Читать книгу Земля влюбленных - Группа авторов - Страница 7

До устья распадка, в котором ледник, полчаса ходу. Пока шел, как перед смертью переворошил всю свою короткую в семнадцать с половиной лет жизнь. Мысли о Нине стали частью моей жизни. Если что-то собирался делать, доходило до смешного, думалось, а как на это посмотрит она? Я стеснялся неприличных поступков. И в геофизики пошел, чтобы потом жить достойно рядом с Ниной. «Не век же мне ящички колотить», – часто вспоминался мамин вздох. Первая любовь – сильное чувство. О моих страданиях никто не знал. Жил я нелюдимо, сторонился девиц нашего отряда. До выезда в поле практикантки распределялись шефом между геологами. Ходили девушки маршрутными рабочими, учились профессии. Мелочей в тайге нет.

Томск. Третий курс завершен. Две недели практики на полигоне в «Староречье», что в сорока верстах под Томском. Потом все мы, дипломники, разлетаемся на преддипломную практику – кто в Казахстан, кто в Норильск, кто в Якутск, кто в Магадан. От Нины нет писем месяц.

После школы мне и в техникуме повезло. Лидия Ивановна Миленко (преподаватель немецкого языка) – «мама» нашей группы. Муж Лидии Ивановны полковник, служит в Томском высшем войсковом военном училище связи. В Томск Миленко приехали, отслужив в ГДР.

По всем предметам у меня ладилось. Только немецкий язык во мне не приживался. Лидия Ивановна не сердилась. Женщина с чувством собственного достоинства, уважительная к мнению других. К студентам относилась по-матерински, заботилась о нас в общежитии, следила, чтобы не остались без стипендии.

– Рассказывай, что там у тебя, – попросила Лидия Ивановна задержаться после сдачи «хвоста» по ее предмету.

– А что у меня? – растерялся я.

– Милый юноша, я прожила долгую жизнь. С мужем на фронте полюбили друг друга. И глаза влюбленного человека меня никогда не обманывают. Горишь весь. Как бы ни натворил чего. Рассказывай. Подумаем, как тебе помочь.

– Ехать в Канск надо. Месяц писем нет, – безнадежно махнул я рукой.

Занятия в стенах техникума закончились. Мы сдавали «хвосты». Я получил сегодня тройку по немецкому. До отъезда на учебный полигон есть время. Можно уехать на неделю, опоздать дня на три.

– И сколько тебе дней надо на поездку? – вздохнула Лидия Ивановна. – Деньги на дорогу есть?

В деньги все и упиралось. Я бы давно уехал, плюнув на «хвосты» и на весь учебный процесс. Мои родители опять покинули Канск и перебрались в Невинномысск. На Северном Кавказе доживала свой век родная сестра маминого отца. Тетка Ульяна и выманила родителей в теплые края. И помочь деньгами мамка не сможет. Можно ехать «зайцем», проникая в вагоны при помощи «ключей проводника». Серега Уфимцев дал мне ключи от дверей пассажирских вагонов, мать его работает проводником. Серега учится на буровика, он местный, томич, но дружим.

Лидия Ивановна открыла сумочку, с которой не расстается, вынула десять рублей.

– И не спорь. Поезжай, улаживай дела. Я тебя жду.

Я и не спорил. Май победный над страной моей любимой. И я – люблю-ю! Хотелось рыдать от благодарности к Лидии Ивановне Миленко.

Поездом я приехал в Канск рано утром. Шел сильный дождь. В здании железнодорожного вокзала огромные зеркала. Внешний вид ошеломил: мятые черные брюки, черные ботинки с выбеленными носками (давно не чищены кремом и щеткой). Уже весна, а у меня нет для мая легкой верхней одежды. Выбеленная старая брезентовая штормовка для такой поездки не годилась. Пришлось ехать в тужурке. Спать в ней на полке в поезде удобно и тепло. Правда, бежевая тужурка на мне новая, сшита в ателье по заказу мамки, с шалевым воротником, боковые внутренние карманы на груди, поясок с пряжкой. Модная. Шапка цигейковая пепельной стала от старости, козырек оторван. «Шпана», – поразился своему виду. Как в таком «наряде» появляться перед Ниной? Но родителей в Канске нет, поспать, переодеться негде.

В туалете вокзала я помыл лицо и руки с мылом. Ночная бессонница в общем вагоне почтово-багажного поезда начала мотать, но холодная вода освежила. И мне стало ясно: пропадаю! Пропадаю я без Нинки. И геология мне без нее не нужна. И Томск. Я душой почувствовал, любовь моя первая в ином измерении уже живет. Рай для влюбленных остался только во мне.

