Читать книгу Чернила на асфальте - - Страница 2

– Доброе утро, любимый, – негромко проворковала девушка, которую я призвал прошлой ночью на Новом Арбате.

Я приоткрыл один глаз, потом второй. На серых шторах спальни плавали золотые блики от её тиары и браслетов.

Чудо-Женщина. Диана. Молодой миф, ей нет и сотни – слишком юна, чтобы колдовать. Но уже вполне материальна, если приложить достаточно силы к призыву, и податлива, если призывателю хватит обаяния. Мне хватило.

– Утро доброе, – пробормотал я, с наслаждением потягиваясь. Похмелья не было – побочный бонус от расставания со Светой и перехода на «лёгких» в плане энергозатрат фамильяров. Хотя, кто кого здесь фамильяр – ещё большой вопрос.

Диана провела пальцами по моей груди, оставляя на коже лёгкое покалывание магии амазонок.

– Ты был великолепен прошлой ночью. Как настоящий герой.

– Геройство у меня по рабочим дням, – усмехнулся я, садясь на кровать. – А вчера был выходной.

Четыре года. Целых четыре года с тех пор, как Петербург выстоял, а мы с Лизой сбежали оттуда, как ошпаренные. Новое руководство общины, пришедшее на пепелище, смотрело на нас, как на опасных радикалов. Наследников Кристофа и его метода. Поклонников и почитателей Снежного Короля. Пришлось вспомнить старые долги.

– Помните события двухмесячной давности? – я тогда не улыбался, глядя на главу Московской общины через его дубовый стол. – Ваше «недоразумение» с гадалками на ВДНХ? Кристоф Хаас – вот благодаря кому вы до сих пор в кресле. А долг, Александр Викторович, платежом красен.

Лагутин, дородный, с лицом уставшего чиновника, смотрел на меня без восторга.

– Шантаж, Марк?

– Нет, – я покачал головой. – Напоминание. Устройте нас в Москве, и мы квиты.

Он тяжело вздохнул, но кивнул. Не потому, что испугался – в конце концов, он отделался бы выговором. А потому что был не глуп. Он понимал, что мы – кусок той самой войны, которую он предпочёл бы забыть. И что такие куски лучше держать поближе, на виду.

Диана обняла меня сзади, прижавшись щекой к спине.

– О чём задумался, воин?

– О работе, – брякнул я, и тут же пожалел.

Зазвонил телефон. На экране – дерзкое селфи Лизы, на заднем плане фото – Кот-Учёный, состроивший рожицу. Я вздохнул.

– Белов, – поднял я трубку, стараясь, чтобы голос звучал официально.

– Крис в городе, – без предисловий бросила Лиза. Её голос был напряжённым, как струна. – Через три часа над ним суд. В здании Ордена.

В животе всё сжалось в ледяной ком. Кристоф. Здесь. Последний раз мы виделись в Эпосе, и он не изъявлял желания являться к нам в мир, и тут…

– Какой ещё суд? – выдавил я. – Он же… он там.

– А вот соберутся и решат, можно ли судить тёмного властелина за то, что он накостылял парочке немецких сказочников у себя дома, в Эпосе, – в голосе Лизы звенела язвительная нотка, но сквозь неё пробивалась тревога. – Будешь там?

Вот те на. Кажется, кому-то слишком хорошо жилось в отпуске с молодыми мифическими красотками. «Агент СРСП пропустил новость о суде над лучшим другом» – звучит, как анекдот. Но на деле – горькая правда.

– Конечно, – пообещал я. – Давай его встретим.

– Тогда жду в двенадцать у входа! – уже куда жизнерадостнее сказала она, после чего отключилась.

Диана смотрела на меня с лёгким укором.

– Уходишь?

– Дела, – коротко кивнул я, уже сгребая с пола разбросанную одежду. – Ты свободна. Спасибо за компанию.

