Читать книгу Море, которое помнит - - Страница 3

Я проснулась от тихого глухого удара, будто большой металлический предмет коснулся другого железа. Судно шевельнулось, и сразу стало ясно: я больше не в доме Екатерины, не в стойбище оленеводов, а на борту «Родонита».

В носовой каюте было полутемно. Сквозь маленький иллюминатор просачивался белесый свет. Металл стен чуть звенел от едва заметной вибрации. Воздух пах соляркой, рыбой и влажным железом. Где-то наверху хлопнула дверь, прошли быстрые шаги.

Виктор уже не спал. Сидел на нижней койке, застегивал куртку, осторожно, чтобы не задеть мою сумку.

– Проснулась? – спросил он. – Похоже, скоро отходим.

Я села, прислушалась. За тонкой стенкой тянулся приглушенный гул. Он шел не только от двигателя – в этом гуле было дыхание воды. Волна тихо билась о борт.

Под матрасом нащупала ремешок кожаного оберега, который дал Николай-оленевод. Кость легко легла в ладонь. На миг показалось, что она отозвалась мягким теплом.

– Пойдем на палубу, – сказала я. – Не хочу пропустить начало.

Мы вышли в узкий коридор. Носовая часть «Родонита» просыпалась медленно. Скрипели двери, в стальной коробке эхом отдавались шаги. Коридор вел к трапу вверх. На лестнице было прохладно, запах соли смешивался с утренней сыростью.

На палубе свет уже стал ясным, но солнце еще не выкатилось полностью из-за сопок. Небо было почти чистым, лишь у горизонта висела тонкая полоса облаков. Ветер шел со стороны залива, спокойный, но упрямый.

У причала вода поднялась высоко. Вчера вечером между сваями и поверхностью оставался заметный просвет, сегодня море дотягивалось до самых подгнивших досок. Старые покрышки, привязанные к ним, наполовину скрылись. Прилив дышал размеренно и уверенно.

На берегу оживление напоминало маленький сельский праздник. Пришли все, кто провожал нас вчера. Екатерина стояла чуть в стороне, обняв себя за плечи. Рядом – Петр, Василий и Павел, они помогали грузить мешки и ящики. Ольга держала за руку мальчишку, тот тянулся поближе к кораблю и хмурился от ветра.

Капитан был уже на мостике. С этого ракурса он казался частью судна. Вчера мы говорили с ним вблизи, и он показался мне человеком без лишних слов. Сегодня он стоял, опершись ладонями о поручень, и смотрел не на берег, а на воду. Я заметила, как он оценивал высоту прилива, направление маленьких струек у свай, цвет пены у кромки.

– Хороший прилив, – сказал подошедший к нам мужчина в замасленной робе. – Самое время уходить.

Это был старший механик. Вчера вечером капитан представил его как Александра Михайловича. Вблизи он производил двойное впечатление: спокойные глаза и руки с вечно въевшейся сажей и металлом под ногтями.

– Как вы спали? – спросил он.

– Лучше, чем ожидала, – ответила я. – Судно почти не качало.

– Это пока, – вмешался Виктор. – Ты сама хотела настоящего моря.

Механик усмехнулся, но без насмешки.

– Море даст столько, сколько сочтет нужным, – сказал он. – Ваша задача – слушать.

С другой стороны палубы к нам подошел мужчина в синей куртке. Лицо у него было широкое, с мягкими чертами и внимательным взглядом. Он протянул мне руку.

– Сергей Петрович, старший помощник, – представился он. – Можете говорить просто Сергей.

Рукопожатие было сухим и точным.

– Я прослежу, чтобы вы не потерялись на этом железном домике, – продолжил он. – Если что-то нужно – спрашивайте.

Сергей Петрович говорил неторопливо, но в его голосе чувствовалась привычка отдавать распоряжения.

