Читать книгу Художник и русалка - - Страница 3

Ещё час до восхода. Художнику не спалось, хотелось опять ощутить то состояние, которое он испытывал рядом с русалочкой. Но в него вселилась тоскливая тревога за неё. Чудные видения обжигали его сердце. Маэстро не терпелось увидеть её, такую нежную, загадочную, желанную… Он подошёл к окну. Капельки дождя чертили косые мокрые следы на стекле.

Ну вот, скоро рассвет. Он открыл окно, протянул руку, подставив её капелькам теплого дождика. «Дождик не помеха», – подумал художник, и уже через несколько минут он стоял на берегу, но в воду входить не решался: утренний прибой обрушивался с новой силой, море всклокочилось, окрасилось в светло-зеленый цвет и не было похоже на себя, на то ласковое, прозрачное море, в котором он еще недавно так мило играл с русалочкой. «Интересно, где она сейчас, что с ней и как она может в такой шторм приплыть? – думал он. – Да и я не смогу справиться с такими жуткими волнами.»

Одинокий силуэт художника вырисовывался на фоне штормящего моря. Но вот вдали, почти на горизонте, среди белого пенного безумства, он увидел темную точку. Она то появлялась, то пряталась за волнами. Сердце сжалось, застучало в висках. Маэстро заволновался, засуетился: «Может, это она, может ей нужна помощь?» Но нет, точка приближалась, увеличивалась, и теперь ясно было видно, что это те рыбаки, сражающиеся со стихией. Да, это они. Но как-то странно выглядела их лодочка: то как большое темное пятно, похожее на какой-то большой ящик или даже баржу, то как очертание небольшой лодочки. «Как их качает, кидает из стороны в сторону. Похоже, что они там кинули якорь: что-то долго никуда не двигаются, стоят на одном месте.»

Художник еще недолго постоял под дождём, понимая, что напрасно надеется, что и на этот раз не дождётся своей русалочки. На следующее утро море успокоилось, и у художника появилась надежда, что сегодня уж точно она приплывёт к нему и они встретятся. Прошло всего два дня, а у него было такое состояние, будто он не видел её вечность. Солнце показало свой красный бок из-за гор, которые сегодня так здорово видны. «Чего ждать?» – подумал Маэстро, надел ласты, маску, трубку, и бросился навстречу восходящему солнцу, прямо по солнечной дорожке, в ту сторону, где они были вместе с русалкой, и где чуть в стороне опять маячила лодочка рыбаков.

Чем дальше художник удалялся от берега, тем отчетливее была видна рыбацкая лодочка, а русалочки все нигде не было видно. Он то и дело вглядывался то вдаль моря, то в глубину, где мелькали косяки кефали, медленно двигались в разные стороны медузы, спокойно покачивались зелёные мохнатые водоросли, а по дну ползали крабы, мирно рылась в песке барабуля. Но русалочки не было видно.

«Интересно, сколько я уже проплыл?» – подумал художник. Он оглянулся в сторону берега и увидел только тонкую полоску со знакомыми очертаниями любимого города. Через некоторое время, находясь в воде уже полтора часа, стало подрагивать всё тело, к тому же левая ласта натёрла ногу, немного выше пятки.

«Да, я так далеко не проплыву, наверное, надо возвращаться. Ладно, ещё немного и поверну назад». Он проплыл ещё минут пять, как вдруг ногу свело судорогой: всё тело пронзила нестерпимая мышечная боль, его скрутило так, что двигаться стало невозможно. Художник с трудом перевернулся на спину, вынул нож и попробовал уколоть себя, двигая одной ластой и подрабатывая левой рукой, чтобы удерживаться на плаву. Нога повисла тяжёлым грузом и тянула его ко дну. Вместо гримасы боли он заставил себя улыбнуться. Мужчина всегда применял этот приём, посылая сознанием импульс, а по сути, просто улыбку в самое больное место, где был центр боли, и это всегда помогало стерпеть её, проклятую. Ещё раз посильней уколол икроножную мышцу так, что выступила кровь и начала сочиться из ранки тоненькой мутно-бордовой змейкой. Боль от укола по силе сравнялась с судорожной болью. Тогда художник тупым концом ножа помассировал мышцу и направил туда ещё раз улыбку, растянув во всё лицо губы. При этом он контролировал эту нестерпимую боль: его сознание висело там, как луна на небе. Через некоторое время мужчине показалось, что боль немного стихла.

Почти обездвиженный, как в параличе, художник боролся с напастью, которая является главной причиной скорой гибели человека, если его охватывала паника. «Этого следовало ожидать. Ну нет, паники не будет, не дождётесь!» – посылая кому-то такие слова, рассуждая сам с собой, он продолжал через боль бороться, то покалывая, то растирая судорожную мышцу. Он сосредоточился на боли, собрав всю силу воли, забыв уже обо всём на свете, ведь ему нужно было выжить.

