Читать книгу Новеллы - - Страница 4

Был прекрасный летний вечер, когда Флорио, молодой дворянин, медленно ехал к воротам Лукки, наслаждаясь тонким ароматом, который витал над прекрасным пейзажем, башнями и крышами города, а также над красочными процессиями изящных дам и господ, которые с наслаждением прогуливались по обеим сторонам каштановых аллей.

Затем по той же дороге на грациозной лошади к нему присоединился другой всадник в красочном костюме, с золотой цепью на шее и в бархатном берете с перьями на темно-каштановых кудрях, и дружески поприветствовал его. Они ехали бок о бок в вечернем сумраке и вскоре разговорились, и юный Флорио нашел стройную фигуру незнакомца, его свежие, смелые манеры и даже его веселый голос настолько очаровательными, что не захотел расставаться с ним.

– Какое дело привело Вас в Лукку? – спросил, наконец, незнакомец

– Собственно говоря, у меня вообще нет никаких дел. – слегка смущаясь, ответил Флорио.

– Никаких дел? Ну, тогда Вы точно поэт! – весело улыбнулся всадник.

– Нет, не угадали! – возразил Флорио все больше и больше краснея. – Я действительно время от времени пробовал свои силы в искусстве веселого сочинительства, но, когда я затем снова прочел великих старых мастеров, то понял, что все, чего я иногда только тайно желал и подозревал, уже действительно существует и живет, и тогда я почувствовал себя слабым голоском жаворонка, унесенным ветром под необъятный купол небес.

– Каждый хвалит Господа Бога на свой манер, – ответил спутник. – Но все голоса вместе творят весну. При этом его большие, проницательные глаза с явным удовольствием смотрели на красивого юношу, который так невинно смотрел в сумеречный мир, который раскрывался перед ним.

– Теперь я, – продолжал он, став смелее и увереннее, – выбрал путешествие и чувствую себя словно освобожденным из тюрьмы; все мои старые желания и радости теперь внезапно обрели свободу. Ведь я вырос в тихой сельской местности, как долго я с тоской смотрел в даль на сияние гор, когда весна гуляла по нашему саду, словно волшебный менестрель, заманчиво напевая о прекрасной дали и великой, не соизмеримой ни с чем радости.

После этих слов незнакомец погрузился в глубокие размышления

– Вы когда-нибудь слышали- спросил он слегка расстроенно, но абсолютно серьезно, – о том удивительном музыканте, который своей игрой завлекает юношей на заколдованную гору, откуда никто больше не возвращался? Берегитесь!

Флорио не знал, что ему и думать после этих слов незнакомца, но не стал его об этом расспрашивать, ибо они только что, вместо того чтобы направиться к воротам, следуя незамеченными за процессией гуляющих, вышли на широкую зеленую площадь, где царила веселая музыка, где были разбиты разноцветные палатки, всадники и просто гуляющие, переливались как разноцветные волны в последних вечерних лучах.

«Неплохое место для отдыха, – весело сказал незнакомец, раскачивая палатку, – до скорой встречи!» И с этими словами он быстро скрылся в толпе.

Флорио на мгновение замер в радостном изумлении перед неожиданной перспективой. Затем он последовал примеру покинувшего его спутника, передал лошадь слуге и смешался с оживленной толпой.

То и дело из цветущих кустов раздавались песни и музыка, обыкновенные женщины прохаживались взад и вперед под высокими деревьями, их прекрасные глаза осматривали сияющий луг, они смеялись, болтали и красочные перья на их шляпах казались в теплом вечернем золоте, цветочными клумбами, качающимися на ветру. Чуть дальше, на ярко-зеленом поле, несколько девочек весело играли в волан. Разноцветные перьевые шары порхали, словно бабочки, описывая сверкающие дуги в голубом воздухе, а образы девушек, парящих в зелени, представляли собой интереснейшее зрелище. Одна из них особенно привлекла внимание Флорио своей изящной, почти детской фигурой и грацией движений. На ее головке был венок из цветов, и она была подобна радостному образу весны, когда она то легко пролетала над лужайкой, то кланялась, то грациозно поднималась в прозрачный воздух.

Из-за оплошности соперницы ее воланчик полетел в неправильном направлении и приземлился прямо перед Флорио. Он поднял его и передал девочке в веночке, прибежавшей за ним. Она остановилась, явно растерявшись, и молча смотрела на него своими красивыми большими глазами. Затем она поклонилась, покраснела и поспешила обратно к своим подружкам по играм.

