Читать книгу Наковальня Мироздания. Том 1 - - Страница 6

Лунный свет, призрачный и холодный, лился сквозь зияющие проемы в крыше величественного, но мертвого зала. Кай лежал на грубом каменном ложе, сооруженном из обломков колонн его же волей и силой Молота. Сон не приходил. За закрытыми веками бушевали не образы, а энергии – багровые реки огня Игнариуса, сталкивающиеся с ледяными, острыми как бритва потоками сущности Фро'стаара. Их война была постоянной, фоновой дрожью в его существе, то затихающей до едва уловимого гула, то вспыхивающей пронзительными спазмами боли, особенно в обугленной правой руке, где узлы конфликта сплелись в жутковатый симбиоз. Его кожа, обычно прохладная теперь, пылала внутренним жаром, а в глубине пылающих углями глаз мерцал отблеск ледяной бездны.

Рядом, на груде оплавленных металлических обломков, сидела Люмин. Но не в человеческом облике. Величественная девятихвостая лиса из лунного серебра, ее мех мерцал в полумраке, девять хвостов медленно колыхались, как струи жидкого металла. Ее аметистовые глаза, полные древней мудрости и неистребимого любопытства, были прикованы к Каю. Она видела не просто спящего (вернее, борющегося со сном) мужчину. Она видела слои. Физическую оболочку, мутировавшую под божественной силой – крепче стали, с кожей, отмеченной узорами ковки и ледяными прожилками. Ауру – клубящийся вихрь багрового пламени и синего холода, искажающий пространство вокруг него. И самое главное – суть. Бушующий котел божественных сил, пытающихся переплавить, поглотить ту маленькую, упрямую искру – Кая, кузнеца из Эмберхольма, чья боль и ярость и привлекли Молот. Искра дрожала, как пламя свечи на сквозняке, но не гасла. Люмин видела ее отчетливо. Это было то, ради чего она здесь.

Она наблюдала, как его сжатые кулаки непроизвольно разжимались и сжимались, как по лицу пробегали тени боли и гнева. Она слышала его прерывистое дыхание, шипение пара, когда горячий выдох встречал холодный воздух руин. Она чувствовала эхо его битвы – с Фро'стааром, с механическим стражем Фер'рокса, с самим собой. Его выбор – не убить ее, не отвергнуть с ходу – был шагом. Маленьким, неуверенным, но шагом от пропасти чистого разрушения. Теперь предстоял следующий. И Люмин знала, что противники не заставят себя ждать. Весть о падении Бога Льда уже долетела до Небесных Горизонтов. Пантеон не прощает богоубийц.

Внезапно, беззвучно, как сгустившаяся ночь, тени в дальнем углу зала ожили. Они оторвались от стен, слились воедино, образовав фигуру выше человеческого роста, лишенную четких очертаний. Фигура не имела лица, лишь две точки холодного, мерцающего синевой света в глубине черноты – подобие глаз. Ни звука шагов, ни колебания воздуха. Только внезапное ощущение леденящей пустоты, враждебности и пронизывающего холода, иного, чем холод Фро'стаара – не природный, а искусственный, лишенный жизни. Воздух вокруг фигуры мерцал, как над раскаленной пустыней, но это было искажение не жары, а поглощения света, тепла, самого пространства.

Люмин мгновенно встала на лапы, все девять хвостов распушились, как боевой веер. Низкое, угрожающее рычание вырвалось из ее горла, нарушая гнетущую тишину. Ее аметистовые глаза зажглись лунным светом, выхватывая из мрака призрачную фигуру. Она не нападала, но ее поза говорила о готовности в любой миг броситься в бой, растравить иллюзией, ослепить лунным лучом.

Кай не спал. Он чувствовал вторжение еще до того, как Люмин зарычала. Его внутренняя буря стихла на миг, сменившись мгновенной, хищной настороженностью. Он не вскочил. Он растворился в движении. Одно мгновение он лежал, в следующее – стоял вертикально, Наковальня Мироздания уже в его руке, упертая древком в каменный пол. Багровые руны на головке Молота вспыхнули тусклым, но зловещим светом, залив ближайшие руины кровавым отсветом. Ледяные прожилки на его правой руке засверкали синим. Его глаза, пылающие угли, уставились на теневое существо с холодной, безэмоциональной яростью, в которой смешались огонь Игнариуса и безразличие Фро'стаара.