Чуть поодаль у борта возился молодой парень в вязаной шапке. Он проверял крепления троса, перекидывал его, поправлял узел. Светлые волосы торчали из-под шапки, а на щеках оставались следы недавнего сна.

– Матрос Андрей, – пояснил Сергей Петрович, проследив мой взгляд. – Сегодня у него вахта на носу.

Андрей поднял голову, заметил, что мы смотрим. Улыбнулся коротко и снова занялся тросом.

К камбузу вела узкая дверь с круглым иллюминатором. Она распахнулась, и на палубу вышла женщина в темном свитере и фартуке. Из-за фартука было трудно понять, полная она или просто закутана. Лицо было открытое, чуть покрасневшее от жара плиты и морского ветра.

– Пассажиры, доброе, – сказала она. – Я Светлана, повар. Если вас укачает, сначала приходите ко мне, потом уже к кому-то еще.

От нее пахло свежим хлебом и жареным луком. На фоне солярки и металлического запаха это было неожиданно уютно.

– Не пугайте их, – заметил подошедший мужчина с рацией на поясе. – Укачает – не укачает, море решит.

Это был радист Николай. В руках у него была папка с записями, на шее висели наушники. Он взглянул в сторону мачты, где висела антенна, и чуть нахмурился.

– Связь пока чистая, – сказал он больше самому себе. – Посмотрим, что принесет открытое море.

С другой стороны, у сходни, переговаривались двое. Один – невысокий, крепкий, с аккуратно подстриженной бородкой. Другой – повыше, сухоплечий, с темными кругами под глазами.

– Это моторист Антон и еще один матрос, Николай Иваныч, – перечислил тихо Виктор. – Вчера вечером в камбузе слышал, как они между собой шутили.

Я кивнула. Команда была небольшой, всего семь человек, но каждый уже занимал свое место в картине этого утра у причала.

Капитан спустился с мостика на палубу.

– Готовы? – спросил он у нас.

– Да, – ответили мы почти одновременно.

Он посмотрел на меня чуть пристальнее.

– Если станет не по себе, не стесняйтесь говорить. Море в первый раз – как первый полет. Найдете свой способ с ним договариваться.

Я спрятала ладонь в карман, почувствовала гладкий край костяного круга.

– Я постараюсь слушать, – сказала я.

На берегу Петр махнул рукой.

– Юрий Иванович, – крикнул он, – берегите нам гостей.

Капитан поднял руку в ответ, не крича.

– Берегите нам берег, – спокойно ответил он.

Последние мешки уже погрузили. Трап еще стоял, но люди постепенно отходили. Кто-то крестился, кто-то просто смотрел.

Вода у борта поднялась еще выше. Маленькие пузырьки цеплялись за шершавые доски причала. Я заметила, что линия прилива будто чуть переливается светом. Не блеском солнца – оно еще пряталось за сопками, – а мягким внутренним сиянием, которое то появлялось, то исчезало.

Я моргнула. Вода снова стала обычной.

– Видела? – шепнул Виктор.

– Что именно?

– Как будто кромка светилась.

Я посмотрела на него.

– Может, просто угол солнца, – предположила я.

Но внутри кольнуло знакомое ощущение, которое иногда приходит во сне перед дальними поездками. Вроде все объяснимо, а всё же что-то под кожей отвечает особым напряжением.

Капитан дал команду. Голоса на палубе стали собраннее. Андрей снял швартовый конец с кнехта, Антон освободил другой трос. Металл тихо застонал, судно чуть дрогнуло.

– Отходим по приливу, – сказал капитан. – В десять пятнадцать будем в створе устья Кутима.

Нас попросили перейти к носу, чтобы не мешать на корме. Мы с Виктором устроились на форд-биче. Я присела на широкий кнехт, ладонью коснулась холодного железа. От корпуса шла легкая вибрация, будто в его глубине уже просыпался большой живой мотор.

«Родонит» медленно оторвался от причала. Берег сначала еще оставался рядом, слышались отдельные слова, детский смех, лай собак. Потом голоса растворились в общем шорохе.