Большой, сверкающий поток экипажей и всадников, медленно и величественно двигавшийся по главной улице, отвлек внимание Флорио от очаровательной игры, и он около часа бродил в одиночестве среди постоянно меняющихся пейзажей.

«Это певец Фортунато!» услышал он вдруг восклицание нескольких женщин и рыцарей. Он быстро оглянулся туда, куда они указывали, и, к своему великому изумлению, увидел изящного незнакомца, который сопровождал его сюда еще несколько минут назад. Прислонившись к дереву на краю луга, он стоял в окружении женщин и рыцарей, которые слушали его пение, которому время от времени любезно подпевали несколько голосов из собравшихся на лужайке гостей. Среди них Флорио снова заметил прекрасную девушку с воланом, которая с тихой радостью, широко открыв глаза, вслушивалась в музыку.

Порядком испугавшись, Флорио вспомнил, как недавно он беспечно болтал со знаменитым певцом, которого он знал по слухам и которым давно восхищался, но продолжал застенчиво держаться в стороне, прислушиваясь к спору. Ему хотелось бы простоять там всю ночь, эти звуки действовали на него настолько воодушевляюще, что он очень рассердился, когда Фортунато быстро закончил беседу, и вся компания покинула лужайку.

Затем певец увидел вдалеке молодого человека и тут же направился к нему. Он любезно взял его за обе руки и, несмотря на все возражения, повел несмышленыша, как милого пленника, в ближайшую открытую палатку, где уже собралась компания и даже приготовила веселый ужин. Все приветствовали Фортунато, как старого знакомого, множество прекрасных глаз с радостным удивлением остановилось на молодой, цветущей фигуре спутника.

После множества забавных приветствий все вскоре собрались вокруг круглого стола в центре палатки. Освежающие фрукты и вино в прозрачных граненых бокалах сверкали на ослепительно-белом фоне сервировки стола, большие букеты цветов благоухали в серебряных сосудах, между которыми грациозно выглядывали лица прекрасных девушек; снаружи последние вечерние огни играли золотым светом на лужайке и реке, которая скользила перед палаткой, гладкая, как стекло. Флорио почти невольно присоединился к симпатичной девочке. Она сразу узнала его и сидела тихо и застенчиво, но ее длинные, робкие ресницы не могли скрыть ее темного, сияющего взгляда.

Было решено, что каждый из собравшихся за столом должен будет поздравить свою возлюбленную с помощью небольшой импровизированной песни. Легкая песня, которая лишь касалась поверхности жизни, как весенний ветерок, но не уносила ее, а радостно кружила по столу венком веселых образов. Флорио был совершенно счастлив в душе, все его глупые тревоги отступили, и он мечтательно, все еще со счастливыми мыслями, разглядывал среди огней и цветов прекрасный пейзаж, раскинувшийся перед ним, который медленно тонул в вечернем сиянии. И, когда пришла его очередь произнести тост, он поднял бокал и спел:

Его прелестная соседка смотрела лукаво на него исподлобья и снова опускала головку, когда встречалась с ним взглядом. Но он пел с таким искренним чувством и потом так настойчиво склонился над ней, обволакивая своим прекрасным умоляющим взглядом, что она охотно позволила ему быстро поцеловать себя в алые, горячие губки. «Браво, браво!» – закричали несколько мужчин, за столом раздался озорной, но невинный смех. Флорио торопливо и смущенно осушил свой бокал, прекрасная девушка, которую он поцеловал, опустила глаза, сильно покраснела, и выглядела неописуемо очаровательной в пышном цветочном венке.

Итак, каждый из счастливчиков с радостью выбрал себе возлюбленную. Только Фортунато принадлежал либо всем, либо никому и казался почти одиноким в этом изящном пестром окружении. Он был невероятно весел, и многие назвали бы его самоуверенным за то, что он позволял себе бурно переключаться с остроумия на серьезность или шутку, если бы у него не было такого чудесного, благонравного выражения лица и ясных, смиренных глаз. Флорио твердо решил выразить ему за столом любовь и уважение, которые он давно к нему питал. Но сегодня это не сработало; все попытки успокоиться были сведены на «нет» хрупкой жизнерадостностью певца. Он вообще не мог его понять. Тем временем снаружи пейзаж стал тише и торжественнее; между верхушками темнеющих деревьев появились отдельные звезды; река шумела все громче в освежающем прохладном воздухе. Наконец настала очередь Фортунато спеть. Он быстро встал, взял гитару и запел:

Тут он несколько изменил манеру исполнения и продолжил петь:

Фортунато умолк, молчали и все остальные, потому что звуки снаружи действительно стихли, а музыка, суета и вся иллюзорная магия постепенно растворились перед необъятным звездным небом и воцарением ночи. Затем в шатер вошел высокий, стройный рыцарь в богато украшенных доспехах, отбрасывавших зеленовато-золотистый свет среди мерцающих на ветру огней. Его взгляд из глубоких глазниц был неестественно пламенным, его лицо было красивым, но бледным и одиноким. При его внезапном появлении все невольно вздрогнули и вспомнили молчаливого гостя из песни Фортунато. Но, быстро поклонившись компании, он направился к буфету хозяина палатки и торопливо, большими глотками, отхлебнул бледными губами темно-красное вино.

