Читать книгу Сказочки деревни Дедово - - Страница 7

– Ты где пропадаешь? Нигде тебя не найти! – запыхавшись, прямо с порога налетел дед Тимофей на Механика.

– А чего меня искать? – буркнул в ответ Механик. – Я здесь, в конторе, сижу.

– Вот-вот, потому тебя и не найти, что сидишь в конторе! Я все злачные места в деревне обегал – нет тебя! Что случилось? – спросил дед Тимофей.

– Да ничего не случилось… А зачем я тебе с утра понадобился? – удивленно спросил Механик.

– Эт хорошо, что ничего не случилось. Веление времени требует брать власть в свои руки, – не обращая внимания на вопрос Механика, бытового, недостойного ответа уровня, дед Тимофей, стал выкладывать свои экономические знания:

– Тут вот какая сентенсия получается… Бабка Дуся совсем озверела – на бутылку самогонки три рубля накинула! Говорит, в стране кризис, цена на нефть упала, бензин подешевел, отчего подорожали сахар и дрожжи, вследствие чего начался отток денег в соседнюю деревню, поэтому у бабки Дуси инфляция. А в соседней деревне – всё наоборот. А ещё она говорит, что власть и пред-прини-ма-тели… как же она сказала… а, вот, хо-ром-пи-ру-ют, поэтому у неё никакого развития и модернизации.

– Ты опять, глухая тетеря, чего-то напутал, – беспардонно прервал Механик «сентенсию» деда Тимофея. – Не хором пируют, а кор-рум-пи-ро-ва-ны… Хотя разницы вроде бы никакой.

– Может быть, может быть… Мы академиев не кончали, – проворчал дед Тимофей, недовольный хамским поведением Механика. – Вы же с бабкой Дусей грамотны: ты выучил институт, она – торговлю. Ты слушай дальше, а не перебивай плавное течение мысли! Так вот, сам товарищ президент объявил войну этой, как её… кор-румп-ции. И премьер наш – тоже. Он даже в газете написал… вот она. – Дед Тимофей достал из кармана кулёк из пожелтевшей газеты, стал разворачивать, осторожно доставая из него… бутылку самогонки. Видать, как вещественное доказательство причастности самой бабки Дуси к коррупции. Бутылку осторожно поставил на стол, обрывок газеты аккуратно разгладил. – Я дома очки забыл, так ты сам почитай, что говорил наш премьер.

Механик, не отрывая взгляда от бутылки, стал водить, как слепой, пальцами по столу, пытаясь нащупать обрывок газеты. Нащупал. Пришлось перевести взгляд на почему-то еле видные, а местами и пропавшие без следа буквы, хотя борьба с этой проклятой коррупцией только началась.

– Читай, читай, – подбодрил его дед Тимофей.

– Ну, читаю, – пробасил Механик, недовольный, что его оторвали от внешнего определения разницы в три рубля между стоимостью самогонки до кризиса и в самом его начале. Пора было приступить к внутреннему определению, но тут помешала борьба с коррупцией в газете, затеянная президентом, премьером и дедом Тимофеем, будь они не ладны. Глубоко вздохнув, Механик начал читать: «Несмотря на то, что партии удалось за последние годы достичь известных успехов… изгоняются из государственного аппарата ещё недавно имевшие массовое распространение взятка и растрата.

Характеристика нашего госаппарата, данная Владимиром Ильичом, остаётся для данного времени и соответствует его состоянию: «Дело с государственным аппаратом у нас до такой степени печально, чтобы не сказать отвратительно, что мы должны снова подумать вплотную, каким образом бороться с недостатками его…».

Тут Механик прервал чтение, мигом взглянул на бутылку, как будто хотел убедиться, что самогонка не подорожала ещё на три рубля, пока он изучал теорию борьбы с коррупцией, потом, недоумевая, уставился на деда Тимофея и спросил:

– Слушай, дед, я чего-то не понял. Ты говорил, что в газете выступает премьер, а он, по-моему, Владимир Владимирович3. А в газете – Владимир Ильич. Не Ленин ли?

– У тебя что – помутнение мозгов от чтения? Лучше выпей самогонки для просветления, – с тревогой проговорил дед Тимофей, и оба дружно чокнулись стаканами.

Выпили, и дед Тимофей продолжил объяснять:

– Ты видишь – газета жёлтого цвета? Значит, наверное, это есть не что иное, как жёлтая пресса, а она вечно чего-нибудь да напутает. Вот и напутала отчества… Но ты дальше читай.

