Читать книгу Проклятие книжного бога. Город Ирий - - Страница 4

Высокие гулкие стены, своды уходят в темноту, несмотря на множество ламп. Каменные плиты пола под ногами отполированы тысячами шагов. На передней стене – старинный герб, вырезанный в мраморе. Ни слова. Ни надписи.

Всё пространство перед глазами новобранцев дышало историей – и страхом.

Трое агентов в чёрных одеяниях стояли на возвышении. Один из них – высокий, с лицом как высеченным из гранита, вышел вперёд.

Говорил спокойно. Без эмоций.

– Добро пожаловать в Ирий. Город-призрак. Город-рана. Город, который никогда не существовал, если верить официальным картам.

Он шагнул в сторону, и за его спиной вспыхнул экран. Старинная карта, окутанная дымкой, ожила. На ней – очертания древнего Руси. Дата: 988 год.

– Вы знаете эту дату. Крещение Руси. Князь Владимир, принятие христианства, сожжённые капища, уничтоженные идолы.

Он замолчал, давая паузу. Затем:

– Так думают все. Но вы – здесь, потому что знаете: реальность была совсем другой.

На экране всплывают зарисовки: языческие храмы, люди с татуировками и масками животных, жертвенные костры, святилища, покрытые кровью.

– Язычество не было просто верой. Это была сила. Настоящая. Кровавая. Опасная.

Язычники были не просто отшельниками. Многие из них были магами – шаманами, чародеями, ворожбитыми. Они гадали на кишках, говорили с лесом, управляли урожаем и смертью. Им приносили жертвы – и они отвечали.

– Когда князь Владимир понял, что даже принятие христианства не способно защитить его, он создал то, о чём не пишут в летописях.

Экран гаснет. Свет – только на лекторе. Он понижает голос.

– Он создал Организацию по Борьбе с Магией. О. Б. М.

– Её настоящее название утеряно. Сожжено, вымарано, как и всё, что касалось магии. Но известно точно: она была рождена в огне и страхе. Именно агенты ОБМ захватили первое логово язычников – Ирий.

В зале стало заметно прохладнее. Словно камни вокруг вспомнили кровь на себе.

– Ирий был построен самими язычниками. Глубоко под землёй, чтобы избежать преследований. В жерле спящего вулкана, который считали священным, они создали подземный город. Центр силы. Центр боли. Здесь ходили их боги. Здесь они прятались. Здесь рождалась магия.

Он сделал шаг назад. Второй агент включил другой экран: чертежи подземных ходов, рунические карты, фото высеченных стен.

– Когда мы его нашли – мы уничтожили их. Всех. Женщин, детей, жрецов. Магию мы залили огнём и солью.

Мы основали здесь свой форпост. Улицы были вымыты, но никогда по-настоящему не очищены.

– Некоторые из вас уже почувствовали присутствие того, что осталось.

Глубокая пауза. Кто-то из новобранцев сглотнул.

– Сейчас ОБМ существует более тысячи лет. Мы меняли имена. Сжигали архивы. Но суть осталась.

Мы – последняя линия защиты между человечеством и древней магией. Между светом и Зовом.

Он подошёл ближе. Его голос стал почти шепотом:

– Среди вас уже могут быть заражённые. Проклятые. Это не болезнь. Это судьба.

Некоторые из вас станут агентами. Некоторые – источниками. Некоторые – инструментами.

Он как-будто посмотрел прямо на М. Его глаза были слишком светлыми, почти выжженными.

– Этот город вы примете. Или он поглотит вас.

Третья фигура включила последний экран. На нём медленно разгорался символ: орел,око … и круг, охватывающий всё.

– С этого момента вы – не вы. Вы – часть О. Б. М.

Когда мужчина на трибуне закончил речь, в зале воцарилась напряжённая тишина. Кто-то сдвинул плечи, кто-то попытался вздохнуть – но тишину прорезал резкий, отмеренный стук каблуков.

Он приближался, отсчитывая секунды до чего-то… другого.

Из тени вышла она.

