Читать книгу Новый Разумный - Группа авторов - Страница 4

16 августа. Европейский Заповедник. Человек

В предрассветных сумерках лес кажется серым. Серые пни и коряги, серые стволы сосен, серая хвоя на серых ветвях. Они скрипят, когда человек отводит их в сторону. При каждом шаге под ногами хрустит, щелкает.

Человек поудобнее перехватывает дрон – проклятая железяка выскальзывает, ладонь едет по гладкой поверхности. Перешагнув через поваленную сосну, ветви которой уже высохли и обломились, человек останавливается, бросает металлический диск, садится сверху, чтобы перевести дух.

Тишина. Только шелест легкого, нежного ветерка, беззаботно гуляющего меж деревьев. Закрыв глаза, человек поднимает голову, медленно вдыхает. Пахнет хвоей и сырым мхом.

К шуму ветра добавляется новый звук. Капли барабанят по респиратору, прохладными бусинами падают на щеки. Человек морщится, грязной ладонью проводит по глазам.

Дом недалеко. Уже отсюда виден сквозь стволы сосен его бревенчатый бок.

Человек поднимается, подбирает дрон, идет.

Небольшая поляна. На ней – старая маленькая избушка. Лет сто назад здесь, наверное, жил лесник. Покатая, поросшая темно-зеленым мхом крыша, почерневшие бревна стен, вокруг густой кустарник. Лишь перед входом растения расступаются, образуя коридор. Человек тянет скрипучую дверь, нагнувшись, переступает порог. Снимает куртку, вешает на крючок. Смотрит в единственную комнату – черные силуэты скудной обстановки в полумраке. Из кармана потертых армейских штанов он достает коробку старых походных спичек, но тут же кладет обратно: всё равно скоро рассвет. Аккуратно, чтобы не задеть печь и не измараться об ее проржавевший бок, проходит на середину комнаты, со стуком бросает дрон на пол, отчего половицы страшно скрипят. Немного постояв, он поднимает руку, нащупывает плафон светильника, свисающего с потолка. Затем идет к единственному окну, садится рядом на табурет – тот жалобно скрипит.

За мокрым стеклом с каждой минутой всё светлее. Появляются цвета: серые стволы сосен становятся коричневыми, их пышные кроны – темно-зелеными, а кустарники у корней вновь обрастают зеленой листвой, пружинящей от всё чаще бьющих капель. Утренний лес освещается желтым – солнце вышло из-за туч. Дождь, профильтрованный через крону, блестит в воздухе, на кустах, траве.

«Есть же места, не тронутые прогрессом, – думает человек. – Жалко, что и сюда рано или поздно доберется».

Он смотрит на великолепие природы, а в голову закрадываются воспоминания. О том, как похожим дождливым утром полвека назад он так же смотрел в окно. Но не на лес, дышащий свежестью и жизнью, а на мегаполис, выдыхавший углекислый газ миллионами ноздрей.

Тогда человек жил на сто первом этаже московского небоскреба и звали его Крис.

* * *

Он стоял перед большим – во всю стену – окном, видел стеклянные небоскребы, полированной поверхностью отражавшие свинцовые облака. Они были похожи на лес гигантских сталагмитов, пронзивших небеса своими пиками. Наверное, поэтому и шел дождь. Но Крис, конечно, знал, что уколы стеклянных игл не виноваты, что облакам и без них свойственно плакать. Ведь Крису было уже семь лет, и он многое понимал.