– Ну, читаю: «…Становятся нетерпимыми такие элементы бюрократического извращения государственного аппарата, как чрезмерный централизм, дороговизна аппарата, съедающего сотни миллионов рублей, необходимых для развития народного хозяйства, чиновничье высокомерное отношение отдельных элементов аппарата к рядовому рабочему и крестьянину…». Вроде бы всё, – сказал с облегчением Механик, перевернул обрывок газеты на другую сторону и после паузы, с выпученными глазами уставился на деда Тимофея, отчего тот в испуге скорёжился, как свиная кожа от паяльной лампы, да потянулся рукой до бутылки: жарко стало.

– Ты чего, старая калоша, мне дал?! «Жёлтая пресса», «напутали»! – возмущённо, с переходом на лёгкий смех передразнил деда Тимофея Механик и продолжил: – На той стороне знаешь что написано?

– Чего там? – с облегчением, что гроза миновала, спросил дед Тимофей.

– Читаю: «Июльский объединённый пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) 1927 год». Вот тебе и «сентенсия», и Владимир Владимирович, и Владимир Ильич4, старая ты калоша! – резюмировал, уже громко смеясь, Механик. – Ладно, наливай.

Но у деда Тимофея от такого крутого поворота событий рука никак не хотела ухватиться за бутылку, – его одолевали смутные мысли.

– Вот это сентенсия! Оказывается, сколько лет боремся с этой кор-румп-цией, а она, стерва, непобедима, как эта самогонка! – сделал глубочайший вывод дед Тимофей.

– Ты где взял эту газету? – спросил Механик.

– Где, где… у бабки Дуси. Бутылку в неё завернула. А ей из клуба принесли, – ответил дед Тимофей и выпил налитый Механиком стакан. Приободрившись, продолжил: – Бабы сегодня с утра клуб чистят, подолы гладят: Сам глава района приезжает, собрание проводить будет.

– А чего это он? – удивился Механик.– Вроде бы до выборов ещё далеко?

– Вот по этому делу я к тебе и пришёл!

Дед Тимофей явно обрадовался тем, что вспомнил цель своего визита. Даже хотел привстать, чтобы более доходчиво объяснить свою задумку, но, видать, от тяжести мыслей не удержал равновесия и чуть не свалился на лавку. Но разве такая мелочь может помешать великому делу! Сделав, насколько это возможно после выпитой самогонки, серьёзную позу, как на заседании Совета безопасности, дед Тимофей начал излагать свой план:

– Он приезжает, чтобы расширить ячейку «Единой России» в нашей деревне, а то там только одна бабка Дуся осталась, монополию держит. Объявление на клубе висит. Мы вступаем с тобой в партию, избираем тебя секретарём партийной ячейки. А потом тебя изберут и старостой, так у них положено.

– А почему я? – с удивлением спросил Механик. – А вдруг меня не изберут ни секретарём, ни старостой?

Дед Тимофей остался недоволен непонятливостью Механика:

– Изберут! На всю деревню только у тебя высшее образование. Это раз. Значит, ты только один грамотный, кроме меня, конечно, хоть я академий не кончал; но я стар, а у тебя годков впереди много. Я буду у тебя замом… по идеологии. Кроме тебя да меня никто и не будет в партию вступать, а, значит, у нас в ячейке два голоса против одного – бабки Дуси. Это два.

– Ну, если… – взглянув на бутылку, задумчиво протянул Механик.

– Ситуация понятная! – понял намёк Механика дед Тимофей и разлил остатки по стаканам. А что? Высокую политику задарма не сделаешь! Но, по расчётам деда Тимофея, финансовые вливания, перешедшие в наливания, в будущем должны были принести славу, почёт и благосостояние. А пока они сидели на обшарпанных лавках и строили далеко идущие планы.

…Принаряженный народ толпился возле клуба, немного обновлённого по поводу приезда высокого гостя. Годового бюджета клуба как раз хватило на то, чтобы из него выгнать куриц и воробьёв, да полы помыть. Хотели вывесить флаг, но не могли вспомнить, как крепить его на древке: белым цветом вверх или белым цветом вниз. Хотели спросить деда Тимофея, да он куда-то запропастился.