Высокая. Вытянутая, как древний клинок. На ней была форма иного кроя: более строгая, более официальная, чем у всех присутствующих. Её мундир был насыщенно-чёрным, идеально выглаженным, подчёркивающим прямую, как стрела, спину. На плечах – серебряные знаки, не похожие на обычные знаки отличия. Красная фуражка сидела на её голове идеально ровно, как будто вписана в геометрию самого пространства.

Чёрные волосы, длинные, собраны в низкий хвост, из которого не выбилось ни одной пряди. Когда она остановилась на трибуне, воздух стал тяжелее. Пространство словно поджалось к её ногам.

Когда она ступила на трибуну, пространство будто подогнулось под её шагом. Время стало плотным. Кто-то шевельнулся – не дыша.

М смотрела.

И не могла не смотреть.

Не потому что было страшно.

А потому что в её присутствии страх становился бессмысленным. Он растворялся в чём-то более глубоком, неосознанном, древнем – как зов, как тяга, как память о чём-то несуществующем.

Она заговорила, и голос её звучал не громко, но каждое слово проникало в сознание, как капля расплавленного металла.

– Командующая А, – представилась она. – Руководитель текущего поколения агентов и протокольного архива ОБМ. Вы будете подчиняться мне. До самой своей смерти. Или исчезновения. Что, впрочем, одно и то же. – Хотелось запомнить тембр. Интонацию. Паузу между словами. М ловила себя на том, что хочет услышать ещё хоть одно слово.

Никто не смеялся. Даже не шевелился. Лица напряглись, спины выпрямились.

Она окинула зал взглядом, как будто уже знала прочитала из них – до самой души. Как будто уже знала – кто есть кто. И кто кем станет.

А затем продолжила, делая шаг вперёд:

– Вы уже слышали, как появился город. Вы знаете о язычниках. О крови. О магии.

Но вы не знаете главного.

Вы не знаете, зачем мы здесь до сих пор. Почему не сожжём всё и не уйдём. Почему храним этот ад под землёй.

Она подняла взгляд к мраморному своду, будто обращаясь не к живым, а к самому камню:

– Потому что они всё ещё живы.

На экране за её спиной появилось изображение: четыре древних символа, начертанных на камне, как будто царапаны когтями. Они мерцали не светом – а чем-то более древним.

Командующая продолжила:

– Четыре. Бога.

Четыре сущности. Бывшие когда-то частью пантеона языческой Руси, но не канувшие в небытие, как полагалось. Они не миф. Не метафора. Не сказка.

Она произнесла имена так, будто вызывала их.

– Мокошь.

Богиня судьбы. Женская сила. Владеет нитью жизни. Где она проходит – умирают дороги, рвутся связи, ломаются семьи. Она орошает поля – и топит деревни. Говорят, она может жить в теле ребёнка, в кукле, в зеркале.

– Стрибог.

Стихия, без формы. Шепчет с ветром, ревёт в ураганах. Видели, как он входил в собаку. В монаха. В грудную девочку, чей крик пробил гранитную стену. Он знает путь любого слова, любого дыхания. Он был в ваших снах. Вы не заметили.

– Даждьбог.

Солнце. Свет. Плодородие. Его боятся больше всех, потому что он самый добрый. Он приносит тепло, а потом сжигает дотла. Он кормит – и отравляет. Его лицо чаще всего – самое красивое. Его голос – как голос матери. Он улыбается… перед тем, как вынуть глаза.

– Сварог.

Кузнец. Огонь. Создатель. Он может быть в лопате. В дереве. В мужчине с молотом. Он создаёт миры – и разрушает. Он строил этот город вместе с ними. Его огонь всё ещё дышит в глубине туннелей.

Командующая замолчала. На мгновение её глаза вспыхнули странным, ртутным светом.

– Эти четверо… не умерли. Не исчезли.

Они среди нас.

– Мы их ищем. Мы их отлавливаем. Иногда нам удаётся. Иногда – нет.

Они меняют тела, пол, возраст, расу. Могут быть ребёнком, старухой, рекой, дверной ручкой, голосом в голове.

Они – нечеловеческие. Но используют человеческое, как оболочку.

Она приблизилась к краю платформы. Теперь её лицо было видно ближе.