– Ум'браал, – произнес Кай. Его голос был низким, хриплым, как скрежет камня по льду, но лишенным прежней чистой ярости. В нем звучала уверенность, знание, почерпнутое из солдатских легенд и смутных видений Молота. – Бог Теней. Шепчущая Ложь. Приполз выслужиться перед своим хозяином?

Теневая фигура не ответила сразу. Синие точки-глаза мерцали, изучая Кая с бездушным любопытством. Воздух вокруг нее сгустился еще больше, стал вязким, как смола. Когда заговорил голос, он не имел источника, звучал со всех сторон сразу, как шелест сухих листьев, перешептывание тысячи голосов из бездны:

– Кай. Бывший кузнец. Бывший солдат. Ныне – вор. Узурпатор. Богоборец. – Каждое слово было как укол иглой, холодным и точным. – Ты поднял то, что не должно было быть поднято смертным. Ты осквернил священную силу, пролив кровь Вечной Зимы. Твои действия – искра хаоса в упорядоченном мироздании.

Кай не шелохнулся. Только рука, сжимавшая рукоять Молота, напряглась сильнее. Багровый свет чуть усилился.

– И Хеластрон прислал тебя, чтобы потушить эту искру? – спросил он, и в его тоне сквозило презрение. – Со своей ложью и тенями? Фро'стаар уже попробовал. Он теперь часть пыли в Пещерах. Ты хочешь присоединиться к нему?

Тень колыхнулась, как пламя на ветру. Шепот стал громче, шипящим:

– Я пришел не как палач. Я – Вестник. Глас Разума и Милосердия Пантеона. – "Милосердие" прозвучало особенно ядовито. – Ты силен, смертный. Сильнее, чем можно было ожидать. Но ты один. А против тебя – вся мощь Небесных Горизонтов, вечный порядок, установленный Хеластроном. Твоя дорога – это дорога в никуда. Дорога в небытие.

Ум'браал сделал паузу, словно давая словам проникнуть. Тень перед ним сгустилась, приняв на мгновение почти человеческие очертания – высокие, стройные, в струящихся одеждах тьмы.

– Пантеон предлагает тебе выход, – продолжил шепот. – Единственный разумный выход. Отдай Наковальню Мироздания. Добровольно. Сложи к ногам Порядка орудие твоего кощунства. И милость Хеластрона снизойдет на тебя. Тебе будет даровано забвение. Твоя боль, твой гнев, твоя жалкая попытка мести – все будет стерто. Ты уснешь долгим, безмятежным сном, не знающим кошмаров. И мир вернется в свое законное русло.

Кай замер. Не от неожиданности. От леденящей ярости, которая внезапно сменила холодную расчетливость. Забвение? Сон? СТЕРЕТЬ боль по Эмберхольму? По жене, чье лицо он с трудом вспоминал сквозь пелену ярости? По ребенку, чей смех больше не звучал в его памяти? Стереть саму память о том, что сделал Хеластрон? Это было не милосердие. Это было окончательное убийство. Убийство его прошлого, его боли, его причины.

– Милость? – Его голос грохнул, как обвал в горах, усиленный силой, заставив задрожать пыль на руинах. Багровый свет Молота вспыхнул ослепительно, отбрасывая резкие, прыгающие тени. Ледяные прожилки на руке пылали синим пламенем. – Милость уничтожить последнее, что у меня осталось? Мою боль? Мою память? Мою МЕСТЬ? – Он сделал шаг вперед. Земля под его сапогом покрылась паутиной трещин и мгновенно затянулась тонкой коркой льда. – Ты говоришь о порядке? О порядке, который стер с лица земли мой город? Мою семью? Ты называешь это законным руслом? Река крови и пепла?

Ярость пылала в нем, подпитываемая силой Игнариуса, кричащего о разрушении, о сожжении этой тени дотла. Но холод Фро'стаара, как оковы, сдерживал порыв, заставлял мыслить, видеть ловушку в словах. Люмин, неподвижная как статуя, наблюдала. Ее лунные глаза видели бурю внутри Кая, видела, как искра человечности сжалась под натиском божественного гнева.

