Читать книгу Чернила на асфальте - - Страница 4

Где-то на Пятницкой, в самом, казалось бы, непримечательном месте, Лиза ткнула пальцем в очередной тёмный поворот, ведущий в глубь квартала.

– Вот сюда.

Я свернул, с трудом втиснув свой «Мустанг» между блестящим новым «Кайеном» и низким синим «Мазерати», и погасил двигатель. Моя видавшая виды тачка с парой царапин на бампере, казалось, съёжилась от такого соседства.

Форму от греха подальше действительно пришлось переодеть, благо «комплект для свиданий» всегда с собой. Китель сменился на кожаный плащ, брюки – на джинсы, а сапоги – на любимые со студенчества кеды, и плевать, что на улице холодно. Взяв на руки Колобка, я последовал за Лизой к ничем не примечательной, обитой чёрным металлом двери без вывески.

Она набрала на неприметной панели шестизначный код, вложив в каждое нажатие кнопки капельку дара. Воздух затрепетал, и дверь бесшумно распахнулась, пропуская нас внутрь.

«Диамант» шумел волнами приглушённой музыки и гулом голосов. Я бы посчитал это место обычной дорогой кальянной, если бы не свет. Он был неестественным, живым. Лучи его струились из прозрачных колонн, переливаясь ядовито-жёлтым и глубоким изумрудно-зелёным – явно магического происхождения.

И да, с прошлой весны заведение очень изменилось. Оно стало больше раза в три. Высокие потолки теперь терялись в дымке, а вместо одного зала был целый лабиринт из полутора этажей и нескольких зон. Более платёжеспособные посетители и новый вышколенный персонал – также налицо.

Я нахмурился. Такие метаморфозы обычно означали одно – у «Диаманта» появились влиятельные покровители. С одной стороны, это тревожило: влиятельные для подполья могли оказаться таковыми и для меня, что могло стать почвой для неприятных конфликтов. С другой – у таких людей было одно неоспоримое преимущество: они категорически запрещали кому бы то ни было срать на своей территории. Проблемы с барыгами, вымогателями или просто буйными клиентами решались быстро, жёстко и без нашего участия. Порой даже слишком жёстко.

Лиза, не останавливаясь, повела меня в самую глубину клуба. Мы миновали первый зал с его кислотными оттенками и прошли через арочный проём. Зелёный свет сменился синим и оранжевым, будто мы шагнули с берега в глубины океана, подсвеченные закатом. В третьем зале палитра снова сменилась – на багрово-фиолетовую, тревожную и чувственную одновременно.

Мебель в каждом следующем зале становилась дороже. В первом стояли матово-чёрные столы и простые стулья. Во втором – столешницы из тёмного дерева и удобные кресла с подлокотниками. Здесь же, в третьем, столы были покрыты чёрным бархатом, а вдоль них тянулись низкие диваны из той же ткани и мягкой, словно живой, кожи. Контингент соответствовал: деловые костюмы, дорогие платья, уверенные жесты. Здесь пахло деньгами, властью и слабой, но умело замаскированной магией.

Лиза уверенно вела меня к длинному столу у дальней стены, за которым сидела большая, шумная компания парней и девушек лет двадцати-двадцати пяти. И один из них был явным центром всеобщего внимания. Аккуратно уложенные русые волосы до подбородка, смазливое лицо и очень цепкий, хитрый взгляд, который бегал по залу, оценивая и вычисляя.

Я узнал его мгновенно. Герман. Он состоял в Московской общине, числился стражем. А ещё на его деле нас, молодых агентов СРСП, учили разбираться в людях. Его судили за причинение вреда неодарённым с использованием дара – якобы он покалечил несколько человек во время операции. А оказалось, парень просто делал свою работу – в одиночку закрывал внезапный разрыв, а люди травмировались из-за праздного любопытства, отказавшись соблюдать его требования. Дело развалилось, парня оправдали, но осадок, как водится, остался – и у него, и у нас. Я поморщился от неприятных воспоминаний и тут же заметил, как Лиза резко отвела взгляд, её плечи напряглись.

– Вот блин… – сквозь зубы выдохнула она. – Он-то зачем сюда припёрся?