Лицо было не просто красивым – оно было настолько совершенным, что хотелось отвернуться, чтобы не чувствовать, как внутри что-то подгибается. Высокие скулы – острые, но не грубые. Губы – тонкие, плотно сжатые, как будто хранили в себе клятву. Глаза – карие, тёмные, глубокие и совсем не живые, будто в них кто-то забыл свет. А брови… их почти не было видно, только тонкая тень над глазами, ещё сильнее подчеркивающая холодную серьёзность лица. Кожа – аномально бледная. Не мёртвая, не болезненная. Скорее… светящаяся. Под лампами казалось, что её лицо отражает свет, как фарфор. Ни одной родинки. Ни поры. Ни следа морщин или несовершенства. Как будто время обошло её стороной. Как будто она не старела. Или никогда не рождалась.

Было невозможно понять, сколько ей лет.

Или как долго она уже здесь.

Или вообще – человек ли она.

М почувствовала: если бы эта женщина смотрела на неё – по-настоящему – она бы не выдержала. И всё же… где-то глубоко внутри, тайно, как больное желание, хотелось, чтобы этот взгляд всё-таки упал на нее. Хоть на миг. Хоть краешком. Именно на нее.

В ее взгляде было что-то неподвижное, почти восковое, как будто эмоции – это чужая валюта.

– И когда вы впервые встретите одного из них – вы это поймёте. – Продолжила она.

– Потому что ваш мозг попытается выколоть себе глаза, чтобы не видеть. Ваши кости попытаются вырваться из тела, чтобы бежать. И если вы выживете – вы получите имя.

Если нет – вас сожгут. И вытрут из памяти. Даже из вашей собственной.

Затем она резко повернулась, отступила в тень и сказала, не оборачиваясь:

– Инструктаж завершён.

–Список заданий и протоколы будут выданы старшим по сектору.

Двери позади них заскрежетали, открывая темный проход. Все вышли в полном молчании.

После инструктажа всех новобранцев вывели в длинный коридор с холодными бетонными стенами, где выстроили в строгую очередь. В конце коридора стоял массивный металлический стол с вмонтированным оборудованием – сложной конструкции медицинский аппарат, который должен был вживить каждому имплант.

Имплант – это был не просто механизм, а ключ к новому уровню контроля над собой и своим телом. С помощью встроенного искусственного интеллекта он позволял видеть и распознавать теней, проклятых и аномалии, скрытые от обычного зрения. Этот внутренний знак принадлежности к организации был одновременно защитой и путами, навсегда связывая владельца с её правилами.

Когда медик безэмоционально приготовил инструменты, и холодный металл коснулся её кожи, М почувствовала, как внутри опустелось что-то неведомое. В груди у М сжалось что-то невидимое, невыносимо острое – словно ледяной зажим сдавил сердце. Имплант, который вводили в запястье , был не просто технологическим устройством. Он был кандалами, незримой цепью, которая приковывала её к этой организации. Это не просто защита – это полное подчинение. Имплант следил за каждым её движением, каждым шёпотом души, мог в любой момент отправить сигнал в штаб, если тьма внутри начнёт вырываться наружу.

Она больше не могла цепляться за Тень – ту часть себя, что давала силы и одновременно пугала. Теперь, когда Тени не было, все казалось бескрайне пустым и холодным.

Она не знала, что делать, не знала, как быть дальше. Мысли путались, словно бурные потоки, которые уносили её далеко от берегов. Может, Тень никогда не вернётся? Может, всё, что ей осталось – это просто плыть по течению, принимать всё, что ей дают?

Она не выбирала этот путь, но выбора у неё почти не было. Но теперь, в этом пустом месте без Тени, ей стало всё равно.

«Пусть забирают всё, – думала М, – пусть контролируют каждое моё движение, каждую мысль, лишь бы не оставлять меня одну».

Потерянная и истощённая, она была готова отдать свою жизнь – лишь бы почувствовать хоть малейшее прикосновение поддержки, хоть тень заботы, которой у неё никогда не было. Потому что одна – это слишком страшно. И когда холодный имплант начал своё дело, она закрыла глаза и позволила течению забрать её дальше, в неизвестность, без борьбы и без надежды на возвращение прежней себя.

Медленно открывая глаза, М ощутила странную тяжесть и одновременно лёгкость – словно что-то внутри неё сдвинулось, переплавилось. Всё вокруг изменилось, но как именно – понять было сложно.