Не понимал только, где мама и маленький брат. Обыскал все два этажа квартиры. В первую очередь обшарил свою комнату: заглянул под кровать, в комод, в коробку с игрушками, вывалив всё содержимое на мягкий пол; потом побывал на кухне, залез под белый шестигранный стол, проверил 3D-печь и даже утилизатор грязной посуды; затем искал в ванной, в сауне, в прачечной…

Мама целых полгода ходила с животом, который постепенно рос. Говорила, что там живет маленький братик Криса, а в последнее время обещала, что совсем скоро они смогут вместе поиграть. И вчера вечером, когда все уже легли спать, из коридора сквозь двери детской проник странный шум. Крис еще не уснул и, сидя на кровати, по горло укутавшись в одеяло, услышал незнакомые мужские голоса. Потом оханье и вскрики мамы. Он испугался. На дрожащих ногах спустился на ворсистый ковер, хотел забраться под кровать, но тут дверь в комнату открылась. С ужасом глядя на силуэт в сверкающем проеме, Крис закричал. Но глаза быстро привыкли к резкому свету, и мальчик увидел отца. Тот подошел, присел перед сыном, нежно обнял. «Всё хорошо, – шептал он. – Не надо плакать».

Утром мама не пришла будить Криса.

В комнатах для гостей тоже было пусто. Проходя по коридору, Крис увидел приоткрытую дверь в кабинет папы. Интересно, может, братик и мама там? Крис, заговорщицки озираясь, на носочках подкрался к двери, но, услышав голос, доносившийся изнутри, отскочил.

– …Да, спасибо. Этот удар… дай бог такое пережить. Марта еще в больнице, к концу дня обещали выписать… – Голос папы дрожал. Крис медленно заглянул в дверную щель.

Большой светлый кабинет был обшит деревянными панелями. Вдоль стен стояли шкафы с ретрокнигами на полках, посередине – стол, рядом с ним стул-трон. Дальняя стена – стеклянная – открывала вид на город. Снаружи текли струйки воды, а внутри бегали какие-то графики, мелькали картинки и знакомые эмблемы корпораций.

Папа ходил из одного конца кабинета в другой. Руки сцеплены за спиной, взгляд направлен в пол. Папа разговаривал. К его правому уху был прикреплен фон, из динамика доносились звуки – так тихо, что не разобрать.

– Я ездил, просил пустить к ней, – говорил отец, – но врачи сказали, нельзя. А у меня тут сын маленький… Да я там не один такой был, в больнице. Просто толпы отцов, у всех глаза на мокром месте. В новостной ленте прочитал, что в последнее время чуть ли не каждый третий ребенок рождается мертвым… – Его голос надломился.

Крис нечаянно задел дверь, и та немного сдвинулась. Папа заметил, повернул голову. Крис в ту же секунду вздрогнул, шумно вдохнул, попятился и побежал…

И теперь стоял в гостиной перед огромным окном, за которым лил беспощадный дождь.

* * *

Солнечный луч, скользнувший по лицу, заставляет вернуться в настоящее. Уже совсем рассвело, и в тени показалась немногочисленная мебель, оставшаяся от давно покинувшего дом хозяина: проржавевшая кровать на пружинах, застеленная ветхим матрасом, и стоящая рядом тумбочка без дверки. Полки завалены проводами, системными платами, истратившими заряд батарейками и прочим хламом. Посреди комнаты – небольшая печь, круглая труба уходит в потолок. В дальнем углу избы – куча какого-то бесцветного тряпья, давно истлевшего и проеденного личинками. По всем стенам – полки, заставленные пыльными, заросшими паутиной стеклянными банками разного размера. В некоторых осталось содержимое, забродившее, густое. Видимо, чьи-то старые припасы, но человек до сих пор не решился заглянуть ни в одну из банок.

Около окна стоит его большой походный рюкзак. Там всё необходимое: сменная одежда, недельный запас провизии, мелкие походные принадлежности, фонарик, лазерный резак, связка импульсных гранат, пара зарядов для пистолета.

Человек смотрит на дрон, лежащий посреди избы. Электрический разряд сжег все его схемы, восстановлению не подлежат. Неплохие гранатки, не то что самодельные «хлопушки», после которых дрон оживает через пару часов. А этими дорожная полиция раньше останавливала лихачей. Как шарахнет такая, так электрокар сразу в автоматику и к обочине… Машину, конечно, потом только в утиль, но меры действенные.