В этот момент концентрации неожиданно кто-то толкнул его в спину. Он вздрогнул. Прикосновение было мягким, как будто прикоснулась, проплывая мимо, медуза, но не совсем… «Кто же это меня толкнул? Может, всё-таки медуза?» Но толчок повторился и уже сильнее и настойчивей, и не один, а сразу два, как будто кто-то по-приятельски похлопал по плечу. От этого художника как током ударило: в море, далеко от берега, кто-то похлопал по плечу… В голове сразу мелькнула одна мысль: «Это она!» Мигом развернулся со спины лицом вниз. И тут, от увиденного его взяла оторопь, не одна, а миллион иголочек вонзились во всё тело. Художник замер, как парализованный: перед ним во всей красе предстал русел. Плавно покачивая хвостом, переливаясь всеми отблесками серо-перламутрового цвета, он смотрел в глаза художнику и показывал, чтобы тот плыл за ним. В голове звучал его тембральный голос: «Не пугайся, нужна твоя помощь». Затем ещё раз призывно поманил рукой, показывая направление, куда надо следовать.

Художник поднял голову, высунулся немного из воды, чтобы посмотреть, в какую сторону его зовёт русел. Это было направление в сторону рыбацкого баркаса, который, немного странно покачиваясь, стоял несколько в стороне, почти на одной линии с ним от уреза берега. Художник опустил маску в воду, посмотрел на русела, развёл руки в стороны, как бы вопрошая: «Куда? Зачем?» И услышал ответ: «Помощь нужна не мне, а ей!» Эти слова подействовали мгновенно: воткнув нож в ножны, забыв про судорогу, которую как рукой сняло, художник поплыл за руселом.

Чем ближе они подплывали к рыбацкому баркасу, тем он отчётливее проявлялся… И оказалось, что это был вовсе не баркас, а большой прозрачный ящик, то ли стеклянный, то ли зеркальный- а посередине было тёмное место – точная копия рыбацкой большой лодки. «Вот это да», – подумал художник, замедлил ход и остановился в двухстах метрах от этого прозрачного ящика.

Тут же рядом оказался русел, жестами предлагая погрузиться под воду и оттуда посмотреть на это чудо. Художник помотал головой, потом вспомнил, что русел улавливает его речь, но только на близком расстоянии. Тогда он подплыл поближе и сказал, что немного замёрз и не знает, сможет ли дышать под водой.

Русел всё понял, поднырнул под художника и выпустил большой воздушный пузырь, внутрь которого художник провалился вместе с маской, трубкой и ластами. Ничего не понимая, художник вдохнул этот воздух, а ему ничего и не оставалось, как вдохнуть: он сразу почувствовал запах озона с привкусом аромата жасмина. Вот это да, ему стало легко и свободно, он вытянул вперёд большой палец, показывая, что всё здорово..

Но Русел его не понял, а показал, наоборот, всей рукой вниз, в глубину, при этом произнёс: «Теперь тебе хватит на полчаса, а за это время ты должен пробраться на судно и представиться « рыбакам», объяснив, что заблудился, плавая по поверхности воды. У них ты найдёшь русалочку». При этом он издал какой-то звук, похожий на звук струны, и продолжил: «Она там не по своей воле, и что с ней, я не знаю».

– Хорошо, но как я объясню, как я сюда доплыл и как забрался на судно? – спросил художник. Русел же лишь развёл руками, медленно погружаясь в глубину.

Художник последовал за ним, повторяя движения русела: двумя ногами, сомкнутыми вместе, волнообразно изгибался и держал руки по швам. Удивлению художника не было предела, ведь он плыл с такой скоростью, что ему стала мешать трубка. Он переложил её в руки, но она всё равно мешала, тогда художник сунул её за пояс- сопротивление уменьшилось, и он легко догнал русела.

Появилась большая тень сверху – это был тот самый прозрачный ящик. Они обогнули его по периметру, но близко не подплывали: мало ли какие у них радары, защита или камеры. Осмотрев судно со всех сторон, художник сказал руселу, что он всё увидел, оценил, но подплывать, стучать по борту судна и показываться «рыбакам» сегодня не будет, у него есть другой план.

– Нам надо вернуться и хорошо подготовиться, – произнёс художник.

Ещё раз осмотрев днище судна, они поняли, что оно по большому счету не отличается от любого другого: снизу, оно было обычным, как все другие, только дно намного площе, а также имеются боковые прорези, видимо, для выдвижных лопастей, но винта при этом не было видно: погружной он или выдвижной – не понятно.

С этими мыслями они быстро поплыли в сторону берега. Отплыв на значительное расстояние от судна, художник опять посмотрел в ту сторону, где стоял прозрачный ящик, но ящика уже не было, а на волнах по-прежнему болталось рыбацкое судёнышко… Приблизившись к берегу, Русел спросил, что за план придумал художник.

Он призадумался и рассказал, что надо сначала дождаться утреннего тумана, затем он возьмёт с собой подводное ружьё, наденет подводный костюм, и только тогда поплывет к судну. Так будет проще убедить капитана, что он заблудился в тумане и случайно увидел их судно, что он сильно устал и ему нужна помощь.