В голове крутились мысли, навязчивые и туманные: а была ли Тень на самом деле? Или это было лишь её воображение – плод усталости и страха? Может, те ночные кошмары, та сила, которую она так боялась и одновременно жаждала, была иллюзией?

Теперь, когда имплант начал работать, перед глазами всплывали тонкие синие линии, словно интерфейс. Они плавно изгибались, переплетались, проецируя нечто напоминающее карту, сеть. Линии начали сканировать пространство вокруг, выделяя силуэты людей, отмечая что-то невидимое невооружённым взглядом.

Мощный поток информации, тихо текущий в её сознание, был так чужд и холоден, что заболела голова. Она чувствовала, что теперь смотрит на мир иначе – не как раньше, когда былы только мы – Тень и я .

Организация теперь была внутри неё, почти буквально – имплант пульсировал внутри, как холодное сердце, непрерывно посылая сигналы, следя, контролируя. Она чувствовала это всем телом – безжалостный взгляд, который проникал глубже кожи, доходил до самой души.

Где-то глубоко внутри проснулась крохотная искра отчаяния – отчаяния, что она останется одна, что больше никогда не почувствует того, что когда-то казалось жизнью.

И тогда пришло понимание – сражаться дальше нет смысла. Если Тень была – она ушла навсегда. Если нет – то она просто лишняя часть разбитой души.

Она уже не хотела бороться с этим безмолвным пустым пространством. Больше не хотела искать призраков, которых не вернуть.

Вместо этого она приняла страшное решение – раствориться в холодной системе, отдать всю свою волю, всю свободу. Пусть организация станет её новой реальностью, её опорой, хоть и безжалостной.

Сломленная и измученная, она позволила себе сдаться – не как поражение, а как единственный способ не утонуть в бездне одиночества.

После установки имплантов новобранцев разделили на две группы. У первой – кольцо уже было, а второй – кольца выдавали. В этот момент рядом появилась Рада – новая знакомая, которую она только недавно заметила среди новобранцев.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила Рада, взглядом стараясь заглянуть глубже, чем просто в лицо.

М замялась, не сразу найдя слов. Она почувствовала, что в присутствии Рады может быть немного легче, чем одной.

– А у тебя есть кольцо? – неожиданно спросила Рада, смотря на запястье М.

М взглянула на руку – да, кольцо действительно было, тонкое, изящное, со знаком внутри, который она не до конца понимала, но который казался ей частью чего-то важного.

В этот момент к ним подошёл Раф – друг Рады, поправил очки и спокойно, с оттенком гордости в голосе, начал объяснять, словно рассказывал важную истину:

– Кольцо в организации – это не просто украшение. Это универсальный ключ и символ принадлежности, который открывает доступ к закрытым зонам, важной информации и определённому статусу. Его нельзя показывать посторонним – чужакам. Это один из главных способов сохранить тайны организации.

Он сделал небольшой паузу и продолжил:

– Существуют разные уровни доступа. Они зависят от того, как долго семья сотрудничает с организацией. Чем древнее род, тем выше уровень доступа. Говорят, что у тех, кто из старинных семей, ДНК со временем меняется – они лучше приспособлены переносить проклятье и выполнять сложные задачи.

Раф улыбнулся с лёгкой горечью:

– Те, у кого кольца передаются из поколения в поколение много веков, считаются своего рода элитой организации. Для них это не просто обязанность, а образ жизни.

Он посмотрел на М с уважением:

– Но есть и те, кого выбирает сама организация. Им тоже дают кольца, но это начало пути – испытание и шанс доказать, что они достойны стать частью этого мира.

Раф повернул голову в сторону длинного коридора, где стояла вторая очередь – новобранцы, ожидавшие выдачи колец.

– Смотри туда, – сказал он тихо, – тех, кого выбрала организация сама. Их немного, но если присмотреться, они отличаются от нас. И не только внешне.

Он сжал руку в кулак, словно пытаясь найти слова, которые объяснят это странное ощущение.

– Главное отличие новобранцев, которых выбирает сама организация, – это то, что они уже погружены в борьбу с язычниками. Они были замечены за своим увлечением этим делом, своим рвением и преданностью.