– Это не милость, тварь, – Кай говорил сквозь стиснутые зубы, каждый звук – как удар молота по наковальне. – Это трусость. Страх Хеластрона перед тем, что он создал. Перед тем, что я несу. Он боится не моей мести. Он боится силы в этом Молоте. Силы, которая может перековать его "порядок" в нечто новое. И он послал тебя, червя, ползающего во тьме, чтобы ты выманил ее ложью и пустыми обещаниями забвения!

Синие глаза Ум'браала вспыхнули ярче, холодным, безжизненным светом. Шепот стал резче, пронзительнее, впиваясь в сознание:

– Неразумное существо. Ты отказываешься от единственного шанса на покой. Ты выбираешь путь вечной войны. Путь, на котором тебя ждет только страдание и окончательное уничтожение. Твоя сила – искра. Сила Пантеона – ураган. Ты будешь стерт. Твоя сущность будет развеяна по ветру. И тогда даже забвения не останется. Только пустота.

– Лучше пустота, чем твое забвение-предательство! – Кай взревел. Его терпение лопнуло. Ярость, подогреваемая Молотом и памятью о Эмберхольме, прорвала ледяные оковы. Он не стал размахивать Молотом. Он поднял свободную левую руку, ладонь направленную на теневое существо. И вложил в жест всю свою ненависть, всю боль, всю концентрированную мощь огня Игнариуса, смешанную с пронизывающим холодом Фро'стаара.

Воздух между ними взорвался. Не пламенем, а сокрушительной волной контрастной энергии. Багрово-синий вихрь, ревущий, как чудовищный зверь, устремился к Ум'браалу. Там, где он проходил, каменные плиты пола трескались и мгновенно покрывались инеем, который тут же испарялся от жара, оставляя после себя оплавленные, обугленные пятна. Металлические обломки на пути вихря плавились, корчились и застывали в причудливых, корявых формах.

Ум'браал не стал принимать удар. Теневая фигура просто… растворилась. Вихрь пронесся сквозь то место, где она была, и врезался в дальнюю стену с оглушительным грохотом. Стена не выдержала – огромный участок просто испарился, превратившись в облако пыли и пара, открыв вид на ночное небо и серые просторы Равнин. Края пролома были оплавлены до стекловидного состояния и тут же покрыты морозным узором.

Но Ум'браал не исчез. Его шепот раздался прямо за спиной Кая, ледяной, как прикосновение мертвеца:

– Очень впечатляюще. Грубо. Неэффективно. Как и твоя попытка "ковать". Ты играешь с силами, которые не понимаешь, смертный. Ты – ребенок с зажженным факелом в пороховом погребе. И ты обречен взорваться, унеся с собой кусок мира.

Кай резко развернулся, Молот со свистом рассекая воздух. Но тени за его спиной уже не было. Она материализовалась на другом конце зала, на вершине груды искореженного металла, оставшегося от стража Фер'рокса.

– Охота объявлена, Кай Богоборец, – прозвучал финальный шепот, наполненный ледяным торжеством. – Небесные Стражи уже в пути. Они не станут предлагать милости. Они принесут только Суд Порядка. Наслаждайся последними мгновениями твоего бунта. Скоро ты узнаешь истинную цену дерзости.

Теневая фигура сжалась, превратилась в черную точку и исчезла, как лопнувший мыльный пузырь. Ощущение ледяной пустоты и враждебности рассеялось, оставив после себя только запах озона, гари и гнетущую тишину, нарушаемую лишь потрескиванием остывающего камня и тяжелым дыханием Кая.

Он стоял, дрожа от невыплеснутой ярости, Молот все еще занесен для удара. Багровые руны медленно угасали, ледяные прожилки на руке перестали светиться. Его грудь вздымалась, в глазах бушевал ураган эмоций – ярость, разочарование от промаха, горечь от ядовитых слов Ум'браала, и страх. Глубокий, леденящий страх не перед битвой, а перед той правдой, что тень вложила в его сознание: он не контролировал свою силу. Он был дикарем с божественным артефактом.

– Видишь? – тихо прозвучал голос Люмин. Она снова была в человеческом облике, стояла рядом, ее серебристые волосы казались источником слабого света в полумраке. Ее аметистовые глаза смотрели на него без осуждения, но с беспощадной ясностью. – Они боятся. Но не только твоей силы. Они боятся твоей потенциальной силы. Того, чем ты можешь стать, если научишься владеть этим. – Она кивнула на Молот. – Их тактика предсказуема: сначала угрозы и обещания забвения, чтобы сломить дух. Потом – карающий меч. Ум'браал лишь подтвердил то, что мы знали. Гроза приближается.