Человек тянется к рюкзаку, кладет его на колени. Расстегнув один из многочисленных карманов, достает фонарик и резак – желтую рукоять с курком, как у пистолета, и с небольшим пультом управления сверху. Проверяет заряд (шестьдесят два процента), щелкает тумблерами мощности. Настроив прибор, поднимается, подходит к дрону. Нагнувшись, переворачивает. Что низ, что верх одинаковы: две круглые пластины разного диаметра, прикрепленные к одной большой. Ни углов, ни неровностей и выступов. Полная обтекаемость. Идеальный летательный аппарат.

Человек нажимает на курок – резак включается. Красное лезвие, сантиметров двадцать длиной, мягко входит в металл, плывет по его поверхности, оставляя за собой багровую рану. Верхняя пластина срезана. Под ней – синие схемы, черные по краям (следы вспышки), их соединяют тонкие ребристые трубки, белые провода. Человек роется в дроне, что-то отрывает, с треском отламывает. Он похож на хищника, поймавшего жертву, ищущего в ее внутренностях самое вкусное. Некоторые детали не поддаются тяжелой руке, и тогда вступает лазер. Черный дымок поднимается к потолку. Пахнет сваркой.

Наконец человек добирается до того, что ищет. Пять белых эллипсоидов, опутанные проводами и скрепленные серой лентой. Тянет их – провода с треском рвутся. Ломает ленту, отсоединяет друг от друга батарейки. Внимательно осматривает каждую. Две из пяти целые, остальные сгорели при вспышке. Но и этого хватит сполна.

Человек вставляет одну батарейку в фонарик, щелкает пару раз – светит хорошо. С хрустом разогнув колени, он поднимается, идет к кровати. Со скрипом усевшись, достает из тумбочки черный прямоугольный предмет. Древнее радио, корпус сделан из полимера, когда-то имевшего белый цвет.

– Ну что, старушка, – хрипло говорит он прибору, – ты еще послужишь.

Кладет радио на колени, переворачивает, открывает заднюю крышку. Старинный гальванический элемент. Давно мертвый.

«Ничего, – ухмыляется человек, – и не таких воскрешали».

Он берет оставшийся эллипсоид, в боковое отверстие вставляет один конец провода, другой с силой вонзает в старую батарейку.

Радио, словно глотнувшее воздуха, с визгом оживает: «З-зи-иуз-з-з-зч-ч-чш-ш-ш…»

Под респиратором растягивается улыбка, собирая в гармошку морщинистую кожу на волосатых щеках. Местами заклеенные пластырем грязные пальцы выдвигают длинную антенну, щелкают кнопками, крутят рычажки. Но из динамика доносится лишь шум эфира.

Приемник рассчитан на ФМ-1 и на ФМ-2 диапазоны. Такими давно никто не пользуется. Да и само радиовещание умерло уже лет семьдесят как. Тогда прошел слух о сообщении Наставников, что якобы электромагнитные волны с зашифрованными в них радиосообщениями засоряют космическое пространство и могут привлечь на планету нежеланных гостей. Мировое сообщество прислушалось – радио, телевидение и сотовая связь так же, как когда-то книги и пресса, окончательно и бесповоротно перебрались во Всемирное Информационное Пространство. В Систему, как сейчас называют. А вскоре даже частные радиосообщения стали вне закона. Впервые за несколько столетий Земля «замолчала».

Так на что же надеяться? Человек знает одного радиолюбителя, мечтающего возродить ФМ-вещание. Возможно, за последнее время он все-таки влез в шкуру диджея.

Сквозь шелест эфира что-то прорезается и вновь тонет в шуме. Человек напряженно крутит обратно. Еще, еще…

Музыка. Какой-то древний инструмент… вроде струнный. Мужской голос. Поет что-то… не разобрать. Покрутить еще чуть-чуть…

Он замирает, вслушивается. Мелодия льется из старых хрипящих динамиков.

