Читать книгу Инсоленс. Пустая из Кадора - Группа авторов - Страница 6

Воздух на вечерней аллее влажный и живой, пахнет смолистыми кустами и тёплым камнем, отдающим дневное солнце. Я иду, цепляясь глазами за мягкие отблески синего, алого и оранжевого впереди.

«Беседка с витражами» найти оказалось проще простого: её видно почти отовсюду в Коллегии.

Ступаю тише. Всполохи ложатся на моё платье движущимися пятнами. Сердце ускоряется – то ли от ожидания, то ли от ощущения чужой силы, стекающей по листьям.

И тут слышу голоса:

– Левее! – звонкий, молодой.

– Я знаю, не мешай, – второй – ниже, с раздражением, которое почему-то вызывает у меня улыбку.

Останавливаюсь, прячась за одним из резных столбов беседки, и осторожно выглядываю. Внутри – трое.

Элиот – теперь не в форме стража, а в лёгкой рубашке, рукава закатаны, светлые волосы сбились прядями, как после ветра. Спокоен, собран – движения точные, будто и не тренируется, а держит равновесие мира. Его тень-компаньон – волк: высокий, струящийся, сотканный из голубого света и тонких серебряных жил.

Рядом с Элиотом девушка. Рыжие волосы заплетены в косу, на запястьях лёгкие браслеты. Взгляд острый, чуть насмешливый. Она держится с уверенностью, которая делает даже простое движение ладони частью стратегии. Рядом с ней – оранжевая тень – выдра, лёгкая, стремительная, сверкающая огненными искрами.

Против них – парень, которого я уже видела утром на тренировочной арене. Кажется, его зовут Юджин. Он выше всех, крепкий, челюсть напряжена, плечи расправлены. Его компаньон – тигр, Искра струится по мускулистому силуэту зверя красными всполохами. В каждом шаге читается агрессия, но управляемая, выверенная.

Я вдыхаю тише. Искра ощущается, как магнитное поле – не угроза, но напоминание, что они все не просто люди. Силестины. Те, кто способен владеть Искрой не только через волю, но и через симбиоз с компаньоном. Их тени – их сила, их отражение. И сейчас эти отражения сталкиваются.

– Ну что, Элиот! Твоя дворняжка готова наконец сегодня подраться, или так и будет кружить вокруг да около? – Голос Юджина звучит с усмешкой, но за словами слышится напряжение.

Элиот не отвечает – едва заметная улыбка трогает уголок губ. Он лишь слегка приподнимает руку, и волк, без команды, без единого слова, бросается вперёд. Голубая тень разрезает воздух без звука, атака прямая, холодная.

Тигр Юджина рычит, бросается навстречу, и в тот миг, когда звери сталкиваются, воздух сотрясается яркой вспышкой – голубая Искра Элиота и красная Юджина взрываются, смешиваются, будто огонь и лёд сплелись в смертельной борьбе, не желая уступать друг другу.

Девушка вздыхает с почти театральным сожалением:

– Мальчики, вы снова забываете, что сила – не только в размере и громкости.

Она изящно проводит пальцем в воздухе, и выдра вдруг исчезает из поля зрения, чтобы тут же появиться совсем рядом, атакуя сбоку тигра. Красный зверь уворачивается в последний миг, огрызаясь.

– Хитро, Лиан, но ты всегда забываешь, что я быстрее.

– Быстрее не значит умнее, Юджин, – лениво парирует она, не теряя сосредоточенности.

Смотрю и почти не дышу. В их движениях – красота, но и что-то большее. Это не просто игра. Это их характеры, их суть, их манеры вести диалог, заключённые в движении, в тенях, сотканных из Искры. Элиот – сдержанный, выжидающий, холодный. Юджин – агрессия, азарт, нетерпение. Лиан – тонкий расчёт и грациозность, скрывающая опасность.

Звери снова сходятся – удары, увороты, выпады. Каждое столкновение – вспышка, каскад искровых брызг.

