Читать книгу Песнь затонувших рек - Группа авторов - Страница 4

Фань Ли сдержал обещание и ждал меня на берегу под бледным призрачным светом полной луны.

Он был не один. За его спиной стояли лошади, три красивых кобылы блестящей темной масти с полированной сбруей, сверкавшей даже в темноте. Их мышцы перекатывались под кожей, когда они били копытами о землю. Чжэн Дань сидела в седле и гладила свою лошадку по загривку, гордо расправив плечи и выпрямив спину, как настоящий воин. Наши деревенские хромые клячи с тусклыми глазами не шли ни в какое сравнение с этими великолепными животными, как рубашка из крапивы не могла сравниться с шелковой. Я наступила на ветку, та хрустнула, и одна лошадь взмахнула гривой, повернула голову и тихонько заржала.

Фань Ли заметил меня и пошел мне навстречу.

– Ты все-таки пришла. – В лунном свете, серебрившем его нос и скулы, он казался еще прекраснее. Про мою красоту говорили, что она способна разрушать. Его же была печальной, холодной и неприступной, как звезды, рассыпанные на небосводе.

– Я прошу лучшего риса, – сказала я.

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Для родителей, – уточнила я, пока хватало смелости. Если он действительно нуждался во мне, как говорил, он должен был согласиться с самыми дерзкими требованиями. – Вы обещали выплатить им компенсацию. Заботьтесь о них, как о своих родных. Пусть у них на столе всегда будет свежая речная рыба, утка и ягнятина. Особенно утка: мать ее любит. А отец… у него больная нога. Ему понадобится хорошая трость и теплое одеяло на зиму. Еще надо починить бумажное окно и дырявую кровлю: в дождь она протекает.

– Хорошо, – ответил он, и мне показалось, что он почти улыбнулся, хотя едва ли это было возможно. – Это все?

Сердце бешено колотилось с тех пор, как я выскользнула из дома, но сейчас мне показалось, что оно вот-вот выскочит из груди. Я старалась выглядеть невозмутимо. Если уезжать, то с высоко поднятой головой и без дрожи в руках.

– Пока да. Но если вспомню что-то еще, дам знать.

– Значит, ты готова ехать?

Разумеется, я была не готова.

– Да.

К моему изумлению, он поклонился так низко, что его голова оказалась вровень с моей талией.

– Я понимаю, как трудно далось тебе это решение, – тихо промолвил он, – и клянусь, княжество Юэ никогда не забудет твою храбрость. – Он медленно выпрямился и взглянул на меня из-под ресниц. В его взгляде было что-то, чего прежде я никогда не видела. Потом это выражение исчезло, и он быстро и деловито повел меня к средней кобылице.

Она была самой миниатюрной из трех, а на ее благородном лбу белело пятнышко в форме звезды, и все равно сама я не смогла дотянуться до стремени. Фань Ли подсадил меня одной рукой очень осторожно, чтобы не касаться кожи, и подошел к своей лошади. А я посмотрела на реку и подумала: как же странно, сначала он меня спас, а теперь из-за него я прощаюсь с прежней жизнью.

Мы ехали во тьме, следуя журчанию реки.

Когда мы уже отошли довольно далеко, я поняла, что Фань Ли нарочно предпочел ехать ночью. Это было мудрое стратегическое решение: никто не увидит нас и не задумается, почему молодой аристократ в дорогом платье едет в сопровождении двух простолюдинок брачного возраста. Никто не станет строить ошибочные предположения, что это могло бы значить.

Мне досталась умная и тренированная лошадь. Даже на каменистых тропах и в колючих зарослях, кишащих ночными хищниками, она не пугалась и не останавливалась. Легкого прикосновения стремян и едва заметного натяжения поводьев было достаточно, чтобы она слушалась меня. Мерный стук ее копыт успокаивал и вторил биению моего сердца. Я старалась не думать обо всем, что осталось позади. О темных водах, куда мне предстояло погрузиться, и о густой бескрайней темноте впереди. Мы отъехали очень далеко от деревни, и поворачивать назад было поздно.

На рассвете, когда ночная прохлада сменилась утренним теплом, мы наконец прибыли на место.

Я не знала, куда мы направлялись, знала лишь, что это уединенное место, где нам с Чжэн Дань предстояло жить и учиться втайне ото всех. Но даже в самых смелых мечтах мое воображение никогда не смогло бы нарисовать картину того, что открылась нашему взору. На высоком склоне горы, откуда город виднелся как на ладони, стоял дом, укрытый от посторонних глаз цветущими сливами и кустарником. По обе стороны взмывали вверх края зеленых крыш, блестели от росы алые стены. Над дверью по дереву вилась резная надпись: «Дом у поющей реки». Вдохнув, я ощутила новый непривычный аромат: сладкий и свежий, похожий на запах тающих весенних льдов.

У ворот нас встретил человек.

Восходящее солнце отбрасывало на его лицо красноватый отблеск. Он не был ни стар, ни молод, но выглядел усталым и хмурым, будто уже успел повидать всякого в этой жизни. Его лицо было скорее невзрачным, скулы широкими и волевыми, но черты недостаточно изящными, чтобы считаться красивыми. Внимание привлекал его взгляд.

Когда мы спешились и направились к воротам, он смотрел на нас пристально, как ястреб. В груди шевельнулось подозрение. Горло судорожно сжалось. Возможно ли, что…

– Ты ее нашел? – спросил он, обращаясь к Фань Ли и по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Лучшую из лучших, как и обещал. Сами видите, ее красота не знает равных, – ответил Фань Ли, сложил ладони у груди и поклонился. – Ваше величество.

