Читать книгу Парни из Манчестера. Все под контролем - - Страница 10

Леон

Главная задача, которую Леон ставит перед собой каждое утро, – пережить день. И как бы он ни уговаривал себя, что со временем должно стать легче, пока получается наоборот. Самым большим кошмаром стали выходные: вместо обычного отдыха он оказался один на один с самим собой и новым отвратительным чувством стыда и сожалений.

Он сделал в RealTimeBoard доску под названием «Тыковка», куда заносит каждое действие, которое мог бы совершить, чтобы его брат остался в живых. Структурность помогает очистить голову, хоть от сослагательного наклонения и несет слабостью и отчаянием. Однако Леон продолжает твердить себе: разбор собственных ошибок может спасти их будущее. У него еще остались Гэри и Джек. Нельзя теперь проебать их тоже.

Все свои ошибки он разделил на три ключевых блока: неверные приоритеты, манчестерские проблемы и недостаток общения. Последний получился самым обширным, но это неудивительно: Леон проводит каждую ночь, перебирая воспоминания. Он насчитал шесть случаев, когда Тыковка готов был признаться. И еще две дюжины тех, когда это было бы уместно.

– Мистер Гамильтон, – оживает динамик на столе, – к вам миссис Гибсон.

– Доктор Гибсон, – звучит приглушенный голос Кэтрин. – Хотя уже какая разница.

Еще один ночной кошмар, и его нужно пережить: чертова вдова брата. Тыковка запретил судиться с ней, но есть вещи, которые даже его смерть не изменит: они договорились, что дивиденды получает только тот, кто работает в компании. И теперь нужно найти этой женщине место здесь, как бы ни хотелось больше никогда ее не видеть.

«Не самый полезный брат»… Господи, он был не просто полезным, а необходимым, как воздух! Как он мог так думать…

– Пусть заходит.

Дверь открывается, и на пороге появляется Кэтрин в персиковом деловом костюме. Леон уже знает: она кореянка, тридцать два года, работает врачом. Есть старший брат, мощный корпоративный юрист из Флориды. Дальше пока не копал.

– Добрый…

– Что не так? Почему вы то представляетесь доктором, то соглашаетесь на «миссис Гибсон»? – перебивает ее Леон.

Кэтрин вопросительно хмурится, но отвечает не сразу: сначала подходит к столу и опускается в кресло напротив без приглашения.

– Добрый день, мистер Гамильтон, – заканчивает она. – Видите ли, я привыкла к тому, чтобы ко мне обращались как к доктору Гибсон, но с вечера пятницы я не работаю в больнице.

– По какой причине?

– По личной, – ровно произносит Кэтрин. – Мистер Гамильтон, разговор не связан с моим трудоустройством, верно?

– Вы не правы. Нужно обсудить наше будущее взаимодействие. Вы ведь стали акционером «Феллоу Хэнд».

– И как эти вещи связаны?

– Напрямую.

Гнев подступает к горлу, и приходится сделать над собой еще одно усилие, чтобы подавить его, затолкнуть поглубже и не повышать тон. О них и так говорят черт знает что, а Эмилия, новый ассистент, сегодня первый день.

Скорее бы найти пиарщика. Хоть что-то вернуть на старые рельсы.

– Что вы знаете о компании? – спрашивает Леон.

– Все, – растягивает губы в улыбке Кэтрин. – Историю возникновения, развития, взлетов и неудач. Знаю, что Женевьев Хансон много говорит на общих собраниях, а Джек Эдвардс прошлым летом пытался уволиться.

Значит, Тыковка ей все рассказал. Историю возникновения… Леон заглядывает ей в глаза и в глубине видит ответ на свой вопрос: Кэтрин знает об их криминальном прошлом.

– У нас есть непреложное правило: дивиденды не может получать человек, который не работает в «Феллоу Хэнд». Поэтому придется обсудить, чем вы будете нам полезны.

– Простите? – наклоняет голову она. – Я не буду вам полезна.