Кай медленно опустил Молот, уперев его древком в пол. Он сжал кулаки, пытаясь подавить дрожь в руках. Не от страха. От адреналина, от конфликта внутри.

– Стражи, – прошипел он. – Сколько?

– Много, – ответила Люмин просто. – И это не обычные солдаты. Это орудия. Без эмоций, без страха, без сомнений. Живое воплощение воли Хеластрона. Их доспехи – из закаленного света Порядка. Их оружие режет не только плоть, но и волю. Они придут на рассвете. Или раньше. – Она посмотрела на огромный пролом в стене, за которым виднелось серое предрассветное небо. – Тебе нужно решить, Кай. Будешь ли ты биться как разъяренный зверь, тратя силы впустую? Или попробуешь быть кузнецом? Даже здесь, посреди руин, даже против них?

Ее слова были как холодная вода. Они не успокаивали, но отрезвляли. Кай посмотрел на свою правую руку, на сплетение огненных и ледяных узоров. Он вспомнил взрыв котла у механического стража – точный, разрушительный удар изменения. Вспомнил неудачу с мечом. Вспомнил шепот Ум'браала о его неумении. Ярость снова попыталась подняться, но он впился ногтями в ладонь, заставляя ее отступить. Он не мог позволить себе роскошь слепого гнева. Не сейчас.

– Что ты предлагаешь, лисица? – спросил он, и в его голосе звучало недоверие, но и тень интереса.

– Не предлагаю. Подсказываю, – поправила его Люмин, и в уголках ее губ дрогнула тень улыбки. – Ты видел их слабые места. Видел структуру. Воспользуйся этим. Ты чувствуешь металл вокруг? Чувствуешь камень? Это не просто хлам. Это твое сырье. Твоя наковальня. А они… – она кивнула в сторону пролома, словно видя уже приближающихся Стражей, – они придут на твою территорию. Используй это. Ковка – это не только удар молотом. Это расчет. Терпение. Понимание материала.

Кай молчал, обводя взглядом разрушенный зал. Его Видение Изъянов, обычно хаотичное, начало фокусироваться, подстегнутое словами Люмин и приближающейся угрозой. Он видел не просто руины. Он видел опоры, которые можно усилить. Завалы, которые можно превратить в ловушки. Участки слабого пола. Металлические балки, которые можно использовать как дубины или, если приложить силу… изменить. Он видел потенциал. Как кузнец видит в слитке будущий клинок.

Он глубоко вдохнул. Воздух пах пылью, гарью и… возможностью. Возможностью доказать Ум'браалу, доказать Хеластрону, доказать самому себе, что он не просто дикарь с молотом.

– Ладно, – хрипло сказал он. – Покажи, что ты можешь сделать со своими иллюзиями. А я… я попробую не снести этот чертов зал до основания раньше времени.

Люмин улыбнулась по-настоящему, и в ее аметистовых глазах вспыхнули искорки азарта.

– О, это будет интересно, – прошептала она, и ее фигура начала растворяться, сливаясь с тенями, а девятихвостая лиса, появившись ниоткуда, ткнулась холодным носом ему в ладонь, прежде чем последовать за своей хозяйкой в царство теней и лунного света.

Кай остался один. Но не одинокий. С Молотом в руке, с холодом и огнем в жилах, с искрой упрямства в сердце и с внезапно обретенной целью: встретить грозу не как жертва, а как хозяин кузницы. Он поднял Наковальню Мироздания, ощущая ее колоссальный вес, ее жажду действия. Багровые руны отозвались ровным пульсирующим светом.

– Приходите, – прошептал он в наступающую предрассветную тишину, обращаясь к невидимым пока врагам. – Покажите мне этот "Суд Порядка". Я готов его… пересмотреть.

Он закрыл глаза, не для сна, а для концентрации. Его сознание расширилось, сливаясь с Видением Изъянов, прощупывая каждую трещину в стенах, каждую балку, каждый камень под ногами. Он начал планировать. Рассчитывать. Готовить наковальню для удара грозы.

Рассвет над Бесплодными Равнинами не принес света. Серое небо стало чуть менее темным, но солнца не было видно за плотной пеленой облаков, нависших свинцовым саваном. Холодный ветер гнал перед собой тучи пыли и мелкого пепла, завывая в руинах Железного Города, как в гигантской каменной флейте смерти.

