Читать книгу Депрессия: проклятие или шанс? - - Страница 9

В психологии существует много подходов в понимании механизмов депрессии. Наиболее подробное их описание можно найти в статье Катаева З. М. «Психоаналитические концепции депрессии». Здесь я попробую сослаться на самые известные из них, чтобы дать только общее представление о том, что лежит в основании депрессии.

До XVII века в понимании механизма меланхолии преобладал биологический подход: причина заключалась в некоей «черной желчи», которая отравляет мозг. Однако постепенно ученые стали все больше склоняться к тому, что большинство психических расстройств возникает вследствие искаженного эмоционального опыта, что наследственность, неправильное воспитание и нестерпимые страсти могут быть причиной меланхолии.

Современное представление о меланхолии, которую с начала ХХ века стали называть депрессией, ведет начало от работы Фрейда «Печаль и меланхолия». Согласно З. Фрейду, тяжесть и болезненность процесса как печали, так и меланхолии обусловлены фиксацией (застреванием) либидинозной энергии на объекте любви, который субъект потерял, например, при смерти матери. Человек никак не может смириться с этой потерей. Более того, он чувствует враждебность к утерянному объекту и, как результат этого, испытывает чувство вины.

З. Фрейд обращает внимание на то, что самообвинение, самообесценивание у депрессивных пациентов есть результат направленного внутрь гнева. Субъект чувствует гнев к потерянному объекту, но хотя объект переживается как утраченный, он не хоронится, не происходит прощания с ним. Поэтому человек все горюет и горюет[50].

Следует добавить, что заболевания меланхолией могут быть связаны не только с реальной потерей любимого объекта, но зачастую оно возникает, когда субъект сталкивается с обидами, разочарованиями, предательством и т. п. Объект не умер, но его любовь, с точки зрения субъекта, умерла, а значит, объект потерян.

К. Абрахам, последователь З. Фрейда, одним из первых обратил внимание на выраженную амбивалентность эмоций индивида при депрессии. Он считал, что переживание любви у депрессивного индивида сопровождается сильным чувством ненависти, которая подавляется и проецируется на других. Абрахам утверждал, что агрессия – это то, с чем человек рождается. Она превращается в месть, если ребенок не получил должного внимания. Желание мести обращается внутрь самого желающего, что и порождает его депрессию[51].

Ученик Фрейда К. Юнг объяснял причину возникновения депрессии как результат слияния с Архетипом Великой матери. Юнг считал, что мы «дышим» воздухом, наполненным опытом жизней наших предков. Он называет этот «воздух» коллективным бессознательным. Существуют некие культурные шаблоны, какими должны быть мать, отец или король. Это и есть Архетипы или идеи в терминологии Платона. Описание Архетипов можно встретить в сказках. Добрая, заботливая мать и холодная, властная мачеха – это две стороны одного архетипа. Архетипа Матери. Возникновение тяжелой депрессии Юнг связывал с влиянием архетипа Великой матери[52].

С точки зрения Юнга, у человека есть свой собственный архетип – архетип Самости. Он в себе содержит смысл жизни человека. Самость – образ Бога внутри нас. К сожалению, в нашей культуре ребенку с детских лет навязывают «правила социального общежития» и этим самым отталкивают от его Самости. Но после сорока лет (Юнг даже считает, что около шестидесяти лет) мы все-таки должны с ней установить связь. Это в норме. У психически больного человека в раннем детстве (как правило, до семи лет) происходит какое-то очень сильное эмоциональное переживание, с которым незрелая психика не справляется. И тогда активизируется дремлющий в генах Архетип, чаще всего Архетип Матери. Реальная мать как бы сливается с ним и вырастает в глазах ребенка до мифических размеров, становится своего рода Богом, которого невозможно ослушаться.

Такой матери надо только поклоняться. Она вызывает и трепет, и ужас. Во внутреннем мире ребенка и особенно в его снах «мать появляется как животное, ведьма, привидение, пожирательница людей, гермафродит и т. п»[53]. Чтобы выжить с такой матерью, ребенок «отключает» свою Самость, и теперь Архетип Матери берет на себя роль его командира. Результатом станет развитие «комплекса Кибелы»: самокастрация, безумие и ранняя кончина.

Огромной заслугой Юнга является то, что он нашел путь избавления от психического заболевания. По его мнению, психика имеет самоисцеляющий компонент. «Чтобы выйти к Самости, надо принять то, что в каждом есть низшего, бессознательного и хаотичного», – пишет Юнг в «Алхимии снов»[54]. Фактически Юнг говорит о том, что надо принять своего внутреннего монстра и установить отношение с так называемой темной стороной психического, неким темным духом, поскольку именно этот темный дух и является двигателем исцеления.

Другими словами, сначала ты принимаешь все темное, что в тебе есть, без осуждения, как близкую и родную тебе часть, а потом производишь обратную операцию – отделяешь темное и мифологическое от своей матери. Ты отделяешь свою реальную мать от архетипа. Тогда образ реальной матери теряет ту силу, которую давал архетип, и она из Бога и повелительницы превращается просто в несчастную женщину. Ты освобождаешься от ее власти и приобретаешь свободу.