Село Тугур постепенно откатывалось назад. Деревянные дома становились маленькими, трубы – тонкими линиями. Екатерина стояла на пригорке и все еще махала нам платком. Я могла различить лишь движение руки, но знала, что это она.

Я подняла ладонь в ответ.

Прилив уверенно подхватывал судно. Мы шли по реке Кутим, которая несла свои воды в Тугурский залив. Сопки по обе стороны поднимались плавно, на них лежали темные пятна леса. В отдельных местах тайга подходила прямо к воде, корни деревьев упирались в влажный песок.

– Как ты? – спросил Виктор. – Голова не кружится?

– Пока нет, – ответила я. – Немного странно, что земля больше не под ногами.

– Потом почувствуешь, что у моря другая опора, – сказал подошедший Сергей Петрович. – Не хуже, просто иначе.

Он оперся ладонью о леер, посматривал вперед, туда, где узкий рукав реки открывался в широкую воду залива.

– Вы часто ходите этим маршрутом? – спросила я.

– Несколько раз за сезон точно, – сказал он. – В Тугуро-Чумиканский район, в Аяно-Майский, иногда выше. Все зависит от заказов на груз.

Он перечислял это так, будто говорил о привычном дворе, а не о суровом северном море.

Ветер усилился, но оставался мягким. Судно шло уверенно. Морской болезни я пока не чувствовала, и это немного удивляло. Я ожидала, что начнет мутить сразу, как только корабль отойдет от берега.

– Похоже, нас пока щадят, – усмехнулся Виктор. – Видимо, проверяют, стоим ли мы внимания.

– Не провоцируй, – вмешалась Светлана, выглянув из дверей камбуза. – Море слышит такие слова.

Она сказала это вроде шутки, но глаза у нее были серьезные.

– Вы тоже так думаете? – спросила я.

– Когда столько лет живешь на этих ходках, начинаешь замечать, – ответила Светлана. – Одним море подпевает, другим отвечает молчанием.

Она оглядела нас.

– А вам, кажется, оно сегодня подыгрывает.

Мы вышли из устья Кутима в залив. Вода стала просторнее, глубже. Линия берега отодвинулась. На поверхности что-то менялось: исчезла рывистая речная структура, появилось равномерное дыхание.

По радиостанции передали сообщение. Николай поднялся на мостик, вернулся с хмурым лицом.

– В открытом море шторм, – сказал он, проходя мимо нас. – Пока держимся в заливе.

Капитан отдал распоряжения, судно слегка изменило курс.

– Значит, дальше пока нельзя? – уточнил Виктор.

– Не сегодня, – ответил Сергей Петрович. – Встанем на якорь ближе к вечеру, держаться будем к берегу, чтобы сильно не раскачивало.

Я посмотрела на линию горизонта. Там, где должно было начинаться большое море, по небу тянулись более тяжелые облака. Они еще не закрывали солнце, но движение в них было напряженным.

«Родонит» шел вдоль берега почти весь день. Солнце поднялось выше, воздух стал теплее. Мы то заходили в каюту, то снова поднимались на палубу. Я старалась запомнить каждый изгиб берега, каждую скалу, каждую тонкую полоску пляжа.

Вода была удивительно прозрачной. У самого борта плавали медузы: прозрачные, розоватые, коричневые, большие и совсем маленькие. Они двигались плавно, иногда собирались в небольшие группы, расходились, снова сходились.

Иногда мне казалось, что в их движении есть какой-то рисунок, будто они проверяют нас, но это ощущение сразу пряталось, если всматриваться слишком пристально. Стоило отвлечься, и край глаза снова ловил странный ритм.

Однажды совсем рядом с бортом мелькнула маленькая темная морда. Небольшой морской зверь выплыл, посмотрел в нашу сторону, фыркнул, погрузился и всплыл уже в другом месте.