Она сказала что-то ещё, но я уже не слушал. Мыслями я был там, в здании Ордена, где через несколько часов должен был появиться он. Тот, кто спас нам всем жизнь и ушёл в вечную зиму. Герой. К сожалению, это мнение разделяли не все.

Пока Чудо-Женщина одевалась и готовилась к переходу обратно в Эпос, то и дело стреляя в меня взглядом, я зашёл в соседнюю комнату за служебными принадлежностями. Из-за угла комнаты донёсся знакомый скрипучий голос:

– Ну что, шеф, снова рвём шаблоны? Наводим тень на ясный зимний день?

На полке, рядом с парой книг по криминалистике и потрёпанным томом Булгакова, сидел Колобок. Его изюминки-глазки смотрели на меня с привычным ехидством.

– Ты прям Пушкин сегодня, – буркнул я, натягивая джинсы.

– Да я хоть в тесто превратись, а за твоими приключениями уследить не успеваю, – проворчал он, подпрыгнув и мягко приземлившись мне на плечо. – То Чудо-Женщины, то суды над ледяными королями… Скучно не будет. А встретиться с Крисом – это ж как старую песню вспомнить. Только надеюсь, он не станет меня ревновать за все те пакости, что мы с тобой творили.

– Ему есть, кого ревновать, – усмехнулся я. Скомкав в руке удостоверение СРСП с моей не самой радостной физиономией, я сунул его в рюкзак, куда тут же юркнул Колобок.

Встретиться с Кристофом. После всего. Сердце колотилось где-то в горле от радостного предвкушения и лёгкого страха.

Потому что я знал его лучше всех остальных. И знал, что получение статуса Короля и «катаклизма» в 18 лет мозгов не добавляет. Только бы наш монарх ничего сегодня не натворил…

***

Последний день зимы ознаменовался в Москве небольшим плюсом, тоннами реагента на тротуаре и противной слякотью.

Белый «Мерседес» плавно затормозил на мокром асфальте и идеально вписался в парковочное место. Водительская дверь открылась, и миру явился… нет, он определённо не производил впечатление Короля. Скорее, просто обеспеченный бизнесмен-сноб в белоснежном костюме и с тросточкой. Его глаза были скрыты за аккуратными полупрозрачными очками, а двигался он так, будто вышел на сцену.

Когда Кристоф уже обошёл машину и приблизился к нам с Лизой, проезжающий мимо внедорожник щедро окатил белый борт «Мерседеса» грязной водой из лужи. Кристоф посмотрел ему вслед. На секунду его нечеловеческие глаза сузились, а затем он дважды стукнул тростью по асфальту.

Тук – вся грязь стекла с борта его машины на дорогу. Тук-тук – и под колёсами того внедорожника образовался тонкий слой льда. Его занесло на пустой тротуар почти боком. Я даже отсюда видел, как у водителя от страха чуть не вылезли глаза из орбит.

– Крис… – осторожно начала Лиза, дёргая его за рукав. – Может, как-то аккуратнее с людьми?

– Пусть головой думает, прежде чем права покупать, – холодно проговорил Кристоф, но я заметил на его губах лёгкую усмешку.

Мы с ним ударили по рукам и братски обнялись. Признаться честно, мне за всю зиму не было так холодно, как в момент этого приветствия. Но я был рад видеть старого друга, поэтому стоически стерпел.

– Но ведь у тебя самого нет прав! – не унималась Лиза.

– А я и не человек, – ловко парировал он, направляясь к дверям первым.

Это здание, продолжающее традицию сталинских высоток, построили ещё пять лет назад по заказу одной телеком-корпорации, но год спустя Орден Сказочников России полностью выкупил его после отставки Молотова и ряда реформ, расширяющих границы нашей деятельности в России. Теперь люди в бизнес-центре «Оружейный» занимались отнюдь не бизнесом, а самым настоящим оружием, пусть и направленным на обитателей другого мира.

Мы двинулись за Кристофом, оставив на парковке идеально чистый «Мерседес». Лиза быстро обогнала меня и теперь шла рядом с ним. Её пальцы всё ещё нервно теребили его рукав, будто она пыталась удержать на привязи живую стихию.