– Ты его знаешь? – удивился я.

Лиза сгорбилась ещё сильнее, будто пытаясь стать невидимкой.

– Это мой бывший, – прорычала она так, что, кажется, даже Колобок у меня на руках съёжился. – С которым я, благо, рассталась, когда он начал вести себя как полный придурок.

– Он обижал тебя? – нахмурился я, и пальцы сами собой сжались в кулаки. – Только скажи – и устрою ему внеплановую проверку с конфискацией дневников и допросом под светом лампы. Или, если хочешь быстрее, просто начищу харю прямо здесь.

– Обидеть меня? – Лиза усмехнулась, но в её глазах не было веселья. – У него бы яиц не хватило. Нет, история куда приземлённее – он начал играть в карты. Сначала по мелочи, потом всё круче. И постоянно пропадать по вечерам, не отвечая на звонки. Ему дико везло, денег приносил пачками, а на все вопросы отмахивался – «деловая встреча», «важные переговоры».

Она сделала паузу, её взгляд стал острым и холодным.

– А потом я случайно узнала. Он призвал Пиковую Даму, подобно своему тёзке из повести Пушкина. Она и помогала ему выигрывать, а он платил ей возможностью путешествовать по нашему миру, смотреть на людей. А когда под него начали копать в общине и запахло жареным, он её изгнал. Не попрощался, не объяснился… а иглой и кинжалом, как обычную тварь. Говнюк редкостный.

– Тебе что, стало жалко фамильяра? – уточнил я, хотя ответ был уже ясен.

– Не только, – Лиза с силой выдохнула. – Ты разве не замечал, как много можно сказать о человеке по его отношению к фамильяру? Это же не просто инструмент. Это часть тебя.

Я задумался. Перед глазами поплыли образы. Глеб Коса, суровый и невозмутимый, в редкие минуты затишья мог позволить себе погладить Рапунцель по её непослушным золотым волосам. Коршун, чёрствый циник, разрешал Медузе дремать у себя на плече и неизменно называл её «леди». Даже Катя Раскаль, которая могла нахамить кому угодно в Службе – ни разу не сорвалась на свою Белоснежку, всегда общалась с ней просто и по-девичьи. Да что далеко ходить – я сам. Пусть мы с Колобком постоянно подкалываем друг друга и спорим, но он – мой самый верный товарищ и, если честно, самый близкий друг.

А Герман… Поматросил и бросил, называется. Конечно, не моей корове мычать после стольких ночей с красавицами из молодых мифов, но я хотя бы не обманываю их. Честно говорю – мне нужна близость на вечер, а ты получаешь чернила, кровь и, возможно, удовольствие от общества такого видного мужчины. Герман же наверняка обещал Даме золотые горы и весь белый свет, но кинул её, как кидают в мусор надоевшую игрушку.

– Да, – сдавленно выдохнул я, глядя на того, кто весело хохотал за своим столом. – И правда, говнюк…

Лиза уже развернулась к выходу, её поза кричала о готовности сбежать в «очередной дрянной бар», лишь бы не видеть эту рожу. Но было уже поздно.

Герман, словно почувствовав наш взгляд, медленно повернул голову. Его хищные глаза, блуждавшие по залу, остановились на нас. Но вместо едкой усмешки в них мелькнуло искреннее, почти детское удивление, которое тут же сменилось сложной смесью вины и надежды.

Он что-то коротко сказал своим приятелям и, не дожидаясь их реакции, быстро направился к нам, на ходу поправляя манжет рубашки.

– Лиза, – произнёс он, останавливаясь на почтительной дистанции. Его голос звучал мягко, без иронии. – Я не ожидал тебя здесь увидеть. – Его взгляд скользнул на меня, стал оценивающим, но не враждебным. Он протянул руку. – Привет. Герман.

– Марк, – кивнул я, пожав его ладонь. На лице сохранил маску нейтральной вежливости.

– Слушай, Лиза, – Герман перевёл взгляд на неё, и в его глазах читалось неподдельное смущение. – Я… я знаю, что прошлого не вернуть. И то, как я поступил… с Дамой… это было ужасно. Я не оправдываюсь. Но я хотел бы извиниться. Перед тобой. Я был другим человеком. Глупым и напуганным.