Флорио подпрыгнул, когда незнакомец повернулся к нему на глазах у всех и приветствовал его как бывшего знакомого по Лукке. Удивленный и задумчивый, он оглядел его с ног до головы, но так и не мог вспомнить, видел ли он его когда-либо раньше. Рыцарь был исключительно красноречив и много рассказывал о различных событиях из ранней жизни Флорио. Он также был настолько хорошо знаком с окрестностями его родины, садом и всеми тайными местами, которые Флорио любил с раннего детства, что тот вскоре начал примиряться с этой темной фигурой.

Однако Донати, как называл себя рыцарь, казалось, не вписывался в остальное общество. Повсюду ощущалось тревожное беспокойство, причину которого никто не мог объяснить. И так как уже наступила ночь, все вскоре стали расходиться по домам.

Тут же началось странное скопление экипажей, лошадей, слуг и высоких фонарей, которые бросали странные отсветы на воду, деревья и на прекрасные, смущенные фигуры вокруг. В ярком свете Донати казался еще бледнее и ужаснее, чем прежде. Прекрасная девушка с цветочным венком на голове с тайным страхом смотрела на него. Теперь, когда он приблизился к ней, чтобы с рыцарской вежливостью помочь ей сесть на лошадь, она робко прижалась к Флорио, который стоял позади, и тот с колотящимся сердцем помог прекрасной девушке сесть в седло. Между тем все было готово к путешествию; она еще раз дружелюбно кивнула ему со своего изящного сиденья, и вскоре вся мерцающая процессия исчезла в ночи.

Флорио почувствовал себя довольно странно, когда внезапно оказался наедине с Донати и певцом на широкой пустой площади. С гитарой в руках последний ходил взад и вперед по берегу реки перед палаткой и, казалось, обдумывал новые стихи, в то время как отдельные звуки новых мелодий, которые успокаивающе плыли по тихому лугу, он схватывал прямо налету. Затем он внезапно остановился. Странное выражение сочувствия, казалось, промелькнуло на его обычно ясном лице, и он нетерпеливо потребовал уехать с этого места.

Поэтому все трое сели на коней и вместе направились в близлежащий городок. Фортунато не произнес ни слова по дороге, а Донати наоборот изливался в хорошо подобранных, изящных речах; Флорио, все еще пребывая под воздействием волшебного воздуха, молча ехал между ними, словно мечтательная девушка.

Когда они подъехали к воротам, конь Донати, который и так чурался многих прохожих, внезапно встал почти на дыбы и не хотел идти дальше. Вспышка гнева мелькнула на лице всадника, почти исказив его, и дикое, наполовину высказанное проклятие сорвалось с его дрожащих губ, что немало удивило Флорио, так как ему показалось, что такое поведение совершенно не соответствует утонченным и благоразумным манерам рыцаря. Но вскоре тот взял себя в руки:

– Я хотел проводить вас до гостиницы, – сказал он, улыбаясь и обращаясь к Флорио с присущей ему грацией, – но моя лошадь хочет другого, как вы видите. Я живу в загородном доме здесь, за городом, и надеюсь увидеть вас у себя очень скоро». И с этими словами он поклонился, и лошадь в непостижимой спешке и страхе, которые он едва мог контролировать, полетела вместе с ним в темноту со скоростью стрелы, аж только ветер свистел за спиной.

«Слава Богу!» – воскликнул Фортунато, – «что ночь снова поглотила его! Он действительно показался мне одним из тех бледных, уродливых мотыльков, которые, словно вырвавшись из фантастического сна, порхают в сумерках шевеля своими длинными кошачьими усами и, вращая отвратительно большими глазами, и при этом хотят иметь надлежащее лицо». Флорио, который довольно быстро подружился с Донати, выразил свое удивление по поводу столь сурового суждения. Но певец, все больше и больше распаляясь от такой удивительной кротости Флорио, продолжал весело ругать рыцаря, к тайному неудовольствию Флорио, называя рыцаря то охотником за лунным светом, то томным петухом, то хвастливым меланхоликом.