Внутри «Оружейного» царила стерильная тишина, нарушаемая лишь тихим гудением кондиционеров, редким стуком по клавиатуре на ресепшене и шелестом шагов по полированному граниту. Воздух был прогрет до комфортной температуры, но с появлением Кристофа в нём повисла лёгкая свежесть, словно кто-то открыл окно в морозный день.

Стражи в тёмно-синих кителях, стоявшие у входа, чуть не подпрыгнули, когда их наручные часы-детекторы синхронно завизжали паническим сигналом, а экраны залились багровым светом с восьмёркой и надписью «КАТАКЛИЗМ». Их руки инстинктивно потянулись к пистолетам на поясах. Я резко шагнул вперёд, закрыв Криса собой, и махнул перед их носами своим удостоверением СРСП с двуглавым орлом, держащим не скипетр и державу, а посох и свиток.

– Свои! – бросил я коротко, стараясь, чтобы голос звучал увереннее, чем я чувствовал себя на самом деле. – Слово и дело Высшего Пророка, господа. Провожайте.

Это остановило их, но едва ли успокоило. Они замерли, а взгляды их метались от моего удостоверения к безупречно-холодной фигуре Кристофа, который смотрел на них поверх моей головы с лёгким, почти скучающим любопытством, как люди смотрят на муравьёв. Кажется, они просто не знали, кого сегодня собираются судить, и вид ожившего природного бедствия в холле здания Ордена вверг их в лёгкий ступор.

– Лифт, – мягко напомнил Кристоф тоном, не терпящим возражений.

Один из стражей, бледный как полотно, машинально нажал кнопку вызова. Двери бесшумно разъехались. Мы вошли внутрь. Когда они закрылись, отсекая нас от вытянувшихся в струнку солдат, Кристоф повернулся ко мне. Его губы тронула та самая лёгкая усмешка.

– Нервы у них ни к чёрту, – констатировал он. – В Питере стражи были покрепче.

– В Питере им приходилось иметь дело с реальными угрозами, а не с толстозадыми бумагомарателями, – возразил я, чувствуя, как Колобок в кармане моего рюкзака шевелится, будто одобрительно кивая. – В Москве такие тоже есть, но они в другом здании, и финансируют их скромнее…

– Реальных тварей победить проще, – задумчиво ответил Кристоф, глядя на меня своими ледяными глазами, уже без прикрытия очков. – Они, когда дерутся, не заставляют тебя соблюдать двадцать шесть параграфов рабочих инструкций. Мне даже интересно, сколько страниц регламента прочтёт обвинитель, прежде чем вынести приговор.

Лиза вздохнула, прислонившись к зеркальной стене лифта.

– Может, хватит уже нагнетать? Вы оба как дети. Крис, ты пришёл решить вопрос, а не объявлять войну.

– Я уже объявил её, Лиза, – его голос внезапно потерял все оттенки насмешки и стал плоским и холодным, как поверхность озера в безветренный зимний день. – Четыре года назад. А сегодня я просто пришёл посмотреть в глаза тем, кто решил, что у них есть право меня судить.

Лифт плавно остановился. Двери открылись, и нас встретила гробовая тишина зала заседаний и десятки пар глаз, в которых играла смесь страха, ненависти и любопытства. Кристоф вышел первым, и его трость отчётливо щёлкнула по мраморному полу, возвещая о прибытии Короля.

Процесс обещал быть серьёзным и долгим. Девять из десяти членов Совета Высоких Пророков уже восседали за полукруглым дубовым столом, возвышающимся над всем залом. Их лица были высечены из камня беспристрастности, но в глазах читалась настороженность, будто они сидели не в уютном кабинете, а в клетке со спящим тигром. Тигром в белоснежном костюме, который развалился в кресле подсудимого, как на троне, и скучающе изучал свои ледяные ногти.