Городской автобус с ж/д вокзала идет на «Гидролизный» мимо училища связи. Остановка рядом с общежитием. За два года разлуки не получилось побывать в общежитии у Нины. После первого курса я приезжал в Филимоново. Зимой письма. Переписывались три года. Теперь я дипломник, подготовленный для работы в геологии техник-геофизик. Нина окончила училище связи. Осталось сдать государственные экзамены. Через полгода мне исполнится восемнадцать. Нина на год меня старше.

На вахте общежития задержала грозная бандерша.

– Много вас тут шляется. Не пущу! – отрезала.

Спросил у девушек, стоявших в холле, не знают ли они Нину. Назвал фамилию. Совпало, одна из них живет с ней в комнате. Ушла звать.

От зеркал в холле никуда не деться. Я видел себя в зимней одежде, в помятых брюках, шапку теребил в руках. Обросший волосами до плеч хиппи! А на улице лужи и весенняя грязь.

Нина пришла, одетая в суконное осеннее пальто красного цвета. Белоснежный оренбургский пуховый платок приспущен. Волосы собраны, как я люблю, тугим узелком на затылке. Так прибирается утром мамка, придерживая шпильку для волос во рту. На Нине резиновые красные сапожки. Я потерял дар речи. Лишь глаза сочились, казалось, кровью от боли.

– А мне говорят, какая-то деревня меня спрашивает. Подумала, из Филимоново.

Нина не удивилась моему приезду.

– Не хотела тебя обманывать. А правду написать не решилась. Замуж я выхожу, – созналась она.

Я сразу и не понял, что земля сорвалась с орбиты, а я лечу в ледяной и безжизненный космос.

Следом спустилась девушка, ходившая за Ниной. Она тоже приоделась для прогулки.

– Нина, ты идешь? – позвала.

– Прощай, – равнодушно промолвила она.

Нина резко отвернулась, выскользнула за дверь общежития, в широкое окно видно было, как с подружкой они устремились к автобусной остановке. Я вышел и побрел следом. Подходил автобус, который едет до ж/д вокзала.

Нина с подружкой втиснулись на переднюю площадку, я протолкнулся в заднюю дверь. Автобус людьми плотно забит. Я видел Нину. Оренбургский пуховый платок, овал лица врезались мне в память.

На площади Коростелева Нина сошла. Следующая остановка на ж/д вокзале. Я поехал в свободном от людей автобусе до конечной. Купил в кассе билет до станции «Тайга» на пассажирский проходящий. От потрясения не спал трое суток. Потемнел лицом, глаза потухли. Из чувства долга перед Лидией Ивановной глупости не стал творить. Друзья в общежитии помнили добро. Помнили ночной горячий хлеб с хлебозавода, шоколадные конфеты с кондитерской фабрики, где я ночами работал – колотил ящики. «Белочку» коробками выкидывал через забор. До общежития, не поверите, двести метров. За забором ждал по договоренности курьер, забирал коробку. Арахис и миндаль сумками приносил после ночных смен. Вагоны разгружал на овощебазе с бригадой студентов, воровал со складов подсолнечное масло в бутылках, яблоки, виноград, все это я тащил в общежитие и раздавал голодным товарищам. И делал это, оглядываясь на Нину. Верил, она будет гордиться мной: я – сильный! Умею преодолевать трудности. Со мной ей будет надежно жить рядом. Теперь все потеряло смысл. Я решил улететь в Магадан.

Общага собрала мне деньги на авиабилет до Магадана. Направление на работу в Северо-Восточное геологическое управление выхлопотала у директора техникума Анатолия Николаевича Завьялова Лидия Ивановна Миленко. С молодым учителем Завьяловым наша группа ездила на уборку картошки. Жили гурьбой в одном доме, спали на матрасах на полу. Весело работалось. Норму по копке картошки в поле из-под трактора я выполнял до обеда. Завьялов отпускал меня в недалекий кедрач. Я лазил по кедрам, срезал крючковатой проволокой шишки, слезал, собирал их. Приносил ведро кедровых шишек в дом, где мы все жили. Завьялов уважал меня. Вечером сельский клуб, танцы под магнитофон. Счастливые семидесятые минули. За три года Анатолий Николаевич поднялся от учителя до директора. Мужик, знающий свою профессию, инженер-геофизик Завьялов был умным организатором жизни техникума.

Магадан – закрытый город. Без направления на работу не получишь пропуск в пограничную зону. Без пропуска не продадут в кассе билет на самолет.

ИЛ-18 на Магадан летит из Новосибирска. Новый Магаданский аэропорт на 56-м километре колымской трассы меня встретил пургой у трапа самолета. И только много лет спустя стало ясно, что все сделано было не зря. Прожив на Чукотке юность и зрелые годы, я понял, что рай для влюбленных существовал именно там – на земле в СССР. В стране Мамонтея.