Лиза смотрела на него с холодным недоверием, скрестив руки на груди.

– И что, теперь ты стал другим?

– Стараюсь, – он развёл руками с обезоруживающей улыбкой. – Пытаюсь исправить то, что можно исправить. Не хочешь присоединиться? – он мотнул головой в сторону своего стола. – Там все свои. Будет возможность поговорить в более… спокойной обстановке.

Лиза, колеблясь, посмотрела на меня. Я понимал её нежелание, но любопытство и профессиональный интерес уже перевешивали. Кто эти «свои»? Я едва заметно кивнул.

– Ладно, – с неохотой согласилась Лиза. – Но ненадолго.

За столом нас встретили приветливыми, но настороженными взглядами. Лиза, казалось, знала почти всех.

– Ребята, это Марк, – представила она меня, легко входя в роль. – Аудитор из научного крыла Ордена. Занимается статистикой и архивами. Скучнейшая работа, но он не жалуется.

На меня посыпались кивки и необязательные улыбки. Образ безобидного учёного сработал идеально. Я сел, делая вид, что погружён в созерцание интерьера, и незаметно коснулся браслета на запястье. У агентов СРСП эти устройства выглядели как дорогие, но обычные смарт-часы, в отличие от громоздких чёрных погремушек стражей.

Притворившись, что читаю сообщение в мессенджере, я вызвал скрытый интерфейс и запустил сканирование. База данных Ордена начала выдавать краткие справки на каждого сидящего за столом. И картина стала складываться крайне любопытная.

Практически все здесь были зарегистрированы как одарённые. Но у большинства потенциал в документах был занижен, причём значительно. Вот рыжеволосая девушка напротив – в деле стоит отметка «недоросль», отчислена из школы общины после четырёх лет безуспешного обучения из-за «крайне слабого и нестабильного дара». Но по энергетическому шлейфу, который я чувствовал, она была лишь немногим слабее Лизы. Парень слева от Германа, громко рассказывающий анекдот, в базе проходил как «вольный пророк со слабым неконтролируемым даром». Но на деле его резервы тянули на крепкого стража второго разряда.

Я наклонился к Колобку, который изменил форму и спрятался в моëм внутреннем кармане. Тихо, будто откашливаясь, прошипел ему:

– Видишь это? В Питере у «золотой молодёжи» было принято либо гасить дар, либо хотя бы не скрывать его. А здесь… целый клуб скрытых талантов.

Колобок едва слышно хрустнул, что на его языке означало саркастическое согласие. Картина прояснялась. «Диамант» был не просто местом для посиделок. Это была лужа, где плавала очень специфическая рыба – сказочники, по каким-то причинам скрывающие свою истинную силу от Ордена. И вопрос был в том, кто и зачем их здесь собрал.

Разгадка обнаружилась быстро, стоило мне лишь присмотреться к лицам, а не к досье. Среди развязных сынков и нарядных девиц сидели другие – с более грубыми чертами, спокойными, внимательными глазами и осанкой, выдававшей не светскую выучку, а привычку к труду и дисциплине. Я узнал их. Это были дети Хранителей Путей, тех самых староверов, с которыми мы бок о бок сражались семь лет назад на Светлояре.

До меня доходили слухи, что не все из них благополучно влились в структуры Ордена. Кто-то не смог освоить нашу, отточенную до жёстких стандартов, учебную программу. Другие, выросшие на историях о четырёх веках изгнания, так и не простили Ордену старой вражды. А третьи… третьи были как Лиза – в меру лояльными, но на дух не переносившими строгой системы, бесконечных протоколов и запретов.

Государство, надо отдать должное, запустило мощную пропаганду. Профессия сказочника теперь была окутана ореолом героизма и почёта. После реформ Юдина нас, магических «спецназовцев», уже не только боялись, но и уважали.

Но выстроенная Орденом система больше походила на пожизненный призыв в элитные войска, куда забирали ещё детьми. Не видеть своих неодарённых родителей с шести до восемнадцати лет в стенах общин считалось нормой. Высокая смертность и разлучение с семьёй были «издержками профессии», на которые все предпочитали закрывать глаза.