Глубокий вдох. Зачем Тыковка женился именно на этой женщине? Чтобы она теперь испытывала терпение Леона?

– Должно быть что-то, – сквозь зубы произносит он.

– Нет. Вам придется изменить это правило.

– Миссис… А как ваша девичья фамилия?

– Миссис Гибсон. Называйте меня именно так.

– Рекомендую вернуть старую фамилию.

– Не нуждаюсь в ваших рекомендациях.

Между ними повисает тяжелая тишина. Леону приходится даже прикрыть глаза: Тыковка просил не хамить этой женщине.

– Думаю, мы неверно начали наш диалог, – пытается усмирить гнев он. – Попробуем заново?

– Ладно. Почему для вас это правило настолько незыблемо? – спокойно спрашивает Кэтрин.

Точно непрошибаемая голддигерша. Иначе не объяснишь, как она, две недели назад потерявшая мужа, сидит так уверенно и торгуется с ним из-за денег.

– Это принцип нашей компании, закрепленный документально при ее основании. Для меня как для генерального директора и собственника очень важно, чтобы он не был нарушен ни при каких условиях. Где вы планировали работать?

– Я учусь. Незадолго до смерти Тома мы приняли решение, что мне нужно сменить профессию. Поэтому сейчас я сосредоточена на этом.

– Мы незнакомы. Можете кратко погрузить меня в вашу… предыдущую специализацию?

– Врач-онколог, – кивает Кэтрин. – Я потратила на эту профессию всю осознанную жизнь, так что других занятий у меня никогда не было. И если здесь нет позиции штатной медсестры – а это вроде не школа, – я вам не пригожусь.

– А помимо профессии у вас есть навыки?

– Нет.

– Вы начинаете обучение. Чему?

Леон не сдастся. В крайнем случае проще освободить для Кэтрин вакансию ассистента или отправить стажером в маркетинг.

– Бизнес-анализ.

Неплохо. Леон прокручивает в голове варианты: медицина, бизнес-анализ… Должно быть еще что-то. Точно!

– Вы знаете корейский?

– Это мой родной язык, – с достоинством кивает Кэтрин.

– Отлично. Мне предстоит поездка в Сеул, в головной офис автомобильного концерна.

В ее взгляде что-то меняется. Леон тут же цепляется за редкую эмоцию.

– Если вы действительно сможете помочь в переговорах, я подберу для вас достойное место в компании.

Опять странный блеск. Ее способны пронять его слова, осталось найти, что именно так действует.

– Ваши навыки на самом деле не настолько критичны. В компании большинство директоров учились с нуля. Вы готовы ехать со мной в Сеул?

Сеул! Вот что вызывает у нее чувства. Мигрантская тоска? Возвращение к истокам? Что она ощущает и почему именно из-за этой поездки?

– Ладно, – на секунду прикрывает глаза Кэтрин. – Если это настолько критично… Но у меня есть условие.

– Простите?

– Я смогу работать семь месяцев. После этого мне в любом случае придется взять перерыв.

Странный срок. Почему не полгода, не год? Она даже не задала вопрос об оплате труда… Только временные рамки.

– Семи месяцев будет достаточно, – принимает решение Леон. – За это время мы с вами в любом случае что-то друг о друге поймем.

– Когда запланирована поездка?

– Через две недели.

Если назначить ее номинальным директором по развитию, то примерно полгода весь офис будет пытаться понять, что это, черт возьми, значит. И сам Леон узнает о ней все, главное – контролировать ее поведение. Его раздражают смешанные чувства, которые он испытывает: когда перечитывает письмо Тыковки, то понимает, что тот обожал Кэтрин. Но стоит ей появиться в поле зрения, и она тут же начинает бесить.

Настолько непонятных врагов точно нужно держать рядом.

– Вы можете выйти на следующей неделе. За это время мы подготовим вам документы, должностную инструкцию и кабинет.

– Зачем мне кабинет?

– Вы будете работать в офисе семь месяцев, – объясняет Леон. – Уверен, вам понадобится место.