Он слегка понизил голос, словно боясь, что кто-то услышит:

– В мире обычных людей существование язычников – не более чем конспирология. Чтобы не дать им натворить бед, организация забирает таких, как они, под свой контроль.

Раф сжал кулаки:

– Далеко не все, кто попадает сюда, выживают. Но у них есть главное – преданность делу, которой нельзя научить. Это то, что отличает их от остальных.

М молча кивнула в ответ на объяснение Рафа. Внутри что-то сжалось – слова о наследии, о кодах, о проклятии и борьбе с язычниками звучали тяжело, словно цепи, которые вот-вот сомкнутся вокруг неё. Её взгляд оставался спокойным, но мысленно она ощущала, как будто тонет в бескрайнем море чужих ожиданий и правил, не понимая, где здесь её собственное "я".

В этот момент Рада подошла ближе и мягко коснулась её плеча, в теле мгновенно пронзила резкая волна – это было не просто прикосновение, а как будто обжигающий ток, который пробежал по всему телу, оставляя после себя холодный след. Она сжалась, отвыкшая от человеческой близости, оттого что кто-то может тронуть её без предупреждения.

– Хочешь, будешь в нашей команде для первого задания? – тихо предложила Рада. – Там будут и те, кого ты видела сегодня утром в ванной.

М мысленно боролась с собой, но ответить могла только кивком – слова казались ненужными.

Рада медленно подвела М к центру комнаты, где уже стояли остальные члены команды. Взгляды всех тут же устремились на новенькую – словно пытаясь прочесть в ней тайну, которую сама она ещё не понимала.

– Это М, – представила Рада, – наша шестая.

Светловолосая Кей сразу же шагнула вперёд, словно готовясь допросить.

– Кольцо есть, – с энтузиазмом отметила она, – Откуда у тебя оно? Не у всех новеньких кольца. Это значит, что у тебя уже есть какая-то история с ОМБ, да?

Кей резко схватила М за запястье, чтобы лучше рассмотреть кольцо.

– Покажи получше, – потребовала она, пальцами осторожно провела по холодному металлу. М не знала, что ответить, горло сжалось, и глаза расширились от неожиданности и неуверенности.

– От отца, – наконец выдавила она тихо, не поднимая взгляда и мягко убрала руку. Будто бы стесняясь всех вокруг, и отшагнула назад.

Кей усмехнулась, явно хотела выжать из неё больше.

– И что он тебе рассказывал? Как он попал сюда?

М стояла неподвижно, внутренне погружённая в какой-то туман, не в силах произнести ни слова.

Рада, заметив её ступор, мягко прикоснулась к руке светловолосой.

– Кей, успокойся, – сказала она ровным голосом, – Ты ее пугаешь.

Ди всё это время молча наблюдала за М, не моргая,она прищурила глаза и опустила тонкие брови,от чего ее взгляд становился более опасным. Она расчесывала волосы медленными, машинальными движениями, будто это был ритуал, а не уход. Но глаза – острые, как иглы, – вонзались в М с холодным, почти болезненным вниманием.

М почувствовала этот взгляд сразу. Он был липким, тянущимся, будто паутина – не просто взгляд, а вторжение. Она едва заметно вздрогнула, не в силах встретиться с ней глазами. Казалось, Ди читала её насквозь. Или что-то в ней – узнавала.

Рада, уловив это напряжение,мягко наклонилась и сказала:

– Не обращай внимания, – негромко сказала она, чуть склонив голову к М.

– Ди всегда такая. Особенно по утрам. До двух часов дня с ней вообще лучше не разговаривать.

Она сказала это почти с улыбкой, но не без уважения. Как о чём-то известном и древнем, что стоит принимать, как погоду – бывает холодно, бывает жара.

– Просто… диалоги с ней могут закончиться ритуальным убийством, – добавила Ками весело, но Ди на это даже не шелохнулась.

Рада выдохнула, развернулась к остальным:

– Бар инде, показ мод окончен. Пошли уже.

М машинально двинулась за ней, но ещё долго чувствовала, как взгляд Ди прожигает ей спину, оставляя следы – не раны, но трещины.