И конечно, такая жизнь нравилась не всем. Особенно тем, кто вырос в куда более свободной, хоть и суровой, среде староверов.

– О чём задумался, учёный? – голос Германа вернул меня в реальность. Он наблюдал за мной с лёгким любопытством.

– Красиво тут, – ответил я, делая вид, что просто впечатлён обстановкой. – А кто хозяин такого заведения? Должен же быть человек со вкусом и возможностями.

Лиза выстрелила в меня грозным взглядом, будто один этот вопрос мог разоблачить во мне «чекиста» с потрохами. Но Герман лишь благосклонно усмехнулся, польщённый.

– Велимир Возгарь. Слышал о таком?

Знакомое имя отозвалось в памяти гулом. В Нижнем это был один из приближённых Борислава Веселина, лидера Хранителей. Молодой, но хваткий парень. Значит, не все лояльные Ордену староверы уехали поднимать общины в тихие городки Золотого кольца. Кто-то решил, что куда выгоднее организовать в столице бизнес – контролируемую биржу для недовольных системой одарённых.

Теперь картина складывалась ясная, как московский воздух после грозы. Никто из староверов не мог похвастаться богатством или связями в высших кругах, но это и не нужно, если заручиться поддержкой Ордена. Их грубо сотканные рубахи сменились на дорогие платья и пиджаки, рунические дощечки – на последние модели смартфонов, а борьба с тварями – на контроль над неодобряемым Орденом «серым» рынком магических услуг.

И главное – большинство из них, как Лиза, были свято уверены, что живут свободно, по своей воле, вне удушающей опеки системы. Они и не подозревали, что их «свобода» – всего лишь более изощрённая клетка, чьи прутья сплетены из денег, влияния и тонких манипуляций. Игра была грязной донельзя. Но я не мог не восхититься холодной, многослойной стратегией Высшего Пророка.

Он не подавлял инакомыслие. Он его возглавлял, канализировал и ставил на службу своим целям. И теперь я, агент СРСП, сидел в самом эпицентре этого гениального и циничного эксперимента.

За стол принесли кальян – вежливый мастер поставил его между Германом и его богатеньким приятелем, но те сразу выдвинули чашу в центр. Агрегат был поистине исполинским, даже по столичным меркам. Дым из него струился не белёсым, а глубоким тёмно-синим потоком, а сама чаша изнутри мерцала бледно-розовым светом, словно раскалённый уголёк.

– Что за вкус сегодня? – спросила Лиза, с любопытством разглядывая диковинку.

– Волчья ягода, – ухмыльнулся Герман. – Но не та, которой в детстве пугали. Эту выращивает Волк из «Красной Шапочки». Говорят, даже дар усиливает. Попробуй, очень свежий вкус.

Заинтересованный описанием, я тоже потянулся к свободной трубке. Но оценить магический табак и навредить здоровью не успел.

Из соседнего сине-оранжевого зала донёсся душераздирающий женский визг, тут же перекрытый оглушительным грохотом бьющейся посуды. Часы Германа на запястье противно запиликали тревожным сигналом. Точно так же завизжали мои смарт-часы и устройства ещё у пары ребят за столом. Следом за звоном посуды из-за арки вырвался звук, от которого кровь стыла в жилах – низкий, полный голода и ненависти рык.

– Твою ж налево… – вырвалось у меня. Я уже перепрыгивал через стол, даже не осознавая этого.

В тот момент я понял, что для долгой работы под прикрытием не гожусь – никакая легенда не скроет боевые рефлексы, выдрессированные годами. Пока остальные застыли в ступоре, я нёсся к арке. Не знаю, где фамильяры у этих ребят, а мой всегда наготове.

Колобок выскочил у меня из кармана, и ещё в воздухе его упругое тело начало стремительно расти. Чиркнула зажигалка, листы с заранее заготовленными рунами из моего кармана вспыхнули синим пламенем. Колобок, уже размером с баскетбольный мяч, подпрыгнул, вобрав в себя энергию, и приземлился с глухим ударом о пол уже в своей боевой форме – двухметровый голем с мускулистыми, сложенными из упругого теста ногами и кулаками-булыжниками.