– А ну-ка, Савелий, подскажи! – обратилась Гавриловна, сторожиха лесопилки, к деревенскому ветеринару, правда, сокращённому из-за кризиса. Конечно, деду Савелию Макаровичу далеко было до логики деда Тимофея: размышлял долго, но мнения так и не высказывал. – Давай, побыстрей и без разглагольствований…

– Я думаю так: раньше была одна партия, и был один цвет – красный, – подался в размышления дед Савелий. – А теперь у нас система многопартийная, поэтому и цветов много…

–Ты мне тут про партии не гундось, говори, какой цвет наверху! – прервала логическую цепочку деда Савелия не на шутку разъярённая Гавриловна.

– Не мешай, а то вообще ничего не скажу! Если во власти белые, то белый цвет наверху, если у власти красные, то красный цвет главенствует. Флаг многоцветный для того, что, если власть меняется, не менять флаг, а только переворачивать его вверх ногами, – разъяснил дед Савелий народу значения цветов флага.

– Так кто у нас у власти: белые или красные? – не сдавалась Гавриловна, чувствуя за спиной поддержку народа.

– А чёрт его знает! Снаружи вроде бы белые, внутри – красные… а может, и наоборот. Поди тут, разберись… – закончил свои размышления дед Савелий, пятясь от Гавриловны.

Неизвестно чем закончились бы страсти по флагу, но вдалеке показался автомобиль неместного значения. Срочно было принято компромиссное решение: флаг не вывешивать, кабы чего не вышло. А то говорят, что в первую ночь, когда сменилась власть и на кремлёвской башне меняли флаги старой власти на новой, забыли и повесили флаг белой полосой внизу.

«Волга», непривыкшая ездить по глухим дорогам, фыркая и ревя от недовольства, вылезла из лужи и остановилась возле клуба. Одновременно к клубу из побочной дороги вылезли Механик и дед Тимофей.

Дверь «Волги» открылась, из неё вышли глава района и бабка Дуся.

– Здравствуйте, уважаемые! – поприветствовал он народ.

Мужики поздоровались, а бабы, перед тем как ответить, на всякий случай вытащили из карманов подаренные на прошлых выборах календарики и стали сличать фотографию на них с прибывшей личностью, тем более что эта личность последний раз бывала в деревне столько лет тому назад, что и память не упомнит.

…Ох уж эти бабы, недоверчивый народ! Один раз погорели, теперь никому не доверяют. Как-то раз в деревню приехал мужик в белом халате, хирург, он же терапевт, он же гинеколог. Бабы, надев на себя всё самое лучшее, выстроились в очередь на приём: когда этакое счастье было, и когда ещё будет! Выходили все довольные, с рецептами на трёх листах от тетради в клеточку. Но не успела к нему зайти последняя, как приехали другие мужики, в погонах и поволокли мужика в белом халате в машину. Оказалось, что это был больной, сбежавший из психушки с прихваченным белым халатом врача. Последняя, не успевшая попасть на прием для оздоровления, с криком «Не отпущу, пусть и меня осмотрит!» кинулась к машине. Но опоздала: ей достался только дым из выхлопной трубы, вместо ингаляции. Отчего она, неосмотренная и без рецепта, горько зарыдала…

…«Он!»– подтвердили бабы и начали здороваться:

– Здравствуйте! Проходите, давно ждём!

Все прошли в клуб. Предпоследними были дед Тимофей и Механик. Предпоследними потому, что последней была дверь, которая сорвалась с петель и тоже ввалилась в клуб. Но этого никто не заметил, как не заметили, что Механик вытащил из под двери как-то странно обмякшего деда Тимофея и усадил его в фанерное кресло с откидным сидением, чем дед Тимофей, благодаря своей узости, невольно воспользовался: провалился и застрял между сиденьем и спинкой, да так, что нос его оказался между колен, как по системе йогов, видать для лучшей концентрации мысли. Механик был крайне удивлён выбранной дедом Тимофеем позой, но решил его пока не беспокоить – час деда Тимофея ещё впереди.

Все уселись: в президиуме – глава района и бабка Дуся, в зале – остальной народ. Слово предоставили высокому гостью.

– Собрались мы с вами в тяжёлое время: в мире экономический кризис, в районном бюджете не хватает средств для нормального функционирования экономики области и страны, – начал своё выступление глава района. Далее он перешёл на подробный анализ районного бюджета, бюджетов страны, Европы, Америки и ООН. Народ слушал с интересом, потому что впервые в жизни услышал, что бывают такие большие деньги. Только никак не могли взять в толк, для чего эти деньги где-то собираются, если у них до сих пор дизель даёт свет только на шесть часов в день.