Возникновение предрасположенности к депрессии изучала британский психоаналитик Мелани Кляйн. С ее точки зрения, каждый младенец до года проходит две стадии: параноидно-шизоидную и депрессивную. До трех месяцев младенец видит мать расщепленной: одну хорошую, которая кормит, другая плохая, которая отсутствует, когда он голоден. Это параноидно-шизоидная стадия. После трех месяцев у младенца происходит объединение двух «мам» в одну, которая может быть как хорошей, так и плохой. Если в результате каких-то травматических событий младенец застрянет на первой позиции, то в будущем это выльется в агрессивный и параноидный характер или даже в шизофрению. А если застрянет на второй позиции, то в будущем возникнет депрессия. Для депрессии в таком случае характерно сильное чувство вины, которое будет основой самоосуждения и самообесценивания[55].

Идеи М. Кляйн нашли продолжение в работах британского психиатра, психоаналитика Уилфреда Биона, разработавшего теорию контейнирования. Контейнирование есть способность матери объяснить младенцу, что с ним происходит. Когда младенец испытывает дискомфорт, например, от мокрых пеленок, он не понимает, что с ним происходит. Он чувствует ужас и криком зовет мать. Та, определив причину, говорит ему: «Ты мокрый, сейчас я тебя переодену». Она переводит его недифференцированные ощущения в понятный вывод и этим успокаивает ребенка. Контейнирование – важный навык, которому учит ребенка мать. Если она не владеет им, то ребенок в своей жизни будет плохо осознавать свои эмоции и чувства, и это станет базой для депрессии[56].

Британский психоаналитик Д. Винникотт заметил, что степень тяжести депрессии коррелирует с уровнем развития личности на момент утраты. «Чистая депрессия» – самый легкий уровень, соответствует психоневрозу. Шизофрения – самый тяжелый уровень, соответствует психозу[57].

Современник Д. Винникотта Ф. Перлз говорил о параллельности физических и психических процессов. Человек усваивает информацию из внешнего мира подобно пище. Информация либо проглатывается, либо пережевывается субъектом, и от этого зависит его поведение. Правильно – пережевывать, а неправильно – глотать, не жуя. Если человек бежит по жизни, не анализируя свое поведение, то сигналы внешнего мира не успевают перевариться и стать опытом. Вместо этого вся информация, все недопережитые состояния (горя, обиды, гнева) слипаются в большой ком, который лежит как камень в подсознании. И, если использовать терминологию пищеварительной системы, вызывает «заворот кишок», извращая поведение[58].

С точки зрения А. Лоуэна, как, впрочем, и большинства психоаналитиков, именно мать формирует веру ребенка в мир. Если ребенок встречается с насилием в детстве, он испытывает беспомощность и отчаяние. «Ребенок не может постигнуть зло как понятие и не иметь с ним дело», – пишет Лоуэн[59]. Ребенок не может уйти от насильника, поэтому он подавляет чувства страха и гнева, выстраивает «броню контроля» и лишается спонтанности.

Причина депрессии, с его точки зрения, кроется в запрете на выражение чувств: страха, печали, гнева. Подавляя страх, мы подавляем и любовь. Неспособность любить свою мать вызывает чувство вины. Это оно, таящееся в человеке чувство вины, произносит слова: ты согрешил, у тебя нет права на счастье. Вина – не что иное, как сдерживаемый гнев. Вина – это самоосуждение. Человек может жить с эти чувством долгие годы. Оно подтачивает его ресурсы, отнимает все силы. Однако, как пишет Лоуэн: «Человек рационализирует свой бред, и его трудно переубедить. Приходится ждать, когда иллюзии рухнут в пропасть депрессии, прежде чем человек станет открытым для помощи»[60].

Другими словами, депрессия приходит для того, чтобы лишить человека иллюзий в отношении своих родителей. Тяжелое состояние безвыходности и отчаяния парадоксально делает человека более открытым к другим смыслам. Например, человек всю жизнь верил, что мама его любит, и любые попытки его переубедить встречали сопротивление. Он находил массу объяснений, почему мать жестока с ним (бабушка маму не любила, была война и т. д.). Депрессия заставляет человека искать выход, в том числе и в переоценке своих взглядов. В ситуации катастрофы, а депрессия воспринимается именно как катастрофа, у человека, наконец, «выпадает из рук его контроль» и освобождается место в психике для другой веры: не он – чудовище, обстоятельства были чудовищными.

Подобный переворот в мышлении философы называют Коперниковским переворотом. Когда-то смельчак Коперник первым выдвинул идею о том, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца. Излечение от депрессии – это такой же кардинальный переворот в осмыслении своего существования. Об этом в книге «Человек в поисках смысла» пишет создатель логотерапии (буквально: исцеление смыслом), австрийский психиатр Виктор Франкл. С его точки зрения: «Человек – это больше, чем психика. Это дух»[61].

