Читать книгу Парни из Манчестера. Все под контролем - - Страница 8

Леон

Манчестер, апрель 2012

Успели.

Леон проверяет, удалились ли сообщения, которые он отправлял Гэри: надо бы завести им более безопасный канал связи. Приходится шифровать слова, а они не договаривались об условных знаках на такой случай. Да и как тут предскажешь ситуацию, когда Тыковку нужно спасать, а труп того, кто на него напал, валяется между домами в квартале от гаража.

Его выгнали из больницы, когда закончилась операция. Леон не спорил: в ближайшие несколько часов Тыковка не очнется, к тому же туда приехал Джек. Теперь остается только надеяться на скорое восстановление и убедиться, что Гэри хорошо подчистил следы.

Молчаливая надежность их Зверюги вселяет призрачную веру: может, и в этот раз обойдется без полиции. Когда Леон приезжает на место и светит фонариком, то не находит и капли крови. С утра, на рассвете, нужно будет вернуться и еще раз проверить, но сейчас он практически уверен, что Гэри сделал свою работу на отлично.

По дороге к гаражу он не встречает ни одной живой души. Это хорошо: Леон заметил свое отражение в окне, освещенном фонарем, и едва не испугался сам себя. Нужно помыться, поспать пару часов, а потом вернуться в больницу и сменить Джека на посту. Но сначала – разобраться с трупом.

Гэри открывает только на третий стук. Он раздет по пояс и выглядит как сумасшедший: огромное, слепленное из мышц тело измазано в крови, а в глазах – спокойствие.

– Мне не нравится эта херня, – только и произносит Зверюга.

– Он напал на Тыковку.

– Жив?

– Да, операция прошла успешно. – Леон идет вглубь, за фальшстену. Он уверен, что труп нападавшего уже там. – Но ему удалили селезенку, считай, испортили жизнь.

– Главное – жив.

Указав на металлическую бочку, Гэри закрывает за собой незаметную дверь.

– Что с ним? Разделать?

Лицо парня ему незнакомо. Сколько ни напрягай память, даже никого похожего не всплывает. Но одно ясно точно: никто, кроме барона Бакстона, его бы не отправил. Других людей в Англии, кому могла бы быть настолько интересна их четверка, не существует.

– Даже не знаю, кто это, – отвечает Леон. – Так что если труп найдут, с нами не свяжут.

С малышом Бенни было сложнее: их видели вместе незадолго до его смерти. Вот тогда пришлось повозиться, и Леон чувствовал себя мясником, когда делил того на куски. А сейчас будет достаточно, если труп не всплывет в ближайший месяц.

– Могу отвезти его в болото в Лайме, – предлагает Гэри. – Скину вместе с бочкой, хер кто найдет.

– Хорошая идея. Поехать с тобой?

– Сам, так надежнее, – коротко отвечает тот. – Тебе нужно смыть его кровь.

– Спасибо, что помогаешь. – Леон опускает глаза на свои руки.

– Он напал на Тыковку, – отвечает Гэри, словно это все объясняет. – Я бы понял тебя, меня, Джека. Но кому мог помешать Тыковка?

– Телефон, бумажник, при нем что-то было?

– Нет, пустой. Иди домой.

Леон не спорит. Гэри понимает все правильно, это сейчас здорово помогает. Сложно представить, как в этом состоянии он избавлялся бы от тела сам. Задача выполнена, адреналин отпускает, и теперь жутко клонит в сон.

Выбравшись обратно на воздух – начинает накрапывать дождь, – Леон невольно улыбается уголком рта. Если где-то и остались следы крови, за ночь их смоет. Тыковка жив, от трупа почти избавились, а с Бакстоном он разберется позже. Теперь у того меньше аргументов, и можно будет оперировать нападением как нарушением договора.

Они выберутся из Манчестера. В этом Леон почти уверен.