Владислав Юдин, Высший Пророк, четыре года назад занявший место отошедшего от дел Молотова, поднялся. Его голос, усиленный магией, гулко разнёсся под сводами:

– Совет заслушал материалы дела и предъявляет гражданину Кристофу Харальдовичу Хаасу обвинение в умышленном лишении жизни пяти одарённых сказочников, находящихся под юрисдикцией Германии, со всеми вытекающими…

– Немецких? – Кристоф не поднял глаз, продолжая рассматривать свои пальцы. Голос его был тихим, но он резал речь Юдина, как лезвие. – Интересно. Они прекрасно изъяснялись на русском. Правда, в основном это были слова «стой» и «не надо»… но произношение чувствовалось. Кому, как не мне, знать? Или вы часто видите людей с отчеством Харальдович?

В зале пронёсся сдавленный смешок, тут же заглушённый кашлем. Юдин побледнел.

– Обвинение считает это неуместной насмешкой! – вступил Тарас Мезеров, глава передовиков, отчеканивая каждое слово. Его квадратная челюсть была сжата, а козлиная бородка при таких пылких заявлениях забавно качалась. – Мы имеем дело с вопиющим нарушением всех договорённостей! Самовольная расправа над иностранными подданными! Это ставит под удар всю внешнюю политику Ордена!

Лиза, исполнявшая роль адвоката только потому, что другого Кристоф наотрез отказался признавать, встала. Её чёрное платье резко контрастировало с позолотой зала.

– Господин Мезеров, протоколы осмотра места… события, проведённые вашими коллегами, однозначно свидетельствуют: «место события» находится в Эпосе. На территории, которую мы, по договору с тамошними… э-э… властями, признаём суверенными владениями моего подзащитного. Вы предлагаете судить британскую королеву за то, что она велела казнить террориста в Букингемском дворце?

– Не сравнивайте цивилизованную монархию с этим… самозванцем! – прошипел, вставая, главный ремесленник всея Ордена Леонид Грошев. Его взгляд был полон старой, неприкрытой ненависти. Я знал её причину. Именно Кристоф, тогда ещё просто странствующий ученик, не дал Грошеву сместить Лагутина, публично раскрыв его грязный заговор с гадалками на ВДНХ. – Он – угроза. Угроза нашему статусу, нашей безопасности! Он действует как капризный божок, а не как член общества!

Кристоф наконец оторвал взгляд от своих рук и медленно перевёл его на Грошева.

– А я и не член, Леонид Петрович. Я – явление природы. А с погодой, как известно, не судятся. Только прячутся от неё в подвал.

Я смотрел, как одна за другой поднимаются руки. Мезеров. Грошев. Ещё двое. Ещё. Сердце медленно и тяжело опускалось куда-то в сапоги. Лиза старалась, её доводы были железными, но её голос тонул в этом хоре лицемерия и страха.

И тут случилось неожиданное.

– Возражаю, – раздался спокойный, низкий голос. Поднялся Глеб Коса – с недавних пор директор СРСП, мой непосредственный руководитель. Его лицо не выражало ничего, кроме лёгкой усталости. – Я видел, что гражданин Хаас сделал для Санкт-Петербурга. Видел его жертву. И я видел тела его врагов. Он не убийца. Он – оружие. А оружие не судят, его направляют. Голосую «против».

Следом поднялся седой архивариус Ордена, высокий и щуплый мужчина в коричневом твидовом жилете поверх белой рубашки, Аркадий Соломонов.

– В архивах Ордена Российской Империи сохранились прецеденты, – произнёс он, поправляя очки. – В тысяча восемьсот двенадцатом году против войск Наполеона сражались, по нашей просьбе, отряды леших и кикимор. Даже когда мировые Ордена пришли к соглашению в отказе от участия во внешней политике и межгосударственных конфликтах, злодеи Эпоса неоднократно вставали на защиту наших границ против своих «сородичей». Мы всегда использовали «тёмные» силы против внешней угрозы. Немецкие маги, желающие пересечь нашу границу через Эпос, – это угроза. Я также голосую «против».