– Ты только и можешь нападать из-за угла, Лиан! – Юджин бросает фразу, будто комок глины в воду – с брызгами, но без настоящей злости, скорее даже с удовольствием того, кто любит игру на грани.

– Я просто не собираюсь идти на таран, если можно заставить тигра кружиться на задних лапах, – отвечает Лиан с ленивой усмешкой. Она скользит взглядом по полю, не сводя глаз с выдры.

Элиот сохраняет молчание, лишь следит за схваткой внимательным взглядом, направляя волка лёгкими движениями пальцев. Смотрю на них и в груди странное чувство – смесь восхищения и страха. Пугает, что я даже не сомневаюсь в реальности этих существ. Тени, сотканные из света – и, тем не менее, более живые, чем многое из того, что я знала. Они дышат, движутся, сражаются, проживая каждое мгновение.

Битва длится ещё несколько минут – напряжённо, со всплесками света, где каждый выпад выдры Лиан срывает дыхание, а волк Элиота держит фланг с такой холодной точностью, будто защищает не жизнь, а честь. Но Юджин – словно неостановимая волна: его тигр ловит темп, перехватывает инициативу, и вот уже финальный рывок – красная Искра вспыхивает по всей длине силуэта, тигр сбивает с ног волка и тут же накрывает выдру Лиан, вжимая обоих противников в сверкающую траву беседки. Всё – тишина, сдержанное напряжение сменяется глухим разрядом.

– С проигравших – ксарей, – торжественно объявляет Юджин, отбрасывая волосы с лица и будто примеряя на себя звание верховного судьи. – Традицию соблюдаю, уважения к победителю – требую.

Лиан закатывает глаза, фыркает, перебрасывает косу через плечо, смотрит на него снизу вверх с такой ленивой дерзостью, что даже воздух между ними звенит.

– Может, ещё и корону к лапам его величества? Или лучше сразу трон принести? Могу даже блестяшками обложить, чтобы не скучно сидел.

– Корона мне ни к чему, достаточно признания. Или… пары достойных соперников.

– Слушай, – Лиан наклоняет голову чуть вбок, голос становится почти ласковым, – если хочешь признания, просто повесь табличку «Лучший» у себя на двери. Или на лбу. Мы поаплодируем, обещаю.

Юджин смеётся, быстро и глухо, как будто пытается заглушить собственную усталость, и только теперь замечает меня.

– А у нас гости? – страж бросает на меня цепкий взгляд, и, если честно, внутри поднимается волна нервного хохота – словно меня застали за слежкой.

В этот момент Элиот, стоявший чуть поодаль, медленно разворачивается. Луч закатного солнца задевает его волосы, и они на секунду вспыхивают светом. Я ловлю этот момент и встречаю его взгляд. Прямой, внимательный, без маски. На его губах появляется мягкая, сдержанная улыбка.

– Анна, ты успела посмотреть? Мы сегодня раньше начали.

– Успела. Даже подумала, что ваш вечер – это не игра, а маленькая война характеров.

Лиан усмехается – уголки губ подрагивают, а Юджин только качает головой, но ни один не пытается спорить.

– Ребят, это Анна, – продолжает Элиот, делая шаг вперёд, его ладонь указывает на меня с лёгкой, почти формальной теплотой. – Она прибыла из Кадора в Коллегию по личному приглашению авриала. Анна – переводчица.

Слово «переводчица» щёлкает в тишине, как застёжка на новом воротнике. Ладно, спасибо, Элиот. Хоть не «пустая из Кадора». Уже прогресс.

– Анна, это Лиан, наш лучший тактик, – Элиот кивает в сторону рыжей девушки, и в этом движении больше уважения, чем в сотне слов. – И Юджин, ударная сила Коллегии. Иногда буквально.

– Всегда буквально, – вставляет страж, расправляя плечи так, будто вес всего сада теперь держится на нём. – Рад знакомству, Анна. Видимо у авриала слабость к пустым. Сначала привёл капитана Рейна. Теперь тебя.