Домой не хочется. В памяти всплывает лицо Тамзин, с ее милой светлой челкой, маленьким ртом и послушными белесыми глазами. Она примет его любым, так что можно просто взять мобильник и сделать один звонок.

После первого же гудка трубку снимают.

– Привет, – слышится тихий робкий голос.

– Ты нужна мне, девочка.

– Я дома, господин.

– Приду через десять минут. Набери ванну.

Тут три квартала. Леон идет медленно, не торопясь: Тамзин не любит, когда он приходит раньше, чем обещал. Ничего не говорит, но во взгляде проскальзывает легкое неудовольствие, и этого достаточно. Его роль – дарить ей комфорт, а не наоборот.

Два стука в дверь. Она распахивается наружу, и на пороге Тамзин, опустив глаза, легко кивает. Хорошая девушка, покорная и податливая, лучше всего она раскрывается в сервисной роли: находит свое маленькое счастье в том, чтобы служить другому человеку. Как зеркальце, отражает его эмоции и присваивает их: если Леон доволен ею, она тут же считывает это и купается в любой, даже маленькой похвале.

Он благодарит ее тем, что не заканчивает сессию, пока не добьется результата: оргазм Тамзин – испытание на прочность для партнера. Леон приводит ее к финишу каждый раз, даже если сам устал до головокружения.

– Смотри на меня, – командует он. – Привет, девочка.

Тамзин привычно подставляет лоб для поцелуя. Она не задает вопросов о его потрепанном внешнем виде, даже не морщится, глядя на засохшую кровь.

– Ванна почти готова, господин, – только и произносит она.

– Спасибо. Могу?

Кивнув в знак согласия, она следует за ним. Леон останавливается на пороге и дает себя раздеть. В мягких заботливых движениях Тамзин почти не касается его тела – и точно не делает этого без необходимости.

Она надоела ему еще месяц назад. Было ошибкой начинать: совершенно не его типаж. Эта девушка для тех, кому нужна своя тихая гавань, ее дом маленький, но уютный и всегда, в любую секунду чистый. Даже если Леон позвонит в три часа ночи и скажет, что ему нужно прийти, его встретит крохотная гостиная с аккуратно разложенными по дивану цветастыми подушками, горячий чайник и все необходимое, чтобы почувствовать себя дома.

Но жить в убежище скучно. Ему нужны жизнь, энергия, эмоции, а их в Тамзин нет. Но раз уж Леон взял на себя такую ответственность, нельзя бросить девушку, которая на него надеется, просто потому, что надоела. Нужно будет смягчить этот процесс. Тем более сейчас ее тихая покорность ему очень кстати.

– Мне постирать одежду? – спрашивает Тамзин.

– Да, – коротко отвечает Леон. – У тебя есть?..

– Конечно, я принесу.

Он опускается в горячую ванну и откидывает голову на борт. Сменная одежда точно будет чистой и выглаженной – в этом вся суть. Хорошая девушка, даже слишком. Леон закрывает глаза, чувствуя, как начинают расслабляться забитые мышцы.

– Тэм, мне нужна сигарета.

– Да, господин.

Слышатся шаги, шорох, чирканье спички – Тамзин не курит, но поджигает сама. Через пару секунд у него в пальцах оказывается свежая сигарета, и Леон молча хватает ее губами и подглядывает сквозь приоткрытые веки.

– Спасибо, девочка, – произносит он. – Ты моя главная опора.

Щеки Тамзин вспыхивают от удовольствия: у нее фетиш на похвалу. Вернее, детская травма: родители никогда не благодарили старшую дочь за ее помощь по дому и с младшими. Все принималось как должное, вот и вырастили идеальную рабыню, готовую свернуть горы за простое «спасибо».

Фетиш – это хорошо. Но для Тамзин была бы полезнее терапия.

Она исчезает, оставляя его одного. Тело наконец полностью расслабляется, мозг понимает, что они в безопасности, и среди всех странных мыслей, которые рассеиваются в сигаретном дыме, остается только одна. Она страшная, но игнорировать ее уже не получится.