Две руки. Только две. Против семи. Юдин с торжествующей жестокостью в глазах уже открывал рот, чтобы огласить вердикт, как сзади, у самых дверей, раздался до боли знакомый голос, тихий и чёткий:

– Кхм… Прошу прощения за опоздание, коллеги.

Все замерли. В дверях, освещённая светом из коридора, стояла она. Строгий наряд и лицо, в котором не осталось и тени той девчонки, что я знал.

– Арина Дорофеева, Око Ордена, – представилась она, не повышая тона, и её шаги отчётливо прозвучали в гробовой тишине. Она прошла к свободному месту за столом Совета и села, положив перед собой тонкую папку. – Я тоже приму участие в голосовании. И мне есть, что сказать в защиту обвиняемого.

С нашей последней встречи Арина почти не изменилась… и в то же время изменилась кардинально. Огненно-рыжие волосы, которые я помнил распущенными по плечам, были стянуты в безупречно строгий пучок, открывая выбритые виски с тонкими, мерцающими руническими татуировками. Её зелёные раскосые глаза сверкали теперь не озорством, а холодным интеллектом и той мудростью, что даётся слишком рано и слишком дорогой ценой. Вместо любимой зелёной олимпийки на ней была свободная белая мантия почти до пола, а на шее – огромный серебряный амулет в форме глаза, бездонного и всевидящего.

Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. Наши пути разошлись четыре года назад. После того, как мы с Лизой и Гришкой уехали из Питера, я почти сразу пошёл в СРСП и четыре года почти непрерывно ездил в командировки, расследуя дела чернокнижников.

Об Арине я слышал только обрывки: что Вера Матвеевна настояла на развитии её дара провидицы, что её способности выросли в геометрической прогрессии… Вот куда привело это «развитие» – в самое сердце власти Ордена. Когда-то, в начале нашего летнего странствия, я хвастался этой девочке, что займу место в Совете до тридцати лет. Кто бы мог подумать, что ей это удастся раньше меня, и что смотреть она на меня будет такими отчуждёнными, царственными глазами.

Арина обвела взглядом Совет, и её взгляд на мгновение задержался на Кристофе. В нём не было ни боли, ни тоски – лишь бездонное, тяжёлое понимание. Затем она заговорила, и её голос, тихий и ровный, заполнил собой всё пространство зала.

– Господа члены Совета, – начала она. – Мы собрались здесь, чтобы судить явление. Тень от прошлой войны, которую мы все предпочли бы забыть. Мы судим подвиг, обросший льдом и мифами. Мы судим жертву, которую сами же и приняли, потому что не нашли другого выхода. – Она сделала паузу, дав словам повиснуть в воздухе. – Четыре года назад Кристоф Хаас спас Петербург. Он заплатил за это своей человечностью, способностью чувствовать, своим будущим. Он стал стражем на той границе, которую мы, живые, не в силах охранять. Формально он не умер. Но является ли он человеком? Он может находиться в Яви лишь три зимних месяца, и только при условии минусовой температуры. Его тело – плоть и кровь, но дух его принадлежит Эпосу. Так кого мы пытаемся судить? Призрак? Стихию? Или нашу собственную совесть, которая не даёт нам покоя?

Лиза сдавленно ойкнула. Кажется, для неё это было не менее неожиданно. Арина повернулась к Тарасу Мезерову, и её взгляд стал острым, как стрела.

– Согласно уставу Ордена, преступления, совершённые порождениями Эпоса, находятся в исключительном ведении передовиков. И только их. Господин Мезеров, – её голос прозвучал с ледяной вежливостью, – вы, как глава передовиков, готовы взять на себя ответственность и официально выступить против «катаклизма», который не нападает на наши земли, а защищает их от внешних посягательств? На мой взгляд это равносильно объявлению крестового похода против Кощеева царства только потому, что вам не нравится, как владыка мёртвых обращается со своими поддаными.