Кай стоял в центре огромного зала, на том месте, где когда-то билось сердце кузни. Наковальня Мироздания была поставлена вертикально перед ним, массивное навершие рукояти упиралось в каменный пол. Его руки лежали на древке, не сжимая, а лишь касаясь его. Глаза были закрыты. Все его существо было сосредоточено на окружающем пространстве, на тончайших вибрациях воздуха, на далеком, но неотвратимо приближающемся гудении.

Люмин была невидима. Но Кай чувствовал ее присутствие – легкое, как дуновение ветерка, мерцающее на грани восприятия где-то высоко под сводами разрушенной крыши. Она была его скрытым козырем, его "хитростью", как она сама выразилась.

Гул нарастал. Не с земли. С неба. Низкий, мощный, ритмичный гул, похожий на биение гигантского металлического сердца. Воздух начал вибрировать. Пыль, лежавшая на обломках, затанцевала, поднимаясь в воздух мелкими вихрями.

Они пришли.

Сквозь серую пелену облаков, как призраки из другого мира, прорезались фигуры. Десять. Двадцать. Больше. Они летели строем – идеальным клином, без единого сбоя, как части одного механизма. Небесные Стражи. Воины Порядка Хеластрона.

Даже с такого расстояния они внушали ужас своей безжизненной совершенностью. Высокие, мощные фигуры в доспехах, отлитых не из металла, а из сгущенного, сияющего света. Доспехи были безупречны – гладкие, полированные до зеркального блеска, без единой царапины, без намека на индивидуальность. Они отражали унылый свет серого неба, словно сами были его источником. Лиц под шлемами видно не было – только узкие прорези, из которых лился холодный, безэмоциональный белый свет. В руках каждый держал длинное, прямое копье, тоже сотканное из чистого света, острие которого горело ослепительной белизной. Крылья за их спинами – не пернатые и не кожистые, а сложенные из лучей света, мерцающих и невесомых, но несущих их с невероятной скоростью и точностью.

Они не издавали криков. Не переговаривались. Их приближение было безмолвным, если не считать мощного гула, исходящего от их крыльев и, казалось, от самих доспехов. Аура, исходящая от них, была физическим ударом. Она давила на разум, навязывая чувство бессмысленности сопротивления, покорности перед неумолимым, совершенным порядком. Это был не страх. Это было подавление воли.

Клинья Стражей разомкнулись с математической точностью, окружив огромное здание с проломленной стеной. Они зависли в воздухе, их светящиеся копья направлены вниз, на руины. На Кая. Их белые "взгляды" были прикованы к нему, без гнева, без ненависти, без любопытства. Просто констатация цели. Ликвидация аномалии.

Один из Стражей, возможно, командир, выделявшийся лишь чуть более ярким сиянием нагрудника, сделал едва заметный жест рукой. Не звука команды. Но действие было мгновенным и синхронным. Десять Стражей из внешнего кольца резко спикировали вниз, как соколы, их светящиеся копья превратились в метеоры, устремленные в пролом в стене и в другие зияющие проемы. Они не собирались вступать в переговоры. Они пришли вершить Суд. Немедленно.

Кай открыл глаза. Угли в них пылали ровным, холодным огнем. Ни страха, ни ярости. Только фокусировка. Расчет. Он видел их падение, траектории, точки входа. Его Видение Изъянов работало на пределе, сканируя сияющие доспехи, выискивая малейшую неоднородность, слабое звено в совершенной структуре Порядка. И он видел. Не трещины – их не было. Но сгустки энергии, точки концентрации силы в нагрудниках, в основаниях крыльев, в рукоятках копий. Уязвимые узлы.

Он не стал ждать, пока они ворвутся внутрь. Он действовал.

Его левая рука рванулась вверх, не к Молоту, а в пустоту. И вложенная в жест воля, помноженная на силу Игнариуса и холод Фро'стаара, сработала. Не на Стражей. На саму среду.

Воздух над входами, куда пикировали Стражи, схватился. Не просто загустел. Он мгновенно превратился в ледяную броню – не прозрачный лед, а мутный, молочно-белый, сверхплотный, пронизанный багровыми прожилками огненной энергии. Это была не стена. Это была ловушка, созданная за миг до удара.