Работа на синдикат зашла слишком далеко. Сегодня они могли потерять Тыковку.

* * *

Нью-Йорк, март 2019

Снова никого.

Леон растерянно стоит посреди собственной гостиной. Его душит это новое и странное чувство, которому он не может найти названия. В пентхаусе столько комнат, но ни одна из них не приносит комфорта. Отчаянно хочется слышать чей-то голос или, может, говорить самому. Но в этом нет смысла: раньше Леону не нужны были люди, чтобы чувствовать себя в порядке. Что изменилось?

Отдаленный шум воды напоминает, что ванна набирается уже достаточно долго. Еще раз окинув тоскливым взглядом гостиную – так люди заводят собак? – Леон пересекает ее, идет в спальню и только оттуда попадает в нужное ему место.

Когда они с Тыковкой делили на двоих маленькую комнату в родительской квартире в Манчестере, было уютнее. Эта мысль, с одной стороны, кажется туповатой – как отсутствие личного пространства может быть лучше, чем наличие? – а с другой – выглядит правильной. Леон не склонен предаваться ностальгии, но сейчас, забираясь в горячую ванну, не может не вспомнить те времена.

Тыковка спал на надувном матрасе рядом с его кроватью и обожал поболтать перед сном. В гостиной стоял диван, но из-за родителей там было практически невозможно оставаться. Матушка могла, проигнорировав спящего гостя, включить телевизор. Отец был способен даже сесть на тот же диван. Они оба не просто не понимали суровой реальности, в которой находятся, а порой и вовсе уплывали в собственный шизофренический мир, где у них все еще были поместье, прислуга и матушкины любимые конные прогулки.

Пар, поднимающийся от воды, напоминает о Тамзин. Когда Леон в последний раз проверял, она была счастливо замужем за своим новым мастером. У них даже появился ребенок – наверное, это наиболее логичный для нее шаг. Тамзин вдыхала похвалу и выдыхала заботу. Безусловная любовь должна помочь ей обрести внутренний баланс.

Сейчас даже снова хочется такую, как она. Леон еще тогда определил для себя, что формат отношений «мастер – раб» ему не подходит. Его подбешивала излишняя бессловесная покорность и иногда – как легко Тамзин позволяла нарушать собственные границы. Была пара моментов, когда его стоило послать, но она этого не сделала.

Это неприятно. Леону не привыкать быть мудаком, но не с этими девушками. Пусть они не становятся его семьей, как братья, но при разделении мира на своих и чужих среди его нижних нет той, кого он мог бы назвать чужой. Именно поэтому в момент, когда почувствовал нездоровое удовольствие от того, что Тамзин в очередной раз прогнулась под его настойчивостью, он принял решение прекратить эти отношения.

Но набирать себе ванну сегодня становится тоскливо. Леон бездумно смотрит в потолок, а перед глазами встают Колчестер, зеленое поле и любимый старый дом. Его родина и несбывшаяся мечта. В эту секунду осознание пронзает вспышкой: это очередная издевка судьбы, ведь он никогда не выкупит свое поместье обратно.

И не вернет Тыковку с того света. Леон теряет контроль над всем, что ему важно. Хотя… был ли у него хоть раз этот контроль?

Отвернувшись, он замечает на полке сигарету и конверт. Сам не помнит, как принес их сюда, но рефлексы оказались правы: хоть Леон и бросил курить несколько лет назад, сегодня это может помочь.

Подкуривая, он косится на пожарную сигнализацию под потолком. Если она не срабатывает на пар, не должна и на дым от единственной сигареты.

Затяжка ощущается как давно потерянная юность. Горьковатый привкус дыма возвращает его обратно в Манчестер, к простым решениям простых проблем и работе, приносившей до чертиков много денег. И задачи тоже были элементарные: угнать тачку, сдать заказчику, не попасться.