Кожа на затылке чуть стягивается – не страх, а скорее инстинктивная реакция на прямоту, будто меня поддели локтем в бок: не больно, но ясно – это проверка. Юджин смотрит открыто, честно, будто приглашает к схватке не теней, а слов.

– Возможно, – отвечаю ровно, удерживая взгляд. – Или у авриала слабость к тем, кто приносит результат.

– Вот теперь мне нравится, – отмечает Лиан, скрещивая руки на груди. Браслеты на запястьях звякают, как короткая ремарка к её словам. – Юджин, запомни: не все пустые сдаются после первой шпильки.

Юджин отвечает её взглядом – оценивающим, чуть более внимательным, чем минуту назад, будто примеряет, насколько далеко может зайти с этим новым элементом уравнения.

– Посмотрим, – с показной лёгкостью бросает он, но в голосе уже нет прежней насмешки, скорее, едва заметное признание. – Обычно ксарей снимает напряжение. Даже у пустых. Особенно если пить не из блика, а с победителем за одним столом. Такая у нас традиция: уважаешь – разделяешь. Не любишь – можешь отказаться… но кто отказывается?

Я моргаю. Ксарей? Блик? В голове всплывает только знакомое ощущение: разговор снова переходит на язык, который я ещё не выучила.

– Прошу прощения, – вставляю я, поднимая брови, – я, кажется, только что сдала тест на чужестранку. Ксарей – это… что?

Лиан усмехается, кидает взгляд на Элиота – тот мягко вмешивается:

– Ксарей – местный напиток. Крепкий. Почти ритуальный. Победитель выбирает, с кем пить. А блики – такие специальные бокалы, без ножки. У нас принято отмечать концовку боя тостом – чтобы уважить и победу, и поражение.

– Спасибо за инструкцию, – выдыхаю с облегчением, позволяя себе на секунду улыбнуться. – Тогда я за участие, но только если этот ксарей не валит с ног после первого глотка. И без жульничества с вашей стороны, – киваю в сторону Юджина, пытаясь удержать равновесие между шуткой и защитой.

Тот ухмыляется по-настоящему, взгляд становится чуть мягче, почти уважительный.

– Вот теперь по правилам, – отмечает он, – согласна, Лиан?

– Согласна, но если Анна после первого глотка не скажет, что это худшее, что с ней случалось за день – я пересмотрю свою стратегию.

Мы выходим из беседки, дорожка под ногами мягкая, в траве искрятся остатки вечернего света, запах зелени и свежих лепестков чуть сбивает дыхание. За разговором о ксарее, бликах и традициях мир вдруг сдвинулся ближе – будто я уже не на экскурсии, а вхожу во что-то настоящее, где есть место для чужих побед и собственных ошибок.

Юджин шутит про «славу победителя», Лиан бросает ему в спину короткие замечания – а я вдруг спотыкаюсь внутренним вопросом: всё было так живо, так напряжённо… но почему не было Мойры? Странно. Только сейчас это проступает, будто недостающая деталь на картине, и внутри появляется лёгкий зуд – нехватка.

– А почему Мойра с вами не сражалась? – спрашиваю вслух, будто невзначай. – Я думала, она тоже будет.

Элиот чуть сбавляет шаг, отвечает спокойно, но взгляд его уходит куда-то вглубь аллеи, как будто ищет ту, о ком речь.

– Её нет. Убежала по своим делам. Она всегда так – если исчезает, значит, что-то придумала.

– Мойра не участвует в «Войне теней», – лениво перебрасывает Лиан, смахивая с плеча тонкую ветку, – у неё лань. Ты бы видела. Красивая, но… это не про битву, это про… совсем другое. Не все тени рождены, чтобы сражаться.

Я киваю рассеянно, но мысль уже ускользает, зацепившись за странность. Лань? Образ Мойры – живая, дерзкая, с хищной улыбкой – никак не вяжется с образом тихой лани. Лань – это осторожность, лёгкость, миролюбие. А Мойра… Мойра – как лезвие, которое прячут в сапоге. Весёлое, но острое.

