Читать книгу Художник и русалка - - Страница 5

Орус решил сделать паузу, так как понимал, что эти вопросы очень важны для художника, и неизвестно, как он воспримет ответы. Поэтому решили не сразу нагружать его новой, необычной информацией, чтобы психика постепенно справлялась с ней. Орус предложил сделать маленький перерыв, чтобы показать ему корабль. Ляйя взялась сама провести экскурсию.

– Мы с удовольствием покажем тебе наш корабль, и ты всё поймёшь. Ты понятливый, я уверена, – сказала Ляйя и взяла по-свойски художника под руку. Они подошли к стене, откуда только что выходил человек. Дверь как-то испарилась, и перед ними появилась лестница, скорей эскалатор, а с другой стороны – прозрачный лифт. Они шагнули на лестницу, которая опустила их ниже палубы на несколько этажей.

Пока они опускались, художник расспрашивал и расспрашивал свою русалочку, стараясь ни о чём не думать, а только слушать и удивляться. А удивляться было чему. Особенно его поразил машинный зал, где был главный двигатель, совсем не похожий на все самые современные двигатели в том мире, где жил художник.

Когда они зашли в машинный зал, Ляйя сказала:

– Ну вот, это наш, так сказать, двигатель, сердце нашего корабля.

– Это ваш двигатель? Просто большое светящееся кольцо? А на чём он работает? Должно же быть какое-то топливо? Атомное, например?

– Атом очень радиоактивен – это уже далёкое прошлое. Топливо должно быть, и оно есть. Это по-вашему Гелий-3, если мне не изменяет память, а она изменить никак не может.

– Да, ты что? У нас это просто инертный газ, который используется для надувания шариков.

– Не просто Гелий, а Гелий-3. Ну ладно, об этом потом, скоро все узнаешь.

– Ляйя, скажи, сколько тебе лет? И сколько лет твоим друзьям?

– У нас возраста нет, каждый выбирает себе тот возраст, в котором ему комфортно.

– Да?! Как это?

– И об этом потом, надо возвращаться, нас ждут.

Они поднялись на лифте и, когда открылась дверь, зашли в зал. За столом по-прежнему сидели Доош и Орус.

– Ну, наговорились? – обратился к ним Орус. Художник хотел еще что-то спросить, но Орус его остановил:

– Подожди, сейчас мы готовы ответить на твои главные вопросы:

– Итак. Почему мы выбрали тебя и зачем ты нам нужен? Конечно, мы ожидали этот вопрос и продумывали, как тебе это подать, ведь ты оказался немного не таким, как мы ожидали, и во время процесса подготовки пришлось всё корректировать. В этом, я думаю, есть вина Ляйи.

Ляйя улыбнулась, развела руками и посмотрела на художника.

Орус продолжил:

– Начну издалека. Ляйя работает, если выражаться вашим понятийным языком, в аналоговой цифровой археологии. Совсем недавно, изучая по нашему заданию диссертации и рефераты студенчества в дебрях цифрового банка XX века со знаковыми связками слов “Развитие-Общество-Будущее”, она наткнулась на один реферат молодого студента о развитии общества.

Орус повернулся в сторону овальной стены. Тут же засветился экран, на котором появились листы старого машинописного текста последней четверти ХХ века. На последнем листе был подчеркнут красным карандашом один абзац, в конце которого большими буквами было написано:

ВЫВОД N1.

После долгого противостояния между различными общественными формациями XXI и XXII века, развитие общества на Земле мирно разделится на людей Земли и людей- технократов. Это приведёт к бурному развитию обеих формаций за счёт устранения главного тормоза прогресса – чиновника, и путём долгих переговоров мирно объединяться в одно общество с разными системами – людей Земли и людей- технократов.

Художник смотрел на текст и не верил своим глазам: это же его студенческий курсовой реферат по заданию профессора социальной психологии и эстетики В.Я. Петрушик.

– Откуда он у вас? – только и сумел вымолвить художник. Он замолчал, о чём-то задумался и добавил – Я за него получил нагоняй от нашего заведующего кафедрой по политэкономии, Бориса Яковлевича Эфремчика (потом он уехал на ненавистный запад), потому что в то время любое будущее должно было завершаться всеобщей победой коммунизма на всей Земле. Я думал, что мой реферат уничтожен, и почти забыл про него.

– Вот это первая причина: нам надо узнать твои мысли. Хотя в реферате много чего сказано наивного и несущественного, но вывод нас поразил. Как ты до этого додумался? И главная причина, – Орус посмотрел на Ляйю. – Для тебя одна сторона этой причины известна. – Он опять посмотрел на Ляйю. Она покраснела, засмущалась, прижалась к руке художника и заглянула ему в глаза – Но это будет не так просто, – сказал Орус, поднялся со стула.

