Читать книгу «Три кашалота». Кровь червячных нор. Детектив-фэнтези. Книга 8 - - Страница 2

II

По одной из последних сводок, жительница подмосковных Вербилок Виталина Маргиналова, находящаяся на обследовании, обнаружила себя в склепе. Рядом в гробу лежал ее, сутки тому назад погибший, жених. Она вспомнила, что кем-то была принуждена охранять его. Но вдруг эта напасть в голове исчезла, и со страху она стала колотить в стенки склепа. Одна стена развалилась, и она оказалась в помещении с лестницей, ведущей наверх. В помещении стояли урна, портрет ее жениха в черной рамке, а в углу на большом камне для жертвоприношений лежало растерзанное тело, и повсюду на полу виднелись следы ботинок, топтавших кровавые лужи. Не помня себя от ужаса, она выкарабкалась наверх, и ноги ее еле доплелись до полиции. Уже в клинике в ее одежде нашли золотой дублон. В тот же час пострадавшую навестил невесть откуда взявшийся адвокат, после чего она заявила права на этот кошмарный участок со склепом. Участок, как оказалось, был едва не затоплен находящимся чуть поодаль небольшим болотом. На болоте с целью его осушения начались экскаваторные работы. Из небольшой вырытой траншеи уже было зачерпнуто несколько ковшей сухой земли, когда вдруг у края болота появился какой-то человек в сутане и клобуке, видно, шедший по тропинке, машина газанула, повернула борт, задела его, он упал в болото и едва в нем не увяз. Экскаваторщик со страху зачерпнул его железным ковшом, едва совсем не утопив, и вынес вместе с центнером грязи на берег. В илистом грунте оказалось несметное количество личинок стрекоз и несколько золотых монет с изображением пирата Моргана; на гурте, то есть, ободке монет имелись риски, напоминающие тех же стрекоз. Священник не помнил своего имени и утверждал, что шел в какой-то подвал или погреб, чтобы подписать петицию на права обладания землями какими-то маргиналами. Затем, все еще находясь на обследовании, он от имени какого-то Моргана, вдруг также заявил права на земли деревянного храма в Новодвинске, а также свои права на какой-то погреб, только бы теперь самому вспомнить, по какому адресу и откуда именно он направлялся в тот злополучный час.

При анализе местности, выяснилось, что на месте болота возле уже не существующей железнодорожной платформы когда-то стояла небольшая деревянная водонапорная башня, а рядом – зерновой склад. В округе было много голубятен, и над этим местом кружили стаи птиц, пока однажды башня ни рухнула, и на ее месте ни образовалась невысыхающее озеро, ставшее болотом. Теперь в нем водилось множество насекомых и редкого вида стрекоз – песчанок… Норильские события и события в Подмосковье имели несомненную связь. И если стрекозы здесь могли быть фактором совершенно случайным, то распространение по России золотых иностранных монет, стоящих своих денег, несло в себе зловещий оттенок и требовало глубокого анализа.

Бреев посмотрел на часы. В тот же миг дверь в его кабинет открылась, и секретарь впустила сотрудников на совещание.

– …Эти насекомые встречаются в озерах и болотах вблизи полиметаллических драгоценных месторождений! – говорила, стараясь своим словам придать больше веса только что назначенная начальником отдела идентификации и сверки данных «Исида», повышенная в звании, старший лейтенант Лидия Сметанчикова, – Эта уникальная среда образуется, когда богатые минералами выбросы земных недр попадают в трещины земной коры, застывают в жильных рудах, а затем перемалываются временем, превращаясь в песок и пыль…

Генерал по привычке вышагивал свои метры по кабинету. Нередко он едва ли не формально собирал у себя представителей разных отделов, уверенный, что аналитики во всем разберутся и без него. Работа ведомства «Три кашалота» была отлажена, как хорошие часы. Но сейчас он старался не пропускать ни единого произносимого слова.