Помещения слева и справа все равно пустуют. Он посадит Кэтрин в одно из них и всегда будет достаточно близко, чтобы держать эту бомбу замедленного действия в поле зрения.

– Пусть так, – отводит глаза она. – Я подумаю, чем еще могу быть полезна помимо переговоров в Сеуле.

– Я тоже, – обещает Леон.

* * *

– Ваша проблема решается просто, – доносится до ушей противный пискливый голос. – Вам нужно выпустить официальное опровержение. Все так делают.

Леон отводит взгляд от окна и переводит его на пожилую женщину с гигантскими бусами и высокой прической. Пережить этот день? Ему бы не выпрыгнуть из окна до пяти. Все, кого подобрала Джанин, не подходят. Это не пиарщики, а написатели пресных текстов и выпиватели кофе на летних террасах.

– Спасибо за ваш взгляд, – произносит он. – Достаточно.

Он кивает Джанин, намекая, что кандидат может идти. Та недовольно закатывает глаза, но начинает заготовленную эйчарскую речь, сводящуюся к простому «мы вам не перезвоним». Интересно, у нее есть хоть один вменяемый кандидат?

Женщина, звеня бусами, выходит из кабинета. Едва за ней закрывается дверь, Леон выдыхает и поворачивается к Джанин.

– Кого ты мне таскаешь?

– Сейчас что не так?

– Да ее смерть поссать отпустила! Сколько ей, семьдесят?

– Пятьдесят два. Ты смотрел ее резюме? Там громких имен больше, чем ты слышал.

– Поебать, – позволяет себе грубость Леон.

Джанин знает его уже пять лет. Она видела его любым, можно не сдерживать рвущиеся наружу привычки. Он так не ругался, пока не познакомился с братьями. Это они научили хорошо образованного подростка всему, чего ему не хватало: курить, драться, материться.

– Ты посмотри, у кого Манчестер прорезался, – барабанит пальцами по столу Джанин. – Ты ни одного кандидата не дослушал, и я не помню, чтобы мы договаривались им хамить. Такое ощущение, что свой новый публичный образ ты пытаешься не опровергнуть, а дополнить.

Он стаскивает с носа очки и устало трет переносицу. Кое в чем она права, и это бесит.

– Давай просто отпустим всех пенсионеров доживать свой век в Уругвае?

– Леон, мальчик мой, тебе притащить вчерашнюю студентку?

– Да хоть сегодняшнюю. Ты слышишь, что они несут?

– Договорились, – резко поднимается Джанин. – Как раз для контраста. Сиди здесь пять минут, никуда не уходи.

Она исчезает за дверью. Как будто Леон куда-то способен выйти, хотя окно и правда выглядит привлекательно. Он отворачивается к нему, запрещая представлять себе, как летит.

Директор по развитию. Что, если сделать назначение Кэтрин тем самым пиар-кейсом? Дело Тома Гибсона живо, его вдова занимает новую позицию в компании. И органайзер на парприз подать как последнюю разработку британского гения. Если все правильно преподнести, можно попробовать выкарабкаться из той задницы, в которую они забрались в прошлом году.

Нет, они все еще в прибыли, прирост к две тысячи семнадцатому достаточен. Но очевидно и то, что в плане развития и продукта восемнадцатый загнал их в жуткую стагнацию. Дошло до катастрофы: Тыковка и Женевьев напечатали логотип на тряпочках для протирки зеркал. Куда уж ниже падать…

Как научить Майю быть изобретателем? Леон сам не понимает, как работает эта функция у людей в голове. Он неспособен придумывать – только трансформировать чужие мысли и идеи, выводить из них сокровенную суть и воплощать в жизнь. Но он никогда не мог вывести формулу Тыковки: тот порой залипал на кровати, размахивая руками в воздухе, словно видел что-то перед собой, а потом вдруг выдавал гениальную херню.

Звук открывающейся двери отрывает его от тяжелых мыслей.

– Проходите, – говорит кому-то Джанин.