– Нерпа, – пояснил Андрей. – Любопытные они.

Я смотрела, как она исчезает и появляется. И каждый раз ее движение странным образом совпадало с легким толчком судна, будто кто-то снизу слегка подталкивал «Родонит».

К вечеру мы подошли к берегу ближе. Капитан выбрал место, где глубина позволяла встать на якорь примерно в трехстах метрах от суши.

– Здесь постоим до утра, – сказал он на общем собрании на палубе. – В открытом море сейчас делать нечего.

Александр Михайлович пошел в машинное отделение, готовиться к режиму стоянки. Антон с Николаем Иванычем возились у носа с якорной цепью.

Когда массивный якорь ушел в воду, я почувствовала, как корабль на мгновение напрягся, потом расслабился, нашел новую точку опоры.

Волны были мягкими. Судно слегка покачивало, но не так, чтобы это мешало.

Мы с Виктором вышли на форд-бич после ужина. Светлана накормила нас горячим супом, тушеной рыбой и простыми, но удивительно вкусными пирожками с творогом.

Солнце садилось за сопки, небо постепенно темнело. Вода вокруг «Родонита» становилась насыщенно синей, местами почти черной. Медузы исчезли, их место заняли редкие блики.

– Странно, что в море шторм, – сказал Виктор. – Здесь всё будто отдыхает.

– Здесь – да, – ответил подошедший Николай. – А там, за поворотом, может быть совсем другая песня.

Он поднял глаза на небо.

– Иногда шторм идет рядом, а до нас доходит только эхо. Но это не значит, что нас не касается.

Я прислушалась. Ветер был почти тихим. Но если задержать дыхание и вслушаться глубже, можно было уловить далекое низкое гудение, которое не совпадало с работой двигателя. Оно приходило с той стороны, где заканчивался залив и начиналось большое море.

Оберег в кармане снова отозвался теплом. В этот момент мне отчетливо пришла мысль: не мы выбрали этот путь. Нас вписали в чужую историю, и только впереди станет ясно, какую роль нам отвели.

Я вспомнила бабушкины слова про море, которое забирает тех, кого зовет. Тогда они казались образной фразой. Сейчас в них появлялся иной смысл.

– Может, вернемся в каюту? – спросил Виктор. – Завтра будет долгий день.

– Еще немного, – попросила я.

Я стояла у носа и смотрела на темнеющий берег. Там, на песке, никто уже не ждал нас. Село осталось за изгибом, только линия тайги напоминала, что где-то там живут люди.

И вдруг у самой ватерлинии, на границе воды и воздуха, что-то мелькнуло. Нечто светлое, вытянутое, как рыба, но слишком гладкое. Оно не прыгнуло, не всплеснуло, а просто обозначило себя и тут же ушло в глубину.

– Видел? – спросила я тихо.

– Кажется, да, – ответил Виктор так же тихо. – Но не уверен, что это не просто отблеск.

Николай, который стоял чуть поодаль, повернулся к нам.

– В Тугурском заливе много всего, – сказал он. – Иногда лучше не пытаться сразу разобраться, что именно попалось на глаза.

Он говорил спокойно, без мистического нажима. Но в его словах чувствовался опыт человека, который привык принимать странности моря как часть обычной жизни.

Когда стемнело, мы вернулись в носовую каюту. Судно покачивалось мягко, как в колыбели, если позволить себе расслабиться.

Лежа на узкой койке, я снова достала оберег.

– Первый день прошел, – прошептала я шепотом, которого никто не слышал. – Ты обещал длинную дорогу. Посмотрим, что будет дальше.

В ответ кость чуть согрелась, или мне так показалось. Где-то в глубине корабля глухо скрипнула цепь, море вздохнуло.

Так закончился наш первый день в пути и первая встреча с Приливом в Тугурском заливе. Настоящее Охотское море ждало нас за границей залива. И на рассвете следующего дня мы должны были выйти навстречу его голосу.