Мезеров побледнел. Его челюсть сжалась так, что казалось, вот-вот хрустнут зубы. Весь зал замер. Арина своим вопросом поставила его в политическую ловушку. Любое его слово теперь могло развязать войну, о которой никто не был готов даже помыслить.

В этот момент Кристоф, до сих пор хранивший молчание, тихо рассмеялся. Это был сухой, ледяной звук, похожий на треск ломающегося льда.

– Ну что, Тарас Анварович? – произнёс он, и в его глазах вспыхнула знакомая старая насмешка. – Готовы ли вы устроить мне изгнание? Обещаю, зрелище будет… эпическим.

В этой напряжённой тишине, под взглядом бывшей возлюбленной, защищавшей его с холодной яростью юриста, и моим – взглядом некогда лучшего друга, сжимавшего кулаки в зале, Снежный Король выглядел как никогда неуязвимым и по-настоящему опасным. Я сидел на некотором удалении от него, но даже до меня доносился ледяной шлейф его ауры.

Кристоф встал, выпрямился во весь рост, и его трость, до этого казавшаяся просто стильным аксессуаром, описала в воздухе крутую, бесшумную дугу.

– Всё это очень увлекательно. И я искренне выражаю благодарность тем, кто меня поддержал. Но… Господа «присяжные», – он с лёгким презрением окинул взглядом стол Совета, – вы уверены, что мне не наплевать на ваше мнение и ваш суд?

Тишина в зале стала абсолютной, звенящей. Он сделал шаг вперёд, и его белый костюм будто вобрал в себя весь свет. Охрана зала резко шагнула навстречу, но тут же замерла – Глеб вскинул руку. А безопасностью судов занимается наше ведомство. Ох и не оберëтся босс проблем потом…

Кристоф тем временем продолжал:

– Я взял на себя роль не доброго покровителя сказочников, а тёмного властелина. И на своих тёмных землях я распоряжаюсь своей властью, как захочу. Вы можете вынести мне любой приговор, вплоть до смертной казни. Но перед этим спросите себя – а хватит ли вам силёнок меня казнить? – Он остановился, наслаждаясь всеобщим оцепенением. – Я в этом зале только с одной целью.

– И с какой же? – выдавил из себя Юдин, пытаясь сохранить остатки достоинства.

– Убитые мной немцы, – отчеканил Кристоф, и каждое слово падало, как льдинка, – были учениками некоего «Барона». У меня есть очень конкретные подозрения на этот счёт.

В этот момент огромное витражное окно за спиной Юдина с оглушительным треском покрылось паутиной трещин и разбилось вдребезги. В зал, пахнущий озоном и пылью, ворвался ледяной ветер. Он взметнул со стола кипы бумаг, опрокинул графин с водой, заставил кого-то из стражей вскрикнуть от неожиданности.

А Кристофа уже окутал ослепительный снежный вихрь. Когда он рассеялся – на это ушла не больше секунды, – Снежный Король стоял не на своём месте. Он был позади Грошева. Остриё его белой трости почти касалось затылка бледного как смерть бизнесмена.

– Должен сказать, Леонид Петрович… Или правильнее Леонард фон Грохт? Так вот… – Кристоф шептал так, что слышно было каждому в гробовой тишине, – вы живы только потому, что у меня пока нет против вас доказательств, кроме того, что вы – внук недобитых нацистов и потомственный барон. – Он сделал паузу, давая каждому осознать услышанное. – И не дай бог эти доказательства у меня появятся.

Новый порыв ветра, уже не московского, а с арктическим привкусом вечной зимы, рванул из разбитого окна, подхватил белую фигуру и вырвал её из зала суда. Снежная мгла на мгновение затянула проём, а затем рассеялась, оставив после себя лишь стужу, разбросанные бумаги и абсолютную, оглушительную тишину.

