она способна гулять посреди бела дня и есть что вздумается. При этом сестра обладает геркулесовой силой, красотой принцессы и разумом гения. Я ее обожаю.

А еще чертовски завидую: ей досталось все, мне – ничего. Но я усердно тружусь, чтобы от этого чувства избавиться, слово даю.

– Что тебе, Сюзель? – приосанился профессор, нервно приглаживая те несколько волосинок, что еще прикрывали его плешь.

Бедняга. Вены на лбу пульсируют, щеки побагровели от волнения, очки сидят криво, стол завален кучей бумажек, и все вместе делает его похожим на пятидесятилетнего младенца, очень недовольного жизнью.

– Вы позволите забрать Симеона и Ноэми?

– Зачем? – спросил я.

Профессор одарил меня начальственным изгибом бровей, потом прочистил горло и спросил о том же самом:

– Зачем?

– Директриса велела мне привести их. Больше я ничего не знаю.

– У вас есть бумага? – флегматично поинтересовался Фёйлу, как будто забыв, что перед ним высится запас бумаги, которого хватило бы на год небольшому университету.

Сюзель догадалась, что он имеет в виду, и спокойно подала ему записку. Взгляды всех присутствующих выражали, как обычно, уважение, обожание, любовь. Приход Сюзель всегда производит такой эффект.

В последнее время сестра, по примеру нашей матери, начала заплетать волосы в длинные косы, и, когда она их распускает, они доходят до пояса. Но сегодня она собрала их узлом на затылке и украсила жемчужинками и белыми цветами. Смотрится великолепно. Но я удивился, с чего вдруг на нее напало такое кокетство.

Профессор взял «бумагу» с забавной учтивостью, прочел один раз, другой, что-то пробормотал и, нервным движением сняв очки, уставился на нас.

– Ты понимаешь, что происходит? – спросил Жоэль, пока я, вздыхая, собирал вещи.

– Ни черта, – буркнул я. – Но если Ноэми тоже позвали, значит ничего хорошего.

Сестра, подойдя упругим спортивным шагом, отобрала у меня рюкзак, закинула на плечо и помахала ручкой моим друзьям. Ноэми уже поджидала нас в коридоре; она не сводила глаз с Сюзель. Руку на отсечение я бы не дал – у меня и так одна осталась, и я уж не настолько идиот, – но готов поспорить на крупную сумму, что в комнате этой ученицы устроен алтарь во славу моей сестры.

– Ты знаешь, в чем дело? – спросил я у Сюзель, когда дверь класса закрылась за нами.

– Нет. Понятия не имею, зачем директрисе понадобилось вызывать столько народу прямо с утра, но список рекордно длинный. В списке есть и твое имя, и Ноэми, и я поняла, что меня пошлют за вами.

Я вздрогнул. Рекордно длинный?