Мы ворвались в сине-оранжевый зал и увидели виновника торжества. Буревестник. Призрак крестьянина двадцатых годов прошлого века, умершего от голода.

Его иссохшееся тело было полупрозрачным, зубы превратились в длинные, загнутые жёлтые клыки, а в костлявой руке он сжимал огромный, наполовину прозрачный серп, больше подходящий для жатвы душ, а не колосьев. От него в панике отползала по полу измазанная едой семейная пара – слабые одарённые, чьи силы явно не тянули на пятую категорию опасности.

И как, интересно, такая тварь могла образоваться в месте, где каждый вечер тусуется кто-то из общины? Ах да, здесь же все так любят «свободу»! И бесконтрольно используют пророческий дар, вызывая адские, даже по столичным меркам, колебания силы Эпоса!

Буревестник, заметив нас, развернулся. Его пустые глазницы уставились на Колобка, и он с рёвом бросился вперёд, занося серп.

– Привет, голодранец! – проревел Колобок, встретив атаку своим корпусом. Серп с визгом вонзился в его хлебную плоть, вырвав клок, но голем даже не дрогнул. Он ответил коротким, мощным ударом кулака, отшвырнув тварь к стене.

В этот момент в зал ворвался Герман. На его лице не было и тени прежней развязности – только холодная собранность.

– Тристан, ко мне! – крикнул он, и позади него из развевающейся тени материализовалась фигура в латах. Высокий, стройный рыцарь с печальными глазами и длинным мечом.

Буревестник, оглушённый ударом, поднялся. Его голодный рёв превратился в пронзительный вой. Он сделал выпад – не к нам, а к тем самым парню и девушке. Тристан шагнул вперёд, а его клинок описал в воздухе серебристую дугу, парируя удар серпа с градом искр. Бам!

– Марк! – крикнул Герман, занимая позицию с другой стороны. – Отвлекай! У меня есть идея!

Колобок снова пошёл в лобовую атаку, отвлекая тварь на себя, в то время как Тристан фехтовал с её серпом, не подпуская к людям. Я видел, как Герман что-то быстро чертил в воздухе, собирая энергию для рунического изгнания.

Но времени не было. Буревестник, ярость которого только росла, отбросил Тристана ударом призрачной руки и ринулся на Колобка, нанося бешеную серию ударов. Герман просто не успеет изгнать его – ни иглой, ни староверским методом с рунами.

Хватит. Я рванул с места, одновременно выхватывая из-за пояса массивный револьвер. «Кольт Анаконда», калибр .45 Магнум. Народная молва, как часто бывает, ошиблась – он вполне годится для чудовищ.

Я вскинул оружие. Ствол был покрыт тончайшей гравировкой с рунической вязью. Пули внутри – свинец с серебряной сердцевиной, и я лично нанёс руну «Сила» на каждую из них.

Буревестник, почуяв новую угрозу, развернулся ко мне, занося серп и открывая свою полупрозрачную грудь.

– С возвращением, – тихо сказал я и нажал на спуск.

Бах! Грянул гром – это мой оглушительный выстрел звуковой волной прокатился по залу. Вспышка ослепительного белого света на миг затмила всё вокруг. Руническая пуля впилась в центр груди твари. Та замерла, её вой оборвался.

На миг воцарилась тишина, а затем призрачное тело Буревестника начало стремительно рассыпаться, как пепел, уносимый невидимым ветром. Через секунду на полу не осталось ничего, кроме лёгкой серебристой пыли и звенящей в ушах тишины.

Я медленно опустил револьвер. Дымок тянулся из дула. Колобок, тут же сжавшись до размера булки, укоризненно хрустел, залепляя рану от серпа. Тристан с достоинством вложил меч в ножны и удалился в тень. Герман стоял, тяжело дыша, его незавершённое заклинание медленно гасло на кончиках пальцев.

Он посмотрел на меня, потом на дымящийся ствол моего «Кольта». В его глазах читалось не столько удивление, сколько переоценка.