За ним поднялись все остальные, и художник поднялся тоже.

Художник встал, как и все остальные, предполагая, что сейчас Орус скажет что-то важное. Но все молчали, то ли о чём-то думая, то ли на чём-то сосредоточившись. Ничего не происходило, пауза затянулась. Художник уже хотел задать вопрос, но в этот момент где-то за бортом раздалась сирена, самая обыкновенная сирена морской патрульной службы. Раздался голос по громкоговорителю: «Я, капитан МПС (морской патрульной службы), предлагаю членам команды выйти на палубу и выкинуть трап для досмотра судна!»

Капитан патрульного катера включил ещё раз сирену, делая второй круг, огибая судно, стоявшее на одном месте почему-то без якоря. Мало того, на его глазах квадратное судно трансформировалось в современную яхту класса SKS-1A, что его не смутило. Это означало международное судно, не подлежащее досмотру. Но в таком с случае у яхты должен быть подтверждённый международный код.

Капитан по громкоговорителю попросил назвать этот код, на что тут же получил ответ, его удовлетворивший, успокоился и, взяв курс к берегу, вскоре скрылся из виду. Самое странное, что он напрочь забыл, что в бинокль видел квадратное судно с баркасом, а не яхту международного класса…

Всё это присутствующие видели на большом экране во всю стену, который выключился вскоре после того, как исчез патрульный катер. Художник уже ничему не удивлялся. Ему не терпелось узнать главную причину того, зачем он понадобился людям из другого мира, из другой цивилизации. Видимо, Орус понял или услышал мысли художника и сказал: «Прошу всех садиться. Я намеренно тяну с ответом, зная, как важно это и для нас, и для Маэстро. Однако ответить надо. Этот вопрос не застишь никакими отвлечениями. Сейчас я объявляю погружение, или точнее, перемещение, и продолжу своё объяснение уже в другой обстановке».

Опять все встали. Художник посмотрел на русалочку Ляйю: она была расслаблена, улыбалась, выражая всем своим видом полное спокойствие.

Художник, глядя на неё, тоже успокоился и сосредоточился на происходящем. Вокруг стояла полная тишина, слабый неоновый свет создавал спокойную обстановку. Вдруг он почувствовал какие-то странные изменения: не сразу, постепенно, с нарастающей громкостью в ушах и вибрацией появился звук, напоминающий свист проводов при сильном ветре.

«Этого мне только не хватало», – подумал он, глядя на Оруса, который стоял напротив и смотрел куда-то в пространство, как и все остальные.

Вот за его спиной материализовалась из ниоткуда высокая спинка. Художник почувствовал, что и у него за спиной тоже появилась высокая мягкая спинка, Его притянуло, прижало к ней, как прижимает, когда машина резко набирает скорость. Кресло отклонилось назад, и он, как и все, принял полулежащее положение. Потух верхний свет, оставив слабое неоновое свечение. Воздух наполнился запахом озона с оттенками, напоминающими цветочные запахи эфирных масел.

Сознание художника стало растворяться, уплывать, как уплывает серебристая луна, прячась за волнистые ночные облака. Все внимание сосредоточилось на лице. Мышцы лица расслабились, как и мышцы шеи. Растаяло, растворилось ощущение рук, он перестал чувствовать ноги. Все тело разомлело так, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ничем, кроме глаз.

У него беспомощно заколотилось сердце, оно испуганно забилось мелкой дробью, с каждой секундой ускоряясь и ускоряясь… Сознание почти совсем исчезло: его как бы накрыло черным куполом, оставив маленькое, крошечное окошко, сквозь которое пробивался луч света. Но и он вскоре исчез, сменившись мощным черным потоком, похожим на маслянистую плотную струю темной энергии, мощно вырывающуюся из этого окошка в противоположном направлении: из купола вовне.

Сознание художника схлопнулось, как закрываются двери в метро, только очень быстро: сначала в горизонтальном направлении, сверкая бликами металлических молдингов, затем в вертикальном направлении, сверху и снизу и, наконец, по диагонали. Створки все захлопывались и захлопывались, пока художник не почувствовал, что он где-то далеко, откуда ему не выбраться. Тело не исчезло совсем, а превратилось в желеобразное пятно, которое, сжимаясь и сжимаясь, превращалось в маленькую черную точку. А в середине оставалась слабо светящаяся белая точка, как на ночном небе еле различимая мерцающая звездочка.