Я чуть качаю головой, прогоняя слишком глубокие мысли. Надо бы привыкнуть: в этом мире образы редко совпадают с ожиданиями.

Мы двигаемся дальше по садовой тропе – вокруг всё тише, привычные голоса растворяются в зелёной гуще. Юджин, не унимаясь, продолжает свой ликбез:

– Главное в ксарее – пить быстро, но не жадно. Иначе вкус резкий, а если медленно – сразу ударит в голову. Учись, Анна, на чужих ошибках.

– Может, хватит уже, размахивать ксарейным мечом знаний? – Лиан скользит мимо, и в её голосе легкая ленца, – или ты и вправду думаешь, что без твоих лекций мы тут не выж…

Щелчок.

Резкий. Сухой. Как удар костяшек по камню.

Слово обрывается на полуслове, повисает в воздухе вместе с лёгким эхом. Мы замираем – как по команде, как будто в телах срабатывает один и тот же механизм: стоп.

Слева от нашей тропы начинается узкая лесная тропинка, уводящая в чащу. Именно оттуда доносится ещё один треск – будто кто-то ломает сухую ветку. И следом – рык. Скользящий, с хрипотцой, похожий на шорох бумаги, которую рвут в темноте. Внутри всё замирает.

– Тсс, – шепчет Элиот. Он уже остановился, поднял руку ладонью вперёд. В его жесте столько собранности, что даже Юджин замолкает.

В следующую секунду из кустов выбегают звери.

Один. Второй. Пятый.

Твари из шёпота, из чужих воспоминаний, из той части мира, где логика заканчивается, а инстинкты начинают орать в уши. Их шерсть – темнее самой ночи, но с проблесками внутри, словно маленькие молнии запутались в волосках. Движения – плавные, точные, волчьи.

– Лайры! Анна к стене! Быстро! – кричит Элиот.

– Но…

– Держись стены и не выходи, что бы ни случилось, – бросает он без тени улыбки, и уже одновременно с этим перед ним проступает голубая дуга барьера. Искра плотная, напряжённая, воздух гудит, будто где-то за спиной запустили турбину. В другой руке у Элиота – меч, рукоять чуть светится, пальцы крепко обхватывают сталь.

Юджин выпрямляется, становится чуть выше, в его движениях исчезает вся расслабленность, осталась только энергия схватки, азарт, который в нём, наверное, врождённый.

– Лиан, правый фланг, выдру вперёд! – коротко, хрипло бросает он. – Я держу центр. Не давайте окружить!

Лиан взмахом руки призывает выдру – та выскальзывает, как искра, молнией мечется между лайрами, отвлекая их, сбивая траектории. Потом она ловко перехватывает два коротких кинжала, держится чуть позади, глаза янтарные, острые, как лезвия.

Первый лайр бросается на Элиота – тот встречает его мечом, Искра выстреливает по лезвию, разрезая тьму, барьер вспыхивает, не даёт зверю пройти.

Второй лайр уходит влево, пытается зайти сбоку, но Лиан уже там – клинки в обеих руках блестят, она ловит движение, короткий выпад, режет по лапе. Её выдра кидается под брюхо зверя, отчаянно сверкая и выворачиваясь, лайр сбивается, отпрыгивает, рвёт землю когтями.

– Не дать им сомкнуться! – бросает Юджин, отражая атаку третьего лайра. Его меч гудит, треск Искры идёт по воздуху, будто воздух становится электрическим. Лицо в этот момент жёсткое, сосредоточенное, рот скривлен в усмешке:

– Всё, с ксареем у вас сегодня мимо, ребята!

Плечом Юджин почти полностью заслоняет меня, отводя ближайшего лайра от стены резким разворотом. Лиан мелькает по флангу, два лайра пытаются окружить её, но она уходит в сторону, один клинок выбивает пасть, второй ловко режет по уху.