– Аудитор из научного крыла, говоришь? – на его губах появилась кривая улыбка. – Интересная у тебя, браток, статистика. Сразу видно – работа с архивами требует жёстких мер.

***

Никого из общины вызывать не стали. Герман, сияя от сознания собственной значимости, сам составил протокол, лишь изредка сверяясь с Лизой по поводу формулировок. Он был жутко доволен собой – не каждый день удаётся легально «закрыть» тварь пятой категории без лишних глаз и отчётов перед начальством.

Пока он возился с бумагами, Лиза подошла ко мне. Её лицо было омрачено.

– Извини, что не помогла там, – тихо сказала она. – Кот, когда мы приехали, наотрез отказался вылезать из машины. Говорит, там пахнет бензином и свободой, а здесь – глупостью и опасностью.

Я от души рассмеялся.

– Да не извиняйся. И не ругай его. После сегодняшнего дня я его прекрасно понимаю.

И это была правда. Сегодня, после всего этого цирка с судом над Кристофом, а потом и здесь, в этом клубе, я вдруг разглядел то, что раньше упускал. Старую, незаживающую боль Лизы. Она, обладая чудовищным магическим потенциалом, могла бы удерживать и двух фамильяров разом. Но за четыре года она так никого и не призвала. Она, способная одним росчерком пера рождать сказки, добровольно заковала свой дар в цепи.

– Слушай, Лиза… – начал я, подбирая слова. – Насчёт твоего фамильяра… и других…

Она резко помрачнела, будто я ткнул пальцем в открытую рану.

– Давай потом, Марк, ладно? – перебила она, и в её голосе прозвучала усталая просьба. – Не сейчас. Хочу просто развеяться и немного подумать. Одна… Дай ключи от машины.

– У тебя самой-то права есть? – поинтересовался я, скорее по привычке.

Она скептически закатила глаза и развернула перед моим носом пластиковую карточку с фотографией и всеми необходимыми отметками.

– Училась, сдала, получила. Доволен, инспектор?

Я усмехнулся и протянул ей брелок с выгравированным мустангом.

– Только не разбей. И бензин не забудь заправить, там мало осталось.

– Вернусь где-то через час, – пообещала она, ловя ключ на лету. – Не натвори тут без меня ещё чего-нибудь, пожалуйста. Особенно с этим… – она кивнула в сторону оживлённо жестикулирующего Германа.

Я был уверен, что после скоротечной, но зрелищной схватки её друзья предпочтут держаться от «аудитора» с пушкой подальше. Но нет – у них вспыхнул совершенно нездоровый, живой интерес к парню с крутым фамильяром-големом и револьвером, стреляющим святым огнём. Мне пришлось на ходу сочинять новую легенду: якобы я передовик, списанный на «гражданку» с диагнозом ПТСР, и теперь моя аудиторская работа – это своего рода терапия. Пришлось даже убедительно изобразить отстранённый взгляд и лёгкую дрожь в руке, когда я подносил стакан с водой. Поверили мгновенно – образ «пострадавшего героя» оказался куда убедительнее безобидного учёного.

Лиза ушла, подбрасывая ключи в ладони, а я пристроился за барной стойкой. После инцидента с буревестником управляющий, бледный как полотно, лично пообещал мне и Герману «что угодно за счёт заведения целую неделю». Герман, окрылённый успехом, уже заказал для своей компании вип-комнату, ещё два диковинных кальяна и целые реки выпивки с горой закусок.

Я бы и взял какой-нибудь коктейль, но Колобок, снова устроившийся у меня на плече, будто вторая голова, тут же начал ворчать про «отвратительный запах перегара». Поэтому я просто заказал себе минералки с лимоном и продолжил наблюдать за этим диковинным местом, где сказка причудливо переплеталась с реальностью, а за дорогим фасадом скрывалась крайне непростая игра.

Колобку моя компания вскоре наскучила, и он попросил его отозвать. Поспать, мол, хочет. Он ушёл в Эпос, а я, углубившись в мысли о грядущих проблемах, вдруг вздрогнул, когда чьё-то лёгкое прикосновение прервало мой поток сознания.