Человек вспоминает название инструмента – акустическая гитара. Песня обрывается бархатным басом:

«И вновь с вами Макс Прохнов на волнах радио “Волга”! Пожалуй, единственного радио во всей Вселенной! Я унесу вас на крыльях прекрасной музыки в детство ваших прадедов!»

«Как отыгрывает! – думает человек, довольно сощурившись. – Все-таки нашел антенну, да еще такую мощную! Светлый Бор в трех тысячах километров отсюда, если не больше… Эх, Максим, последняя надежда радиовещания».

– Время земных новостей, – продолжает диджей Прохнов. – Новостная лента пестрит сообщениями о том, что какой-то японский чудак собрал телепорт в домашних условиях. Даже приложено видео, как он перемещает банан из одной комнаты в другую. Правда, в точке выхода вместо фрукта получилось банановое пюре! (Взрыв смеха «за кадром».) Еще одна важная новость: патруль Новых сегодня ночью накрыл целый бандитский притон! Эти бедолаги называли себя «Последние Католики». Вот уж действительно – последние! (Снова смех, но какой-то вялый.) И наконец: Совет Наставников одобрил инициативу Земного правительства по ликвидации…

Последние слова Прохнов прожевывает. Сигнал пропадает, приемник вновь принимается недовольно шипеть. Пальцы крутят рычажки, шевелят антенну. Без толку. Человек, стукнув ладонью по корпусу, бросает радио на кровать.

«М-да, одно из давних желаний сбылось. Хорошо, в полдень нужно выдвигаться, до города еще идти и идти… Безумная затея. Но меня точно там ждут, не разочаровать бы…»

Радио свистит. Человек, нахмурившись, смотрит на приемник, скользит взглядом по проводу и видит батарейку, мигающую красным.

– Да ну… – Он вскакивает, быстро подходит к окну, осматривается. Затем – к радио, резким движением вырывает провод. Свист прекращается, но батарейка всё равно мигает.

Дрожащими пальцами человек нашаривает на поясе кобуру с пистолетом. Внезапный страх овладевает всем телом. Странно, на поляне не испытывал ничего подобного.

Человек бросает взгляд на развороченный остов дрона, безобидно лежащий на прежнем месте. Хватает рюкзак, выбегает из дома.

Лес не изменился, он так же спокоен и миролюбив. Но человек напряжен, идет быстрым шагом, поглядывая в небо. Через кроны сосен видны осколки облаков, белеющих на голубом фоне. И вроде всё в порядке, но тревога не отпускает. Человек бросает взгляд назад, глаза округляются. Сквозь лес, ловко лавируя меж стволов сосен и шаря повсюду изумрудным лучом, несется серебристый диск.

Человек выхватывает пистолет, на ходу стреляет. Золотистые лучи сносят ветви, врезаются в деревья, с треском отрывая кору. Один попадает в цель, но отскакивает от брони, уносится в небо. Простое оружие тут бесполезно, нужно проверенное средство, но связка гранат в рюкзаке за спиной, успеть бы достать… Дрон в двадцати метрах позади – человек срывается на бег. Скользкая трава опутывает ноги, ветви-прутья хлещут по лицу, старые пни и поваленные деревья как нарочно бросаются под ноги… Гудение сзади нарастает – бегущий несется изо всех сил. Слева чуть выше сосен летит еще один дрон. Резко обгоняет, пропадает из виду. Справа – двое. Спускаются, срезая ветви, движутся рядом.

Какая ошибка – дать бой Системе. О чём только думал, кидая гранату тогда, на поляне? Надо было сразу уничтожить дрон. Похоже, человека вычислили еще в небоскребах и следили всю дорогу. Ничего, и не из таких передряг…

Лучи дронов шарят совсем близко. Один упирается в спину, багровеет. Раздается искусственный голос, и человек, услышав его, резко сворачивает, отчего выстрел приходится по сосне. Ствол разлетается в щепки, от места удара по всему дереву расходится волна, превращая его в прах.