– Добрый день, – слышится приятный глубокий голос.

Леон надевает очки и разворачивается ко входу. Перед ним оказывается совсем молодая девушка. Серые брюки обхватывают узкие бедра и струятся по длинным ногам, белая блузка с V-образным вырезом виднеется из-под краев черной кожаной куртки. Образ завершает кулон-пуля на тонкой цепочке.

Себя она продать может. Уже неплохо.

Когда девушка грациозно опускается в кресло перед ним, Леон позволяет себе рассмотреть каждую черту ее лица. Точно не больше двадцати пяти – даже щеки еще какие-то по-юношески пухлые. Белая, словно фарфоровая кожа покрыта нежным румянцем, а чуть раскосые глаза – сейчас и не поймешь их цвет – цепко оглядывают его в ответ. Но больше всего ему нравятся волосы: светлые, словно выгоревшие на солнце, они обрамляют ее лицо и спускаются до самой груди.

В ней не чувствуется ни капли страха или даже попытки понравиться, нет: она оценивает его так же, как он ее. Словно планирует вести разговор на равных. Это забавляет.

– Еще раз добрый день, мисс Харпер, позвольте вам представить… – произносит Джанин.

– Леон Гамильтон, совладелец и генеральный директор «Феллоу Хэнд», – решает вмешаться Леон.

– Очень приятно, мистер Гамильтон. Зои Харпер, кандидат на позицию пиар-директора.

На стол к нему ложится одностраничное резюме, и он быстро просматривает его по верхам: Корнелл, год в банке, второй – в бытовой технике «Арчер».

Дейви Арчер, еще один парень из их синдиката. Он единственный из Нью-Йорка общается с Бакстоном, потому что знаком с ним до переезда Леона в Америку. Остальные не имеют права на это, пока кто-то из Лондона не решит обратиться сам.

У «Феллоу Хэнд» и «Арчер» больше общего, чем кажется. И Леон, и Дейви ненавидят барона Бакстона всей душой.

Любой, кто общается с ним близко, не выносит его. Это очевидная вещь: самый мерзкий человек на планете распустил свои корни по всей Британии, а ветвями дотянулся до дальних уголков мира. И это из-за него Тыковка потерял селезенку.

Постулат «Не связываться с Бакстоном» стоит одной из вещей, которые могли бы спасти Тыковку. Вернуться бы на шестнадцать лет назад!

– Расскажите, что вы знаете о «Феллоу Хэнд», – нарушает тишину Леон.

– Все? Я многое знаю.

– Самое важное.

– Вы шесть лет в Штатах, приехали, чтобы совершить революцию в мире автомобильных аксессуаров. В момент, когда это по факту получилось, ваш совладелец и директор по продукту погиб при странных обстоятельствах. Сверчок превратил это в повод развесить вокруг вашего офиса все накопленное грязное белье. Теперь вы ищете человека, который может остановить снежный ком публикаций разной степени правдивости.

– И вы считаете, что справитесь с этим?

– Я знакома с подобными случаями. Лучше, когда пиарщик может не решать проблемы, а предотвращать их, но и с этим я способна справиться.

Хороша. Леон следит за ее пухлыми губами, и Зои Харпер чуть наклоняет голову, вынуждая его смотреть ей в глаза.

Не слишком ли самоуверенна? Впрочем, ей это и правда идет. Впечатление знающего свое дело человека достигнуто, можно только похвалить.

– Раз вы так хорошо знаете нашу ситуацию, мисс Харпер, – теперь Леон опускает взгляд на ее грудь, чтобы посмотреть, будет ли она раздражаться, – как вы исправили бы ее?

– Консультация – тоже платная услуга, мистер Гамильтон.

– Считайте стандартным игровым кейсом для собеседования. Вы ведь хотите получить эту работу?

– Я еще не решила, подходите ли вы мне.

Леон застывает: кажется, девочка немного перебирает по наглости.

– Тогда для чего пришли?