Стражи, летящие на огромной скорости, не успели среагировать. Их расчеты, их идеальная траектория не учитывали внезапного появления массивного ледяного барьера, усиленного божественным огнем. Первые пятеро врезались в него с оглушительным треском. Не в раскалывающийся лед, а в нечто тверже стали. Ослепительные вспышки – это не взрывы, а срабатывание защитных полей доспехов при критическом ударе. Лед не разлетелся осколками. Он взорвался внутрь, под воздействием силы удара и воли Кая. Волна осколков, несущих в себе и адский холод, и испепеляющий жар, обрушилась на Стражей. Их сияющие доспехи затрещали, покрылись паутиной молний, где-то пошли трещинами. Двое свалились вниз, врезавшись в завалы внутри зала, их крылья из света погасли, копья потухли. Трое других, поврежденные, отлетели назад, теряя высоту, их строй нарушился.

Остальные пикирующие Стражи успели среагировать. Они не пытались пробить лед. Они просто… растворились в лучах света и мгновенно материализовались уже внутри зала, в разных его концах, обойдя барьер. Безупречная телепортация. Их светящиеся копья были уже направлены на Кая.

Но Кая там не было. В момент создания ледяной ловушки он не стоял на месте. Он рванул в сторону, к груде массивных металлических балок, оставшихся от каркаса кузни. Его движения были быстрыми, точными, лишенными прежней грубой силы, но наполненными новой целеустремленностью.

Копья света выстрелили. Не физические снаряды, а сфокусированные лучи чистой энергии Порядка. Они прошили воздух с шипением, оставляя за собой следы ионизированного воздуха, и врезались в то место, где только что стоял Кай. Камень пола не загорелся – он просто… исчез. Испарился, оставив после себя аккуратные, гладкие, как отполированные, воронки глубиной в несколько футов. Там, где луч прошел близко к каменной колонне, от нее откололся огромный кусок, срез был идеально гладким и раскаленным докрасна.

Кай не оглядывался. Он уже был у груды балок. Его рука легла на ржавую, массивную двутавровую балку. Видение Изъянов показало ему ее структуру, напряжения, слабые точки от коррозии. Но ему было не до ремонта. Ему нужно было оружие. Сейчас. Он вложил в прикосновение импульс – не огня, не льда, а чистой силы изменения. Кратковременного. Локального. Он не сделал балку прочнее. Он сделал ее… невесомой в его руках. На мгновение.

Страшным усилием воли, подкрепленным ревом Молота у него за спиной, он рванул балку на себя. Тонна ржавого металла послушно поддалась, как прутик. Он развернулся, используя инерцию, и запустил эту чудовищную дубину горизонтально, в группу из трех Стражей, пытавшихся окружить его.

Стражи не ожидали атаки таким "примитивным" оружием. Их поля порядка среагировали, но балка, несущая в себе импульс изменения и чудовищную кинетическую энергию, пробила их. Один Страж был сбит с ног, его светящийся доспех вогнулся с треском ломающегося хрусталя. Другой успел отклониться, но балка зацепила его крыло. Лучи света, из которых оно состояло, вспыхнули ослепительно и погасли. Страж рухнул на пол, его падение сопровождалось скрежетом доспехов о камень. Третий отразил удар копьем – луч света встретил балку. Произошел взрыв энергии. Балка разлетелась на куски раскаленного металла, но ударная волна отбросила Стража назад.

В воздухе творился хаос. Оставшиеся Стражи, парившие под сводами, открыли шквальный огонь. Лучи света резали воздух, испаряя камень, плавя металл, выжигая все на своем пути. Зал превращался в ад перекрестного огня. Кай двигался как демон, используя руины как укрытия, его Видение Изъянов предупреждало его о точках концентрации энергии за долю секунды до выстрела. Он не атаковал Молотом. Он использовал окружающую среду. Опрокидывал груды камней силой мысли (точнее, кратковременным изменением силы тяжести локально под ними), направляя их на Стражей. Создавал ледяные барьеры, которые Стражи взрывали лучами, но которые давали ему секунды на маневр. Однажды он даже попытался применить точечное изменение к лучу света, летящему в него – луч на миг рассеялся, как призма, создав ослепительную, но безвредную радугу, прежде чем сфокусироваться снова.