Занятые подобными разговорами, они, наконец прибыли в гостиницу, и вскоре каждый направился в отведенные ему покои.

Флорио прямо в одежде бросился на кровать, но еще долго не мог уснуть.

В его душе, взволнованной образами этого дня, все еще бурлило, отзывалось эхом и пело. И по мере того, как двери в доме открывались и закрывались все реже и реже, лишь изредка раздавались голоса, пока, наконец, дом, город и поле не погрузились в глубокую тишину. Ему казалось, будто он плывет один по лунному морю под белыми парусами. Волны мягко ударяли о корабль, на воде появлялись звезды, и все это напоминало прекрасную девушку с цветочным венком, которая была вчера вечером. Она пела так красиво, печально и бесконечно нежно, словно вот-вот погибнет от тоски. Корабль незаметно накренился и медленно стал погружаться все глубже и глубже. Затем Флорио в ужасе проснулся. Он вскочил с кровати и открыл окно. Дом стоял на окраине города, откуда открывался вид на широкий, тихий круг холмов, садов и долин, ярко освещенных луной. Даже там, повсюду, среди деревьев и ручьев, все еще слышались отголоски былой неги, как будто вся округа тихо пела, словно сирены, которых он слышал во сне. Он не смог устоять перед искушением и взял гитару, которую Фортунато оставил, вышел из комнаты и тихо пошел по уснувшему дому. Дверь внизу была приоткрыта, на пороге спал слуга. Поэтому он вышел незамеченным и радостно пошел между виноградниками, по пустым аллеям, мимо спящих домиков, удаляясь все дальше и дальше. Между виноградниками он увидел реку. Множество сияющих белых замков, разбросанных тут и там, которые расположились в низине, словно спящие лебеди, в море тишины. Затем он запел веселым голосом:

Он посмеялся над собой, потому что, в конце концов, он так и не понял, кому он посвятил это время. Потому что очаровательная маленькая девочка с цветочным венком уже не была той, кого он на самом деле имел в виду. Музыка в шатрах, сон в его комнате и его сердце, мечтавшее об этих звуках, о сне и о нежном облике девушки, незаметно и чудесным образом преобразили ее образ в нечто гораздо более прекрасное, большее и притягательное, чем все, что он когда-либо видел прежде.

Погруженный в эти мысли он прошел дальше, пока случайно не очутился перед большим прудом, окруженным высокими деревьями. Луна, которая едва показалась над верхушками деревьев, четко осветила мраморную статую Венеры, которая возвышалась прямо у берега на каменном постаменте, как будто богиня и впрямь только вышла из воды и теперь, завороженная, смотрела на отражение своей красоты в опьяненном зеркале водной глади между тихо расцветающими со дна звездами. Несколько лебедей молча описывали свои однообразные круги по картине, между деревьями вокруг слышался слабый шелест.

Флорио остановился как вкопанный при виде этого зрелища. Этот образ показался ему знакомым, возникшим из прежних грез, теперь он внезапно предстал перед ним, как возлюбленная, как чудо-цветок, выросший из весенних сумерек и мечтательной тишины первой юности. Чем дольше он смотрел, тем больше ему казалось, что одухотворенные глаза медленно открываются, что губы шевелятся в приветствии, что жизнь расцветает сквозь прекрасные члены, словно сладкая песня, согревая их. Он долго держал закрытыми глаза, которые были полны внутреннего сияния, меланхолии и восторга. Когда он снова поднял глаза, все внезапно изменилось. Луна странно выглядывала из-за облаков, сильный ветер вздымал пруд мутными волнами; образ Венеры, такой страшно-белый и неподвижный, почти испуганно смотрел на него своими каменными глазницами из безграничной тишины. Ужас, какого никогда прежде не было, охватил молодого человека. Он быстро покинул это место и, не останавливаясь, все быстрее поспешил через сады и виноградники обратно в тихий город, ибо даже шелест деревьев теперь казался ему разумным, слышимым шепотом, а длинные, призрачные тополя, казалось, тянулись за ним своими далеко простирающимися тенями…

Он прибыл в гостиницу явно напуганным. Спящий слуга лежал на пороге и встревоженно вскочил, когда Флорио прошел мимо него. Но Флорио быстро закрыл за собой дверь и вздохнул с облегчением только тогда, когда вошел в свою комнату, которая располагалась наверху. Здесь он долго ходил взад и вперед, прежде чем успокоился. Затем он бросился на кровать и наконец уснул под впечатлением странных ночных видений.