Жилы, о которых шла речь, обычно содержали свинец, цинк, медь, серебро, но золото очень редко. Однако информационная система «Сапфир» не упускала важных деталей, дающих возможность ухватиться хоть за какой-то след. Заинтересовала поставка на старый склад драгоценного полуфабриката – амальгамы после переработки полиметаллических руд для извлечения золота на аффинажной фабрике. Следы таковой нашлись здесь же: фабрика до сих пор функционировала в стенах старой приземистой однокупольной церкви, превращенной в обычное двухэтажное здание, только вместо куполов торчали трубы, и они дымились. Принадлежала фабрика фигуранту по старым делам предпринимателю Владимиру Бецкому, который сейчас налаживал какой-то новый бизнес и в Норильске Красноярского края, богатом на запасы полезных ископаемых и на секретные ракетные базы. Отец Бецкого, как оказалось, был в прошлом известным конструктором-ракетчиком, одним из тех, благодаря которым сегодня удалось опередить врага в изготовлении суперзвукового оружия. И вот, предприимчивый сын конструктора, благодаря отцовским связям, сумел-таки найти для себя лазейку, чтобы получить лицензию на разработку полезных ископаемых в этом закрытом городе.

– Продолжайте теперь вы, Антонида Витальевна! – попросил Халтурин.

– Норильск, это до сих пор достаточно закрытый город, – докладывала далее в унисон размышлениям собравшихся начальник отдела «Опокриф» капитан Вержбицкая, – он является продолжением имевшей место в советские времена концепции «секретного города» и по-прежнему закрыт для иностранцев. То, что Бецкий избрал этот район для своих новых разработок, товарищ генерал, мы можем объяснить отчасти тем, что он так же, как и его старый участок под Новодвинском на Кольском полуострове, находится в заполярном арктическом поясе. Город является, так сказать, городом экологического бедствия. «Лето короткое, а в жаркие дни солнце слепит так, что скрыться от него негде», – так записал в своем журнале еще в дореволюционные годы основатель Норильска Николай Урванцев; тогда, еще в голой тундре, он не нашел ни единого деревца. Сегодня солнце только радует, есть и деревья, но содержание загрязняющих веществ в атмосфере практически всегда превышает норму в несколько раз. «Норильск навсегда в моем сердце и в моих легких», – шутят местные. Северо-западный ветер здесь пахнет серой, юго-восточный – хлором… Но Бецкий живет-поживает, добра наживает, как говорится, и в ус не дует. А эвенки его почитают и называют именем «Мужчина Мусун».

– Что это может означать? – спросил Халтурин, глядящий на большие сложенные на столе кулаки, но в этот момент повернув на Вержбицкую тяжелую голову, казавшуюся, несмотря на аккуратную стрижку, всегда чуть косматой.

Та, в свою очередь, повернувшись к нему и кивнув головой с тщательно зализанными волосами и неизменно подкрашенной рыжей челкой, вежливо объяснила:

– Эвенки считают, товарищ полковник, что каждая сделанная руками человека вещь, и вообще все, что нас окружает, имеет силу – мусун. А их соседи, – там несколько народностей, – полагают буквально следующее: что «одно здесь переходит в другое, из него выходит и в него возвращается, как червь в почву или в тундровый гриб, в которых он прячется, в которых живет и где всегда есть возможность плодиться, надо только видеть над головой колышущуюся цветную ленту и помнить заветную мысль».