Но на этом мелкособственническом интересе высокий гость не остановил своего внимания: главное – это преодоление мирового кризиса, чтобы для улучшения жизни всей страны мы могли бы внедрить с помощью единого государственного экзамена нанотехнологии в наш автопром и в срочном порядке начать выпуск новых моделей Жигулей, правда, предыдущего поколения, для чего выделены большие деньги.

Даже дед Тимофей, услышав о финансовых проделках в США, из-за чего разразился этот проклятый кризис в мире, накрывший финансовые проделки в России, отчего олигархи не от хорошей жизни стали продавать друг другу предприятия, виллы и дома, вышел из транса, точнее, вылез из складывающегося, раскладывающегося, шатающегося, разваливающегося, вновь собирающегося, скрипящего и косовертящегося вокруг своей оси, но незаменимого в деревенских клубах кресла. Механик сообразил: скоро должен наступить ответственный момент.

– Я думаю, что пора переходить от кризиса к делу. Сегодня, как никогда, в это трудное время мы должны сплотиться друг возле друга, а лучшее место для сплочения – партия. Только с ней мы выйдем из кризиса, – продолжал глава района. – У вас в деревне была партячейка, но увы, из неё естественным путём выбыли два товарища… Надо её восстановить.

– Правильно! – некультурно прервал оратора дед Егор, бывший агроном, а теперь пенсионер. – С кем пил, с тем и похмеляться надо… Э-э-э… то есть, я хотел сказать, с кем зашли в кризис, с тем и выходить надо. Только я не понял… у меня вопрос: если их смерть от палёной водки – естественный путь, то, если я умру от старости, как этот путь называться будет?

– А ты от старости не помрёшь! Тебя твоя Манька уже раз стукнула утюгом, чуть не убила… Следующий раз обязательно убьёт! – крикнул кто-то из зала.

– Да не убила бы я его! – принялась оправдываться Марья, жена деда Егора. – Утюг невключённый был, холодный…

Стены клуба аж затряслись от смеха. Казалось, последняя пакля вылетит из-под брёвен. Бабка Дуся долго не могла успокоить односельчан. Наконец все утихомирились.

– Желающих вступить в нашу партию прошу поднять руки! – предложил глава района.

Зал замер. Видать, все задумались. Это вам не зарплата, которую обещают, не регулярно дают, но ждать можно и нужно. А тут сразу запишут, ведь не хватает людей, чтобы кризис заглушить.

Механик медленно встал и пробасил:

– Я желаю!

Зал загудел, одобрительно закивал головами. Хоть маленький, но начальник, – значит, должен быть в партии. Только бабка Дуся неодобрительно скосила глаза куда-то в пол. Видать, почуяла, что коррупция может смениться.

Записали Механика в партию.

– Кто ещё желает? – продолжил глава района. – Смелее!

Механик толкнул деда Тимофея, тот вскочил и выпалил:

– Не буду! Я становлюсь в позицию к партии!

Зал замер, потому что никто не понял, что бы это значило. У Механика от коварности деда Тимофея отвисла челюсть. Один только дед Егор, который никогда в любых ситуациях не терял головы, спокойно высказал свою грамотность:

– Не в «позицию», а в оппозицию.

Он знал, что говорил. Хотя по сравнению с дедом Тимофеем в философии был откровенно слабоват, но в грамматике был в два раза грамотнее его, так как деда Тимофея выгоняли из школы после первого урока, а деда Егора – только после второго.

Первым пришёл в себя, как и положено, глава района. Хотел что-то спросить у деда Тимофея, но тот успел продолжить свою «сентенсию»:

– Я становлюсь в оп-опозицию партии! Вон сколько посадили начальников, членов партии, за воровство и кор-румп-цию…

В зале вновь наступила гробовая тишина. И даже мухи неслышно было: замерла на засиженном графине и, как все, уставилась на главу района: что тот ответит?