Но Стражи учились. Адаптировались. Их движения стали еще более точными, предсказуемыми. Они начали телепортироваться не просто в пространстве, но и во времени, появляясь за спиной Кая в тот миг, когда он был занят отражением атаки спереди. Один такой луч прожег его плечо, несмотря на мгновенно созданный ледяной щит. Боль была острой, обжигающе-холодной, как укус абсолютного нуля. Его аура дрогнула.

Именно тогда вмешалась Люмин.

Она не нападала открыто. Она создавала помехи. Иллюзии. Там, где должен был появиться телепортирующийся Страж, вдруг возникала не пустота, а… второй Кай, размахивающий Молотом (иллюзия была настолько реальной, что Страж на долю секунды замер, прежде чем понять обман). Или на пути луча света внезапно вырастала стена из призрачных, мерцающих зеркал, отражающих луч в случайные стороны. Иногда сами Стражи становились жертвами иллюзий – им казалось, что их товарищи атакуют их, или что Кай находится совсем не там, где был на самом деле. Стройность их действий нарушилась. Идеальный порядок дал трещину.

Кай использовал эту передышку. Он увидел своего главного врага – командира, все еще парившего высоко под сводами, координирующего атаку. Его доспехи сияли ярче других, его "взгляд" был устремлен на Кая с холодной расчетливостью.

"Сердце". Точка концентрации. Изъян в системе.

Кай рванулся вперед, не к укрытию, а на открытое пространство. Он знал, что это ловушка. Но это была и его ловушка. Несколько лучей света устремились к нему. Он не уворачивался. Он поднял Молот.

Впервые за эту битву он сознательно, сконцентрированно призвал его силу. Не для разрушения всего вокруг. Для защиты. Для фокуса.

Головка Наковальни Мироздания вспыхнула ослепительным багровым светом. Кай не размахивал ею. Он упер древко в пол и направил головку вперед, как щит. Сфокусированное поле чистой силы Игнариуса, смешанное с пронизывающим холодом Фро'стаара, вырвалось из Молота. Оно не было стеной. Оно было… воронкой. Конусом сходящейся энергии.

Лучи Стражей, летевшие на Кая, попали в этот конус. И… замедлились. Искривились. Не рассеялись, а словно увязли в невидимой вязкой среде. Багровый и синий свет закрутился вокруг лучей Порядка, сжимая их, пытаясь погасить. Это требовало чудовищной концентрации и силы. Пот лил с лица Кая, мышцы горели от напряжения, обожженное плечо ныло адской болью. Но он держал. Он видел командира. Видел его нагрудник, место максимальной концентрации энергии. Он не мог стрелять сам. Но он мог направить.

– Люмин! – прохрипел он сквозь стиснутые зубы.

Ей не нужно было объяснений. Рядом с парившим командиром Стражей возникла… его точная копия. Иллюзия была безупречна – те же сияющие доспехи, тот же холодный свет из-под шлема. И эта копия направила свое световое копье прямо на настоящего командира.

Настоящий командир, видя "угрозу" со стороны "своего", инстинктивно развернул копье для защиты. Его луч света выстрелил в иллюзию. И в этот миг Кай, собрав последние силы, толкнул сфокусированное поле своей защиты. Не рассеял. Направил. Сжатые, замедленные лучи Стражей, которые он удерживал, плюс всю накопленную в воронке энергию, он выбросил вперед, не как рассеянный поток, а как сжатый до точки копья луч. И цель была не иллюзия. А то самое место на нагруднике командира, которое он видел своим Видением Изъянов как источник, как изъян в совершенстве.

Багрово-синий луч, ревущий, как разъяренный дракон, устремился вверх. Он прошел сквозь иллюзию Люмин, как сквозь дым, и вонзился в нагрудник командира Стражей.

Раздался звук, которого раньше не было – не глухой удар, не взрыв, а высокий, чистый звон, как от разбитого огромного хрустального колокола. Нагрудник командира не расплавился и не треснул. Он рассыпался. Сияющий свет доспеха погас, превратившись в дождь мерцающих осколков, падающих вниз, как холодные звезды. Фигура командира дернулась, его светящееся копье выпало из рук и погасло, прежде чем упасть. Он не рухнул сразу. Он просто… замер в воздухе, как марионетка с оборванными нитями. Потом медленно, нелепо начал падать.

Этот звон, этот крах совершенства, стал сигналом. Оставшиеся Стражи, лишенные центра управления, замерли на мгновение. Их синхронность пропала. Их белые "взгляды" метались, теряя фокус. Идеальный порядок дал сбой.