– О заветной мысли мы можем поговорить потом. Для начала поразмыслим вот над чем, – поблагодарил Вержбицкую и с одобрения генерала взял слово Халтурин. – Если Бецкий-Мусун и обосновался здесь, как червь в ножке или шляпке гриба, что, полагаю, мы еще выясним, то не только ради того, чтобы добывать никель. Как мы знаем, его всегда интересовал только драгоценный металл. Какой именно? Отвечу так, – он уткнул огромный указательный палец в свою тетрадку. – По последним данным, Бецкий поддерживает возникшее там недавно общество Николая Урванцева, который первым нанес на карту наш полуостров Таймыр и исследовал Северную Землю; он был связан с белогвардейским движением, отсидел срок в лагерях, а после освобождения продолжил работу по исследованию Арктики. Можно предположить, почему. Нам стало известно о заявке представителя женевского агентства «Платина» некоего Моргана участвовать в «Урванцевских чтениях». Можно предположить, что Бецкий занялся поиском платины. – Сказав это, Халтурин посмотрел на Вержбицкую и сел.

– Так точно! – вновь продолжила она. – Но делает это скрытно, под видом деятельности турфирмы, которую назвал «Туркёт». Это слово употребляется в обряде очищения – аластыр, во время которого обязательно нужно произнести: «Туркёт», означающее буквально – «встань и взлети», чтобы болезни и несчастья улетучились. У других народов, наоборот, от болезней и несчастий нужно улетучиваться самому. Именно это взял на вооружение Бецкий, проводя некий «национальный» обряд на дне открытой для туристов старой шахты. Причем ракетной шахты с соответствующими подземными отворотками. Помогают шаманы. На самом деле, под видом действия заклинаний, он вызывает из-под земли какие-то сильные потоки воздуха, опыляет клиентов, в том числе, ароматным одеколоном и духами, выпуск которых наладил якобы из отложений древних болот. Нетрудно предположить, что использует установки, чтобы выдувать легкие слои платиноносного песка из месторождений, когда отправляет туристов дальше по маршруту на загульный отдых. Впрочем, в самом турбизнесе почти все без экстрима: инструктаж по технике безопасности, каска, фонарь, самоспасатель – все обязательно; а, кроме того, вход и выход только через алкотестер. Пьяных нет. Но а уж потом – полный разгул: всех направляют в теплицы пробовать его салат «Удонье», с ударением на последнюю букву «е», на французский манер, и потчеваться местными традиционными блюдами; всем дают сагудай, от энецкого глагола «сугудать», то есть кушать сырую рыбу, подаваемую на стол через четверть часа после улова и обязательно с нарезкой из яблочка или лимона; помимо строганины – стейки из оленины, а также местное ноу-хау для гурманов – шахтерское мороженое с добавлением активированного угля или той же оленины; с ней тут готовят даже кофе. Бецкий добавляет в кофе сушеный салат. Надо бы попробовать… Кстати, его духи – марки «Стрекоза». Для производства духов арендовано здание в заброшенном городе. Здание прежде принадлежало ракетчикам. Фирму он нарек названием «Материк», что по местным понятиям означает – за пределами нового Норильска. Намерен еще открыть ресторан «Червячная нора». Уже готов фасад, на котором выведено понятное каждому горожанину: «Днем можно гулять как ночью, а ночью как днем!» Это, разумеется, не только дань северному сиянию. Система «Сапфир» так расшифровывает из местного этноса понятие «Черная червячная дыра»: «В небе возникнет червяк, как лента, и человек не почувствует ни ног, ни рук, ни тела и окажется в старом мире, где стрекозы больше человека. И самородок с кулак в ее пасти, чтобы не улетела. И каждый станет стрекозой и, сбросив груз тяжелого самородка, поднимется вверх, вспорхнет и, нырнув в нутро животворного червяка, навсегда покинет свой дом».

– Ну, что ж, отчего у месторождений драгметаллов встречаются стрекозы, все более проясняется, не так ли, товарищ генерал? – спросил Халтурин. И сам же пояснил: – Это, несомненно, один из тех видов насекомых, который привлекает внимание ученых в эргономике: животное берет груз, машет крыльями до тех пор, пока не достигает максимума их возможностей, скажем, трехсот-пятисот взмахов в секунду, как пчела, потом бросает груз и взмывает так резко, что жертва не может избежать столкновения и оказывается в ее пасти.