Дым помогает собрать волю в кулак. Леон зажимает фильтр между зубов, тянется влажной от пара рукой к конверту и просто отрывает край, позволяя себе, судя по всему, вообще все. Можно ли это назвать неуважением к Тыковке? Наверное, стоило бы остановиться, пойти в кабинет, вскрыть ножом и спокойно, с расстановкой прочесть письмо.

Но к тому моменту смелость может закончиться.

«Привет, братишка.

Это пиздец как тяжело, писать тебе дурацкое письмо. Ты сейчас, наверное, злишься на меня. Ворчишь: «Томми, почему не пришел поговорить?»

Отвечаю на все твои вопросы разом: не хотел, чтобы меня отговаривали. Боялся согласиться, а потом пожалеть и умирать в боли, от которой теряют человеческое лицо. Был бы хоть один шанс выбраться, я бы от него не отказался. И раз пишу это, значит, шансов нет. Никаких. Ни химия, ни экспериментальная терапия, ни экстрасенсы, ни ученые меня не вытащат.

Ты же уже знаешь, что у меня рак. Все думал, как сказать, а потом решил: лучшим приколом будет выдать все тайны уже после. Я же представлял, что выйду в ремиссию, стану нормальным и мы с тобой сядем с пивом, а я буду все рассказывать. Прости, что не вышло.

Новость года: рак – полное дерьмо. Вместо ремиссии и долгой счастливой жизни я получил метастазы в желудке. Помнишь, в Левеншульме тебе прострелили ногу? Ты еще сказал, что болит, как в аду. Так вот, братишка, я сейчас на девятом кругу этого ада. Знаешь, до чего опустился? Спиздил у жены бланк рецепта и выписал себе обезбол посильнее. И даже он уже помогает ненадолго.

Кстати, о моей жене Кэтрин. Если будешь ей хамить – не смотри на меня, в курсе, что собираешься, – Гэри расколотит тебе ебало. Да, ты о ней не знал. Да, вдруг с неба свалилась. Это не дает тебе повод вести себя как свинья, понял? Я люблю ее, и знаешь, она тебе сейчас очень нужна. У нее такой мощный мозг, что лучше бы к ней прислушаться. А еще она умеет вырезать органы и знакома с мужиком, который ими торгует.

Надеюсь, мне удалось достаточно тебя напугать, чтобы ты не включил застарелого бандита. У Кэтрин будет десять процентов наших акций. Сейчас ты думаешь, как отсудить их обратно. А я запрещаю тебе так делать. Я бросил ее в этом мире совсем одну, только твоего плохого настроения ей не хватало.

И вообще, постарайся с ней подружиться. Она вас всех удивит.

Ладно, теперь о компании. Дальше вы без меня. Не вздумай все бросить: вы охуенная команда, которая выебет эту индустрию. У тебя есть Майя и остальные, а если что, можешь связаться с ребятами из концерна, Кэтрин их знает, там такие светлые головы, что ты сам будешь рад, что я вас больше не торможу.

Будем честными: я не очень-то полезный брат. С самого начала мы с тобой держались вместе, потому что так было удобнее драться, и я люблю тебя, конечно, но драться больше не с кем. Спасибо, что взял меня в свою стаю с самого начала. Спасибо, что дал мне место и матрас, когда родители выгнали. Спасибо, что вытащил из Манчестера и увез в Нью-Йорк, по факту благодаря вам троим у меня была любимая работа и даже «Джей-Фан». Но мы оба знаем, что в последнее время я только мешал. Теперь, надеюсь, вам будет легче двигаться вперед.

Да и вообще, знаешь, я рад, что в моей жизни есть вы трое. И особенно ты. Братишка, помнишь, ты все время повторял, мол, как человек ты говно? Это вранье. В моем мире ты всегда был и будешь одним из лучших людей, которых я встречал.

Мне пора. Двигай этот мир вперед, Леон. Ты точно сможешь.

Том»