– Правильно, товарищ, мыслите! – начал неожиданное для всех объяснение глава района. – А как вы хотели? Мы специально допустили до власти и материальных ценностей своих членов партии, чтобы проверить их на честность. Другие партии не у власти, и не могут проводить проверки. Поэтому не слышно, чтобы их судили. Когда всех своих членов пропустим через властные кресла, тогда сможем определить, кто из них честный, а кто нет. А иначе как определишь? Мы боремся за чистоту своих рядов. Таким способом можно определить на честность и всю страну, только необходимо увеличить ряды правоохранительных органов и ряды нашей партии: часть населения там, а часть – у нас.

Закончив объяснение, глава района с облегчением вытер пот. Внимательные слушатели тоже потянули руки к своим лбам – то ли пот вытереть, выступивший от напряженного слушания мудрёного ответа, то ли поискать в своих мозгах ответа на возникший вопрос: куда податься – в правоохранительные органы, или в партию? Но куда ни кинь, всюду клин: первые платят исправно зарплату, но к себе всех не берут; вторые к себе берут всех, но не платят зарплату.

Но народ в зале уже осмелел и стал задавать вопросы на злобу дня. Механик, воспользовшийся возникшей паузой в дуэли между главой района и дедом Тимофеем, дернул последнего за брюки с такой силой, что тот с шумом влетел обратно в фанерное кресло.

– Ты чего, дед, городишь? – возмущенно спросил он. – Ты же, по нашему уговору, должен был записаться в партию! Без третьего ячейки не будет!

Меня толкнул, а сам смылся!

– Я тебе, Иван, всё объясню, всё объясню… – торопливо успокаивал Механика дед Тимофей. – И ячейка тебе будет, и…

Он повернулся к сидящим рядом с ним Грише и Мише и стал им что-то объяснять. Потом оборотился к Механику и тоже что-то объяснил. Тот, хоть и с недовольным лицом, но одобрительно кивнул головой.

Наконец-то вопросы закончились, и уставший глава района вновь обратился к залу с сакраментальным вопросом:

– Ну, кто ещё хочет вступить в нашу партию?

Гриша и Миша, дружно вскочив, крикнули:

– Мы!

– Правильно! – поддержал инициативу молодых глава района. – Молодёжь нам нужна! Это – наши люди. А кто не наши – те не молодёжь! И в лагерь на озеро Селигер не поедут! Принимаем!

Гриша и Миша не знали, где находится озеро Селигер, почему надо ехать в лагерь, что там делать, но они верили в то, что сказал им дед Тимофей: они станут руководителями молодёжной ячейки, а руководителям дают машины. Новые. Водовозки. Слава богу, от старой они смогут избавиться.

На том собрание закончилось, так как больше желающих вступить в партию не нашлось. Глава района поблагодарил народ за встречу, пообещал приехать на первое партийное собрание или прислать кого-нибудь вместо себя, и в сопровождении бабки Дуси покинул зал.

Народ тоже вывалил во двор, освещаемый лунным светом, начал кучковаться по интересам, с обязательным обсуждением собрания. Механик с дедом Тимофеем свернули на побочную дорогу, причём Механик, что-то себе насвистывая под нос, шел впереди, а дед Тимофей хромал позади Механика, размахивал своим посохом и горячо объяснял создавшуюся ситуацию:

– Ты пойми, Иван, что по-другому нельзя в наше время в деревне политику строить. Это до меня на собрании дошло. Партий наверху много, столпотворение у кормушки, друг другу на мозоли наступают, при этом горлом – за народ, руками – за деньгами, мыслями – за границей, а внизу – тишина. Вот пойдут они когда-нибудь в народ, создам ячейку другой партии, будем с тобой договариваться, как творить политику в деревне, делиться благами, меняться властями: сегодня – ты, завтра – я, послезавтра – опять я. Вот такая политическая сентенсия!

Тут Механик остановился, призадумался. После долгой паузы спросил:

– А чего это ты два раза подряд будешь у власти, а?

И грозно двинулся к деду Тимофею.

– Кто сказал? Я, что ли? – в испуге пробормотал дед Тимофей. – Не может быть! Оговорился я, нечаянно… вот куда власть мысль уводит!

– Ты, старая колоша, не финти, а то не доживёшь до своей власти! Будем делиться по-честному, – жёстко установил Механик.

– Конечно, конечно… – быстро согласился дед Тимофей и перевел разговор на тему, более близкую для души. – Вот моя калитка, вот лавочка. Я под ней с пенсии бутылочку закопал. Выпьем?

– Давай, выпьем. За будущую совместную деятельность на благо жителей деревни, – согласился Механик.

И они присели – два лаптя одной ноги.