Возле моего плеча, едва слышно трепеща крылышками, зависла крошечная фея, не больше ладони. Её свечение отбрасывало причудливые тени на столешницу.

– Это ты у нас сегодня герой? – пропищала она тонким, словно колокольчик, голоском.

– Меня, милая, такие маленькие не интересуют, – отмахнулся я, делая вид, что снова погружаюсь в созерцание своего стакана.

– Я уже взрослая, – обиженно фыркнула она.

И прежде, чем я успел что-либо сказать, её силуэт начал стремительно расти, расплываясь в воздухе. Через пару секунд передо мной уже стояла миниатюрная, но отнюдь не крошечная девушка в перламутровом, вызывающе коротком платье. Её крылья теперь казались хрупким аксессуаром за спиной. Её женские прелести тоже «повзрослели», и, надо сказать, впечатляли размерами, вызывающе контрастируя с хрупким телосложением. Позабыв о вежливости, я одобрительно закивал.

– Так лучше? – сладко промурлыкала она, сделав шаг ближе.

– С точки зрения биомеханики – сомнительно, – усмехнулся я, стараясь сохранить хоть тень невозмутимости. – По закону квадрата-куба с такими новыми данными ты летать не сможешь. Крылья твои теперь чисто декоративные.

– Зато красиво! Не так ли? – Она бросила на меня хитрый взгляд из-под длинных ресниц. – И мне не надо летать, чтобы показать тебе кое-что интересное. Меня зовут Моргана.

В голове зазвучали тревожные звоночки. Слишком уж знакомая тактика. Я молча достал из рюкзака небольшую баночку с чернилами и, смочив палец, быстрыми движениями нарисовал на ладони три символа – «Даждьбог», «Исток», «Берегиня». Простейшая, но действенная формула, выявляющая принуждение и насильственное удержание. Я повернул ладонь к фее, ожидая реакции.

Ничего. Ни судороги, ни крика, ни распада. Моргана смотрела на руны с лёгким любопытством, пока, наконец, не поняла смысл.

– Не старайся, – усмехнулась она. – Артурианский миф, конечно, переживает не лучшие времена, но я бы всё равно не пришла сюда по призыву. Считай, что мне просто нравится Москва.

Значит, она здесь по своей воле. Что, впрочем, не делало её менее опасной.

– И что ты хочешь, Моргана? – спросил я прямо, убирая ладонь. – Назвать цену на свои услуги? Озвучь сумму, и, возможно, мы с тобой поторгуемся.

Фея рассмеялась низким смехом, который не резонировал с её внешностью.

– Нет, мой герой, платить не нужно, – она наклонилась ко мне так близко, что я почувствовал лёгкий аромат полевых цветов и чего-то древнего, дремучего. Её шёпот был горячим и влажным в моём ухе. – Я совладелица этого заведения. И мои услуги… только для избранных. Для тех, кто может быть полезен.

Я задумался. А что, по большому счёту, я теряю? ВИЧ от существа из Эпоса не подхватишь, детей случайно не сделаешь. А если эта фея-совладелица решила меня тихо убрать – она бы не стала так заморачиваться с соблазнением, есть и потише способы. Главное – успеть, пока Лиза не вернулась…

– Ну что ж, – я сдался, с лёгким стуком поставив стакан на стойку. – Пойдём. Покажешь мне ваш тайный город, фея.

Моргана сладко улыбнулась и повела меня за собой. Мы поднялись на второй этаж по узкой, крутой лестнице, которую я до этого как-то не замечал. Здесь царил полумрак, и свет создавали лишь редкие, мерцающие светлячки, запертые в хрустальных сферах. Она провела меня в небольшую комнату, где доминировала огромная кровать с чёрными шёлковыми простынями. Пахло ладаном, кожей и магией.

Фея повернулась ко мне, и её сладкая улыбка стала обещающей. Её пальцы, тонкие и изящные, уже ловко расстёгивали верхнюю пуговицу моей рубашки, а большая грудь недвусмысленно упиралась в меня.

– Свет, – мягко, как заклинание, прошептала Моргана.

Светлячки в сферах разом погасли. Вместе с цепкими руками сказочной феи меня объяла абсолютная, бархатная темнота.