Грошев, не в силах пошевелиться, стоял на дрожащих ногах, крупные капли пота стекали по его вискам. На его затылке, в том самом месте, где секунду назад лежала трость, красовалась маленькая, идеальной формы снежинка. Она не таяла.

В следующий миг зал взорвался. Грошев визжал, как подстреленный кабан, тыча пальцем в разбитое окно и требуя немедленно догнать и «заключить под стражу это исчадие ада». Мезеров, бледный и вспотевший, вытирал лицо платком, отчаянно пытаясь сохранить видимость самообладания.

Арина поймала мой ошарашенный взгляд и безнадёжно, почти незаметно покачала головой – мол, видишь, во что это вылилось? Глеб Коса, сверкая лысиной, накручивал ус на палец и смотрел на меня так, будто это я только что устроил в зале суда цирк с конями. И только старый архивариус Соломонов сидел, опустив голову, и прятал за ладонями… смех? Совсем старик из ума выжил.

Однако, осмотревшись ещё раз, я понял, что один человек в зале сохранял ледяное спокойствие. Владислав Юдин, Высший Пророк, сидел неподвижно. Ему было около пятидесяти, он был подтянут, с острыми чертами лица и пронзительным взглядом, в котором сейчас копилась не ярость, а стратегия. Он пребывал в глубокой задумчивости, и эта тишина среди хаоса была страшнее любых криков.

Внезапно он стукнул ладонью по столу. Удар прозвучал негромко, но с такой неоспоримой властью, что все разом замолчали, даже Грошев.

– Барон, значит… – произнёс Юдин, и его голос был ровным и властным. – Господин Мезеров, проведите проверку в Эпосе ещё раз. Убедитесь лично в том, что мы сегодня услышали. Госпожа Дорофеева, сопроводите Тараса Анваровича. Ему понадобится ваша помощь и ваш дар провидицы. Господин Соломонов, составьте письмо для Министерства охраны магических границ Германии. Приложите все материалы, собранные коллегами. Передаём дело им. Господин Корнилов… – он повернулся к Глебу, – запустите проверку личного дела господина Грошева.

Грошев взорвался от возмущения, будто его окатили кипятком:

– Владислав Эрнестович! Я ничего не утаивал! Все годы моей службы Ордену известно и то, что мои предки действительно принадлежали к Третьему Рейху, и моё резко негативное отношение к этому!

– Мне также известно, – холодно парировал Юдин, – что господин Молотов поставил вас на эту должность не за магические способности, а за лояльность и деловую хватку. На ней даже не обязательно быть одарённым. Поэтому будьте добры содействовать проверке. Никаких санкций на вас не накладывается, кроме подписки о невыезде. Можете возвращаться к исполнению своих обязанностей. – Он откинулся на спинку кресла, давая понять, что тема закрыта. – Все свободны!

Юдин встал. И в тот же миг рядом с ним буквально из воздуха вырос его фамильяр – Марк Аврелий. Мой тёзка. Высокий, суровый мужчина в тоге, с короткой седой бородой и мудрым, усталым взглядом единственного в истории римского императора-чародея.

Прежде чем кто-то успел что-либо сказать или возмутиться, Владислав Эрнестович положил руку на плечо своего фамильяра, и их обоих смыло хлынувшим из ниоткуда прозрачным, серебристым ливнем, оставив после лишь лёгкую дымку и запах озона.

В зале воцарилась тишина, полная облегчения и нового, ещё более гнетущего напряжения. Юдин не стал разбираться с Кристофом, а просто перевёл стрелки, отдав дело немцам. Он не тушил пожар. Он его контролировал.

Мне после этого совещания предстоял крайне неприятный разговор с Глебом в его кабинете. Лизе выговор дать не могут, так как она в общине не состоит, но вот поднять вопрос об её даре – могут вполне. Кристоф… тоже молодец. Устроил переполох и ушёл к своей ледяной красавице на девять месяцев, а нам – разбираться с этим.

И глядя на разбитое окно, в которое унёсся вихрь, я понял, что настоящая буря только начинается.