Элиот расширяет барьер, голубое свечение становится ярче, стена колышется в воздухе, ещё секунда, и лайры отступают, не рискуя лезть через Искру. Элиот не говорит ничего лишнего, только взгляд – резкий, сосредоточенный, кажется, что видит наперёд.

В этот момент из-за угла выбегают ещё двое стражей. Форма сине-черная, мечи уже в руках, они занимают позицию с краю, оттесняют ещё одного лайра. Воздух вокруг дрожит от Искры, всё пространство будто сжимается между светом и темнотой.

– Центр держу! – отзывается Юджин, и в его голосе азарт, почти радость, – Ближе не подпускать!

– Я прикрою, – коротко откликается Лиан, выдра уже снова впереди, сверкает, лайры бросаются на неё, но она лишь хищно улыбается, двигаясь между ними.

Пришедшие стражи подхватывают темп – один разгоняет зверя копьём, второй рассекает воздух дугой Искры, пуская по клинку длинный синий шлейф, похожий на след кометы. Зверь отступает, дёргается, рычит, но не лезет вперёд – как будто впервые чувствует, что его могут не только сдержать, но и уничтожить.

– Держим!

Я сжимаю руки в кулаки, стоя в тени. Сердце не бьётся – барабанит. Всё во мне требует – вмешайся, помоги, ударь хоть чем-то. Но я стою. Потому что знаю: если выбегу – их сила уйдёт на то, чтобы спасать меня.

Один из лайров, самый чёрный, с уродливо вытянутой мордой, как будто вылепленной из углей и костей, замечает меня. Его глаза, два пульсирующих голубых уголька, выхватывают моё движение, моё дыхание, сам факт моего существования. Он замирает на секунду, будто оценивает – легко ли будет. А потом бросается.

Я замираю и даже не кричу. Он прыгает. И я вижу только размытое движение – рывок, вытянутые когти, оскаленная пасть и… в ту же секунду всё обрывается. Вспышка серебра разрывает темноту. Тело лайра разлетается в прыжке, окровавленные куски падают на землю. Что-то горячее хлещет мне в глаза, губы, шею, пахнет металлом.

Я медленно поднимаю дрожащую руку к лицу. Пальцы натыкаются на мокрое. Липкое. Кровь. Смотрю на ладонь, на алые разводы, и внутри всё сжимается до крошечной, ледяной точки, где нет ни звука, ни воздуха, только глухое, выкрученное нутро.

Пытаюсь вдохнуть. Медленно поднимаю глаза, сердце колотится так, что больно дышать. Кто? Что это было?

И вдруг вижу его.

Авриал Аластор стоит на краю сада, спокойный. Словно вышел не на бой, а на утреннюю инспекцию. Его тёмная форма сливается с тенями, волосы спутаны ветром и боем, лицо в тени – и всё равно видно, как оно неподвижно.

Он почти не движется. Но каждый его жест – смерть. Искра вспыхивает и разрывает лайров на куски. Один за другим. Кровь летит в воздух, тела ломаются, кости хрустят, и звук этот пугает больше всего, потому что он механический. Равнодушный.

Один из зверей бросается сбоку. Глупец. Аластор не оборачивается: одно короткое, будто ленивое движение руки, и ещё одного лайра разрывает изнутри. Следующий зверь успевает лишь рвано хрипнуть, прежде чем кровь выстреливает фонтаном. Третий даже не успевает зарычать. Аластор поднимает руку, и серебристое пламя бьёт сквозь шкуру, как сотня тончайших лезвий, выворотами света, прорастающего изнутри. Лайр захлёбывается в собственном визге – коротком, глухом, почти человеческом.

Еще один лайр, крупный, весь в шрамах и с выжженной полосой по боку, прыгает прямо на него – и я, на какой-то безумный миг, думаю, что зверь доберётся. Что разорвёт, пусть хоть на миллиметр. Но Аластор не отходит. Он просто сжимает кулак. Тело зверя разрубает в прыжке ровно пополам, как будто в воздухе прошла тонкая, неотвратимая линия. Кровь летит дугой – на землю, на листья, даже на плечо самого Аластора, но он даже не моргает. Он стоит, как памятник – не герою, карающему. Молчаливому приговору в человеческом обличье.