Теперь нельзя в город. Эти придут следом. Лучше пусть убьют его одного, а не всех. Но как же полученная им информация? «Человечество» должно узнать, что есть еще шанс на спасение…

Впереди откуда-то сверху пикирует дрон, зависает в паре метров над землей. Беглец бросается в сторону, еле избежав столкновения с сосной. Не оборачиваясь, несется сквозь густеющий лес.

Изо рта вместе с воздухом вырываются хрипы, сердце бешено барабанит о грудную клетку, в ушах стучит кровь, в печени беспощадно колет. Чертов возраст. В молодости дал бы им фору, но теперь… Было время, когда он вместе с немногочисленной группой энтузиастов, набив карманы «хлопушками», ходил по ночной Москве, выслеживал патрули «жестянок», тогда еще выполнявших функцию автоматизированной полиции, сжигал их контакты и лихо уносился по дворам от преследования. Обычное хулиганство, но для зарождавшегося «Человечества» оно казалось целой диверсией.

Земля проваливается. Человек с треском летит вниз, падает на что-то жесткое, ударившись спиной. Раздается пронзительный скрип.

Дико дыша и обливаясь потом, человек смотрит по сторонам. Он в канаве. Опускает взгляд: огромный ржавый капкан растопырил зубцы вокруг правой ноги. Человек медленно освобождается из опасных объятий. Повезло, что не захлопнулось до конца. Проклятые древние браконьеры! Это ж надо: в заповедной зоне…

Что-то загораживает падающий сверху свет. Человек замирает, поднимает голову. Дроны. Они летают вокруг, ощупывают всё лучами.

Он аккуратно вытягивает из-за спины рюкзак, расстегивает. Достает связку гранат, отцепляет парочку, на каждой выставляет таймер – три секунды. Держит, зажав предохранители. Пытается успокоиться, умерить бешеный галоп сердца.

Если обнаружат, то всё. И как же он раньше не заметил преследования?.. Ведь делал стоянки по пути, причем не минутные и даже не часовые. Почему ждали? Почему не накрыли сразу? Думали, куда-то приведет? В штаб «Человечества»? Да они сами уничтожили его еще десять лет назад! А город, куда он сейчас идет… Нет у них ничего против людей, живущих там. Чертовы жестянки!

Что-то светит прямо в глаза – изумрудные лучи проникают в канаву. Резко выдохнув, человек подкидывает гранаты, сгибается, накрывает голову руками. Вспышка. Спину обжигает.

Сидит, прислушивается. Наконец решается выглянуть. Канава неглубокая, метра два. Выбирается. Вокруг чуть посеревшие стволы сосен, скрученная в жгутики ломкая трава. На ней – три железяки.

Ха! Получили! Бездушные машины. Победа всегда за добром. А добро – человек. И скоро он вновь будет гордо и без страха ступать по своей планете. Главное – дойти до города.

Внезапный свист сзади. Всё тело напрягается, холодный пот течет по спине. Нет, нет…

Человек разворачивается, держа рюкзак и связку оставшихся гранат. В трех метрах от себя видит железный диск, зависший на уровне лица. Успевает заметить белую линию цифр на его поверхности… Багровый луч упирается в глаз.

– Кристофер Прохнов, – раздается электронный голос из нутра дрона. – Согласно статье Всемирного Кодекса номер 16/764 «Геноцид», вы приговорены к ликвидации.

Резкое движение – рюкзак и гранаты летят вперед, закрывая человека от смертоносного луча. Дрон стреляет. Гранаты детонируют.

Как кувалдой ударяет в грудь – ребра лопаются. Ноги отрываются от земли, одежда и волосы обугливаются, кожа на лице пузырится. Взрывная волна относит метров на пять, и человек врезается спиной в сосну, чувствуя резкую боль в позвоночнике.

Человек падает. Последнее, что он успевает заметить – черные шатающиеся стволы, земля, покрытая пеплом. А на ней – четыре мертвых дрона.