Кай не стал добивать. Он опустился на одно колено, опираясь на Молот, его грудь вздымалась, изо рта шло багровое парение. Он был измотан до предела. Но он видел. Видел падающего командира. Видел растерянных Стражей. Видел осколки сияющего доспеха, догоравшие на камнях, как упавшие звезды. Он сделал это. Он не просто выжил. Он победил. Не грубой силой, а расчетом. Силой кузнеца, видящего изъян и бьющего точно в слабое место. С помощью хитрой лисы.

Стражи не отступили. Но их атака потеряла прежнюю слаженность и смертоносность. Они продолжали стрелять, телепортироваться, но теперь это были действия роботов, лишенных центрального процессора, предсказуемые и медленные. Люмин, используя их замешательство, усилила иллюзии, создавая множественные ложные цели, отвлекая их. Кай, отдышавшись, поднялся. Боль в плече затихала под действием регенерации. Он поднял Молот, но не для атаки. Для демонстрации. Багровые руны зажглись ровным, угрожающим светом.

– Хватит! – его голос, усиленный силой, грохнул по залу, заглушая гул крыльев и шипение лучей. – Унесите своего командира. И передайте Хеластрону. Его "Суд" я пересмотрел. И нашел его… несостоятельным. Следующего посланца присылайте готовым к настоящей битве. А не с пустыми угрозами и предложениями забвения.

Стражи замерли. Их безликие шлемы повернулись к нему. Белый свет из прорезей мерцал. Они не понимали слов. Но они понимали силу. Понимали поражение командира. Понимали, что цель не уничтожена, а стала еще опаснее.

Беззвучно, с той же бездушной эффективностью, с которой атаковали, они начали отход. Двое спустились к телу командира (вернее, к тому, что от него осталось – пустым, потухшим доспехам, лежащим среди осколков). Они подняли его с помощью полей силы. Остальные образовали периметр, копья все еще направлены на Кая, но без прежней агрессии. Просто прикрывая отход. Затем, одним синхронным движением, они взмыли вверх, прорезая серую пелену неба, и исчезли, унося с собой остатки своего "Порядка" и весть о поражении.

Гул стих. В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием остывающих камней, шипением оплавленного металла и тяжелым дыханием Кая. Он стоял, опираясь на Молот, глядя на место, где исчезли Стражи. В его глазах не было триумфа. Была усталость. Глубокая, костная усталость. И понимание. Понимание цены победы. Понимание того, что это только начало. Охота не отменена. Она только что перешла в новую, более смертоносную фазу.

Люмин материализовалась рядом. Она снова была в облике девушки с серебристыми волосами и лисьими ушами. На ее лице не было обычной насмешливости. Была уважительная серьезность.

– "Пересмотрел Суд", – процитировала она его слова. – Дерзко. Мне нравится. – Она подошла ближе, ее аметистовые глаза изучали его лицо, его сжатую руку на рукояти Молота. – Ты держался хорошо. Для первого раза с настоящими слугами Порядка. Использовал голову. И окружающую среду. Почти как кузнец.

– Почти, – хрипло ответил Кай. Он посмотрел на свои руки. На багровые узоры, на ледяные прожилки. На Молот. – Я все еще… бью кувалдой. Только научился немного прицеливаться.

– Но ты учишься, – сказала Люмин мягко. – И это главное. Они теперь знают это. И боятся еще больше. – Она посмотрела на пролом в стене, на серое небо. – Охота открыта официально, Кай Богоборец. Добро пожаловать в большую игру.

Кай глубоко вдохнул. Воздух пах озоном, гарью, пылью и… свободой. Хрупкой, выстраданной свободой от первого приговора. Он поднял Молот, ощущая его знакомый, непосильный когда-то вес. Теперь он был частью его. Орудием. И обузой. И ключом.

– Тогда пошли, лисица, – сказал он, поворачиваясь к выходу. – Кузнецу пора в путь. Наковальня ждет.

Он шагнул вперед, неся Наковальню Мироздания на плече, его силуэт, отмеченный божественными узорами, растворялся в сером свете предрассветных руин. За ним, сливаясь с тенями и мерцая лунным светом, следовала девятихвостая фигура Люмин. Гроза миновала. Но небо по-прежнему было хмурым. Впереди бушевали настоящие шторма.