Чувствую, как дыхание сбивается. Оно становится неровным, рваным. Это не бой. Это казнь. Методичная. Хладнокровная.

Последний лайр заваливается набок, ещё дёргается, прежде чем затихнуть. Аластор опускает руку, и серебряное свечение постепенно гаснет, будто оно само осознаёт, что всё закончено. Над садом повисает тишина. Неестественная. Слишком плотная. Даже ветер замирает.

И Авриал стоит среди останков абсолютно спокойно – не шевелится, не опускает плеч, не делает ни одного лишнего жеста. Его взгляд… нет, даже не взгляд, а ощущение – он не смотрит, а слушает этим странным внутренним чувством. Искрой, не глазами. Как хищник, который ещё проверяет: не затаилась ли в тени последняя дышащая тварь, не осталось ли угрозы. Он медленно переводит взгляд по краю поляны, по тени деревьев. И лес отвечает ему молчанием – ни единого движения, ни одного звука. Всё мертво. Или сбежало.

Господи. Он убил их. Всех. За считанные секунды.

Я пытаюсь их пересчитать – привычка, рефлекс, какой-то глупый жест контроля над хаосом. Но быстро понимаю: невозможно. Их много. Слишком много для одной схватки, для одного человека – для одного существа, каким бы сильным оно ни было. И многие из этих тел… даже не тела, а отдельные части, вывернутые, исковерканные, раскиданные по поляне, будто сам воздух здесь сжал их и выжал из мира. Кровь стекает по траве, смешиваясь с землёй. Некоторые морды до неузнаваемости вывернуты, когти всё ещё сжаты, будто даже после смерти они цепляются за жизнь.

– Анна! – резкий голос, будто вспышка, отбрасывает меня обратно в реальность. Я вздрагиваю, вскидываю голову. Элиот уже рядом, его лицо близко, напряжено, в глазах тревога и что-то, что хочется назвать заботой. Он осторожно касается моего плеча, старается не напугать – но и не дать мне уйти в себя слишком глубоко.

– Ты в порядке?

В порядке? Чёрт подери, нет. Не в порядке!

Я стою в чужом мире, только что смотрела, как живое существо разлетелось в нескольких шагах от меня, и, боги, я видела, как человек – человек ли? – рвёт реальность, чтобы убить. Делает это спокойно. Без дрожи в руках, без вспышки на лице.

Но я только киваю. Молча, еле заметно, как всегда, когда не знаю, что страшнее: сказать правду или позволить ей остаться внутри.

Элиот смотрит долго, чуть прищурившись, будто выслушивает не только слова, но и тишину между ними. Кивает коротко – будто понял больше, чем я могла бы объяснить вслух:

– Я провожу тебя. Пойдём.

Он протягивает руку, и я хватаюсь за неё автоматически, как за единственную точку опоры в мире, где всё пошло наперекосяк. Ладонь – тёплая, крепкая, спокойная. Всё остальное дрожит, только этот контакт – нет.

Мы медленно уходим из сада, от поля, залитого чужой кровью, от запаха пепла и медной густоты, что теперь кажется липкой даже в воздухе. Медленно – шаг за шагом, как после взрыва, когда каждый мускул снова учится работать, а сердце ищет ритм.

Но у самых ворот сада я не выдерживаю – оглядываюсь. И вижу.

Аластор всё ещё стоит среди мёртвых тел. Его фигура – слабо пульсирующий контур Искры, неяркое серебро в густеющей тени. Плащ колышется на ветру, лицо теряется в полумраке – и кажется, что там, внутри этого силуэта, не человек, а что-то иное. Не просто тот, кто умеет убивать. Тот, кто никогда не сомневается.

И я понимаю: я в мире, где есть те, кто способен убивать одной лишь мыслью. Без колебания. И один из них – тот, кому я должна доверять.

Или хотя бы делать вид, что доверяю.