– Посмотреть. Вы – на меня, я – на вас. У нас обоих в голове появляются аргументы за и против. Разве собеседования созданы не для этого?

Взгляд сам собой поднимается к ее лицу, выражение которого не изменилось: все еще нет раздражения. Даже вызов не появился. Леон вдруг понимает, что не замечает ни одной лишней эмоции ни в ее глазах, ни в голосе.

Она не кокетничает: и правда выбирает компанию так же, как он выбирает среди кандидатов. Да, действительно хороша.

– Какие аргументы против вы уже нашли?

– Пока только один. У меня нет уверенности, что вы сможете быть со мной до конца искренним. А в текущей ситуации это критично важно для пиарщика.

– Что вы имеете в виду?

– Если я соглашусь с вами работать, мне нужно будет знать все. Истинную причину смерти Томаса Гибсона. Настоящие отношения между знаменитыми манчестерскими братьями. Источник уставного капитала.

Что она знает? Леон ищет ответ в мельчайших изменениях мимики, но Харпер словно намеренно ею не пользуется. Не понять намек на их занятие в Манчестере невозможно, но что ей известно? Насколько глубоко она погружена?

– Для чего?

– Чтобы предотвращать катастрофы. Мистер Гамильтон, моя задача – не только знать все о своем работодателе, но и понимать, кто из журналистов и блогеров может раскопать тайну. Чтобы вовремя объяснить этому человеку, что сенсации не получится.

Дейви Арчер, вот откуда у нее информация. Если она в курсе, чем тот занимается в синдикате, то может догадаться и об остальных участниках. Леону и самому стоит быть аккуратнее: в последнее время Бакстон разве что парады оружия не устраивает.

– И все же. Я попрошу вас сообщить один инструмент, который вы использовали бы в нашей ситуации.

– Том Гибсон действительно умер из-за рака?

– Да.

Леон подавляет ослепляющую боль: не сейчас. Он вернется домой, наглухо закроет шторы и снова будет проживать свой кошмар. Но в эту секунду нет возможности ни бить стаканы, ни выть. Он генеральный, мать его, директор.

– Тогда вам нужно рассказать именно эту историю. Болезнь, борьба, искренние эмоции и сопереживание. Несчастным случаем уже не прикрыться. И…

– Продолжайте, – требует Леон, когда она замолкает.

– Вам и остальным близким нужно основать фонд, он займется именно этим видом рака. Популяризация ранней диагностики. Осведомленность о возможностях лечения. Оплата лечения малоимущим.

Это первый вменяемый ответ, который Леон слышит за день. Все пустоголовые кретины с регалиями и массивными резюме, забитыми громкими именами, не предложили ничего стоящего – и вот девочка из Корнелла говорит то, что откликается в душе.

Не затыкать Сверчка, а обратить гнев публики в сочувствие.

– Отличный ответ, мисс Харпер.

– Знаю.

Задав еще несколько вопросов для проформы и даже отбившись от ответных вопросов Харпер, Леон сам прощается с ней. Черт, и правда отличный кандидат – лучший из тех, что он видел.

– Она нам нужна, – поворачивается к Джанин, как только Харпер исчезает за дверью. – Дальше можем не выбирать.

Та выпучивает на него глаза и кривит губы.

– Ты что тут устроил, мальчик мой? Это было не собеседование.

– Кандидатура отличная. Наконец-то ты привела настоящего пиарщика.

– Еще минута – и ты рассказал бы ей, как получил шрам в перестрелке и какие машины вы угоняли.

– Ложь, я держал себя в руках.

– Ты и правда сходишь с ума, – сочувственно вздыхает Джанин. – Ладно. У нас еще три кандидата.

– Передай им, что вакансия закрыта.

– Еще раз: три кандидата, – мгновенно прорезаются стальные нотки. – И ты их сегодня собеседуешь. А завтра я позвоню мисс Харпер.

– Она нужна нам.

Джанин поднимается из кресла и внимательно оглядывает Леона.

– Нам? – уточняет она. – Или тебе?