Читать книгу Земля влюбленных - Группа авторов - Страница 10

Заполярье

В мае пошел массовый гусь. Тундра стыла под спрессованными снегами, лишь на редких буграх скупое тепло весны оголило землю. Тяжелые и безмолвные косяки гусей держались на черных от бурового шлама разведочных линиях, оставленных в тундре геологами. Отдыхала птица.

Горный гусь шел из Канады косяком на весновку, не орал, как водится. Некрупный, но выносливый к холодам тундры, когда она еще укрыта апрельским снегом. В тундре канадский гусь отдыхал. И отрывался к югу, к далеким на горизонте горам. Там уже тепло. На горных озерах гусь гнездился и выводил потомство. И кричал этот «канадец» осенью так, прощаясь с родиной, что хотелось плакать человеку.

Весной гусь не кричал. Оберегаясь, он не выдавал свое присутствие в местах скопления. Буровики птицу не жалели, добывали гусей в пуржистую пору мешками. В такое время его можно брать голыми руками.

Непогода давит птицу с небес. Гуменник переживает пургу, камнем свалявшись под белым одеяльцем. Вожак сторожит стаю. Сереет валуном, вытянув шею. При опасности уводит. Человек да песец – враги для птицы в тундре.

Вторую неделю находился в буровой бригаде. И никак не мог привыкнуть к варварству буровиков. В детстве, помню, в сильный снегопад приземлилась масса диких гусей на луг перед стрельбищем Первого военного городка. Бабы из окрестных домов сторожили их от нас, подростков. Первый зазимок – снег густой и тяжелый. Прояснилось небо, и гуси загоготали, вытянули шеи. Разбежались серой массой и дружно взмыли в голубое небо. С благодарным криком русской женщине. Без милосердия мир не устоит.

Буровики выделили нам пустующий вагончик на санях из буровых труб. Приехали с геофизиком Лопаткиным налегке, рассчитывая управиться за пару дней. А пурговали две недели. После чего на дизельном вездеходе вернулись ночью на Мыс Шмидта в общежитие.

В комнате мы жили вдвоем с Володей. Мыс Шмидта находится на побережье Восточно-Сибирского моря. От него до острова Врангеля 240 км или 130 морских миль. За поселком пологая тундра в снегах к горизонту. Белое безмолвие.

Барак общежития стоит под крышу в снегу. Прилетел на Мыс Шмидта в апреле из Магадана по направлению Геолкома. Погранзона. Морское арктическое побережье за Полярным кругом. Забраться непросто без направления и пропуска.

Время романтиков кончилось в восьмидесятых. И на меня коллеги глядели, как на сумасшедшего. В Якутии оставил семью и махнул на «пуп земли». «Пуп» этот в Арктике ощущается. Небо рядом: рукой трогай. А при движении по тундре рождается чувство катания с горки, будто по глобусу едешь.

Обычно «летунами» в экспедициях были «алименщики». Кто работал до первого и длительного запоя. Народ на северах крепко пьющий. Бескорыстный. Люди в своем деле спецы. Их знали в лицо, легендарных берегли.

В тундре привычно жить, имея терпение. Работал на побережье Моря Лаптевых. Жил в якутских поселках. Делал геофизику в колымских болотах Зырянки. Сезон отпахал гравиметристом в тундре от Чаунской экспедиции в Певеке, на знаменитой «Территории» писателя Олега Куваева. Объехал на бульдозере «Территорию» вдоль и поперек. Ногами «ощупал» болотистую Чукотку, работая на Палявааме.

Нервная погода в тундре, дожди. Постоянно дует ветер. Сырость и холод в продуваемых палатках. Болото. Бульдозер тонет. Вагончики на санях зимой доставляются. В летнее время стоят базой на берегах рек и озер. Кругом топь. Куда их потянешь? Вертолет – роскошь для переброски. Передвижение бригады по тундре в «пене» – прицепом за трактором.

Мобильные отряды геофизиков живут в палатках. Щитовой пол устилается рубероидом. На консервных ящиках – «примусы» и «шмели». Работают на керосине. Греют пламенем помещение палатки. Спальные мешки влажные от сырости. Под сапогами чавкает вода. Вода в тундре везде. Оттаивает верхний слой вечной мерзлоты. Спать приходится на надувном матраце. Спальные мешки впихиваются вкладышами в олений куколь. Трубчатая шерсть от оленьих шкур и в супе, и в каше. Лица чумазые от копоти керогазов, глаза лихорадочные от недосыпа. Кажется, сырость и холод вошли в тело навсегда. И баня не поможет. Парная на базе в вагончике.

И становишься частью тундры, начинаешь жить. Даже бываешь счастливым. Текучка кадров. Бежит народец.

На Мыс Шмидта упал прямиком с Индигирки.

Ключ от комнаты с Володей общий. Держали на вахте в отъезды. Володя бурил в бригаде через две недели. Ключа на вахте нет. Дверь комнаты заперта изнутри. На мой тихий стук отозвалась Валя. «Вьет гнездо с Володей». Живет в комнате с Эрикой. Переночевать в общежитии тундровиков не проблема. Вечно кого-то нет. Постоянно люди в тундре на буровых. Места за геологами в общежитии закрепляются.

Одежда пропиталась угольной копотью тундрового вагончика. Скинул бушлат в общем умывальнике. Оттер лицо и руки от сальной дорожной грязи.

«Значит, Валя у нас. Эрика одна!» – не давала покоя вздорная мысль.

«Правильная по жизни женщина, – уважительно отзывались о ней буровики. – На Мысе Шмидта три года Эрика Лейбрандт. И ни с одним мужиком не спуталась…»

В общежитии тесно для тайн. И «бабой» ее окликать ни у кого язык не поворачивался. Тундровики выбирали попроще.

Эрика никого к себе не подпускала, слыла человеком строгим. Скрытная, как и все немцы, сама себе на уме. Она жила в общежитии, была по-русски хлебосольная и приветливая. В экспедиции на нее молились, как на специалиста и просто хорошего человека. Работала старшим экономистом.

Сбежала она от мужа из города Каратау Джамбульской области Южного Казахстана. Тайком от родителей получила вызов в Магадан от знакомых на Мысе Шмидта. И в двадцать два года рванула из райской Азии в такие края, где с крутого бережка за кромкой океана в ясный день виден Северный полюс!