Проблема депрессии находится в «болезни духа». Больной дух выражает себя «по-больному». Корни болезни стоит искать в нарушении смысла своего существования. Смысл находится в совести. «Больной смысл» находится там же и делает человека чрезмерно виноватым, вплоть до образования реактивного образования. Это защита, которая преобразует негативный аффект в позитивный или наоборот. Например, девочка говорит: «Я до смерти люблю своего папу». При этом она может так сильно целовать отца, что это больше похоже на укус. Здесь налицо реактивное образование «я люблю отца», которое является лишь защитой от правды, что она отца не любит и даже ненавидит. И, естественно, чтобы скрыть вину за ненависть к отцу, принимает веру (смысл), что она отца любит.

Человек руководствуется не влечениями, как считал Фрейд, а ценностям (пользой) и смыслом. Смысл нельзя создать и нельзя передать как знания, поэтому разговорная терапия сплошь и рядом неэффективна. Можно тысячу раз сказать человеку, считающему себя чудовищем, что он не чудовище, что он себя недооценивает. Но это никак не меняет ситуацию. Есть хороший анекдот по этому поводу. Человек попал в психушку с бредом, что он пшеничное зерно. У него паника, что любая птица его склюет. Его три месяца лечили и внушали, что он не зерно, что он человек и никто его не сожрет. И вот, наконец, он согласился с тем, что он не зерно. Его выписывают, но на следующий день он напугался петуха и снова оказался в психушке. Врач ему говорит: «Ну Вы же согласились, что Вы теперь не пшеничное зерно». Пациент отвечает: «Да, я не зерно, но петух то об этом не знает!»

Наша психика умудряется подогнать нам любые объяснения, лишь бы мы не отказались от ложного смысла. Поэтому еще древние греки придавали огромное значение трагедии, которая вводила человека в состояние горя и отчаяния. Это помогало человеку по-другому взглянуть на свою жизнь и открыть некий новый смысл своего существования. Только через переживания, через катарсис открывается смысл. Занять его или купить невозможно. Замена ложного смысла на истинный есть излечение от депрессии, когда ты обнаруживаешь, что то, что ты считал белым, на самом деле черное.

Аарон Бек, автор когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), считает, что можно через логику и факты поменять человеку его убеждения, заменить вредные установки типа «я дурак» на полезные: «я в целом хороший человек». Человек, переживая очередную неприятность, автоматически думает что-нибудь вроде: «У меня никогда ничего не получается». И это, как порочный круг, усиливает негативные эмоции, делает настроение ещё хуже. Ведь на самом деле «никогда ничего не получается» – это не реальность, а вредное когнитивное искажение, логическая ошибка[62].

КПТ в настоящее время является основным методом лечения депрессии, поскольку позволяет за десять сеансов поменять многие убеждения человека и облегчить его состояние. Однако эффективность ее во многом преувеличена (см. подробнее главу «Лечение»).

В отличие от когнитивной модели, психоанализ видит искажение не в мышлении, а в эмоциях, возникших после травматического переживания. С точки зрения американского психоаналитика Х. Спотница, психическая патология произрастает из очень раннего детства. Отвергнутый младенец чувствует ярость к материнскому объекту и, чтобы его не разрушить, перенаправляет агрессию на собственный психический аппарат. На это требуется много энергии, и поэтому эмоциональное развитие искажается. Другими словами, «пациент постоянно испытывает давление сильного желания убивать и защищается от него тем, что выводит из строя свой психический аппарат с его высоким потенциалом к деструктивным действиям». Таким образом, деструктивные действия в отношении самого себя предохраняют пациента от реального убийства и суицида[63].

Особенностями депрессии у нарциссических пациентов занимался американский психоаналитик О. Кернберг. С точки зрения О. Кернберга, нарциссические пациенты не способны чувствовать грусть и вину. Он как бы отказывает им в «праве на депрессию», поскольку они застряли на параноидно-шизоидной стадии (по Кляйн). Их «депрессия», которая всплывает в процессе психотерапии, вместо печали из-за потери оборачивается гневом и негодованием, нагруженным мстительными чувствами. Однако в некоторых случаях он наблюдал «дорастание» пациента до депрессивной стадии (по Кляйн), что являлось очень благоприятным фактором в лечении[64].

Со второй половины ХХ века и начала XXI века депрессию с позиций собственных научных воззрений изучали представители теории объектных отношений, французской школы психоанализа, теории привязанности, эго-психологии, фрейдомарксизма, интегративного подхода и т. д. В конце ХХ века на депрессию обратили внимание философы. В русле лингвистического поворота ученые обратили внимание на язык, на его роль в мышлении. Оказалось, понимание речи во многом зависит от контекста, а не от собственно высказанных слов. Психические заболевания – это во многом следствие неправильно понятых смыслов. Более подробно об этом изложено в следующем разделе.