«Ваше величество».

Мы с Чжэн Дань испуганно переглянулись и поспешно поклонились, повторяя за Фань Ли. Теперь я видела перед собой лишь изумрудную траву и отполированные ботинки вана Гоуцзяня. Сверху послышался голос, раздавшийся будто издалека:

– Они не знают даже основ этикета. Девушкам полагается не кланяться, а приседать.

Я зарделась и выпрямилась. Правитель Гоуцзянь и Фань Ли смотрели на меня: взгляд вана был резким и оценивающим, а глаза Фань Ли ничего не выражали.

– Они из глухой деревни, – пояснил Фань Ли. – Естественно, они не знают этикета, они же не придворные. Но не беспокойтесь, их всему обучат.

Гоуцзянь вскинул брови.

– Ах да, я и забыл, что когда-то ты был таким же, Фань Ли.

Я вздрогнула от удивления. Что он имел в виду? Лицо Фань Ли оставалось бесстрастным, но я заметила, как напряглись его плечи. Ответить он не успел, Гоуцзянь повернулся ко мне.

– А ты уверен, что их можно обучить всего за десять недель? Сам знаешь, времени мало, а я и так слишком долго ждал. – Его глаза безумно заблестели. – Мы обещали У, что наложница прибудет не позже середины зимы, и, если не успеем, нам перестанут доверять, а этого допустить нельзя. Слишком долго мы пытались завоевать их доверие.

– Мы успеем, обещаю, – ответил Фань Ли.

– Что ж, насчет красоты ты прав, – сказал Гоуцзянь. Он пристально меня разглядывал, но так, будто я была предметом, мечом из благородной стали. Мне хотелось отпрянуть, но я сдержалась и не пошевелилась. Как-никак, передо мной был ван, а в княжестве У мне предстояло столкнуться кое с чем намного хуже. – Ее красота безупречна, спору нет. Если ее обучить… у Фучая не будет ни единого шанса. – Меня поразила холодная ненависть, с которой он произнес это имя.

Гоуцзянь заметил это и улыбнулся.

– Как тебя зовут?

– Си Ши, – ответила я, хотя на самом деле меня звали по-другому, Си Ши было моим прозвищем, так меня называли в нашей деревне. Это имя подходило мне больше. – Ваше величество, – добавила я, слишком поздно спохватившись.

– Си Ши, – повторил он. – Красивое имя. Скажи-ка, Си Ши, что ты думаешь о народе У?

Пускай мое обучение пока не началось, но пламя, полыхнувшее в его темных ястребиных глазах, подсказало правильный ответ на этот вопрос. К тому же лгать мне не пришлось: достаточно было вспомнить захлебнувшуюся кровью сестру и ее крошечные ручонки, тянущиеся ко мне, когда солдат У всадил в нее меч. После смерти Су Су мне казалось, что вселенная вышла из равновесия. Теперь у меня появился шанс восстановить баланс.

– Я ненавижу У, – тихо промолвила я. – Это чудовища, питающиеся войной и коварством. Я хочу лишь одного – поставить их княжество на колени.

Гоуцзянь удовлетворенно кивнул и повернулся к Фань Ли.

– Идеальна, – сказал он.

В доме не было никого, кроме служанки, безмолвной, как тень, когда мы вошли, она юркнула на кухню. Куда более разговорчивым оказался юный стражник примерно нашего возраста. Он назвал свое имя, но я мгновенно его забыла, так как все происходящее привело меня в слишком сильное смятение. Если мне предстояло стать шпионкой, стоило быть внимательнее. Провожая нас в наши покои в восточном крыле, стражник болтал без умолку.

– Уже видели вана? – спросил он.

Мои соломенные сандалии шлепали по начищенному полу из темного дерева, в котором, как в реке, отражалась моя размытая фигура. Коридоры в этом доме были намного шире, чем в нашем, а в стенах я не увидела ни единой трещинки и протечки.

– Да, – ответила я.

Стражник оглянулся через плечо и бросил на нас лукавый заговорщический взгляд. Своими изогнутыми бровями и кривой ухмылкой он напоминал мне лису.

– И как он вам?

Я помедлила с ответом. Ван уехал несколько минут назад, но я не знала, кому служит этот стражник и как устроена иерархия в доме. Кажется, он служил Фань Ли, но тот был советником Гоуцзяня, значило ли это, что стражник тоже отчитывался перед Гоуцзянем?

Но пока я раздумывала над вариантами ответов, Чжэн Дань ответила за меня.

– Честно? Я разочарована.

Я чуть не споткнулась, но она продолжала:

– Я рассчитывала увидеть кого-то более… величественного.

К моему потрясению и облегчению, стражник не отрубил ей голову. Он рассмеялся, прикрыв рукой рот, будто у нас теперь был общий секрет.

– Интересно. А как, по-твоему, должен выглядеть ван? У него должна быть золотая карета? Венец? А рядом стоять шеренга слуг в ожидании распоряжений?

Чжэн Дань пожала плечами. Я восхищалась ее дерзостью и мужеством, но иногда боялась, как бы из-за них она не угодила в беду.

– Он выглядит как обычный человек.

– А разве ты не слышала? – Стражник заулыбался шире, нарочито огляделся, хотя кроме нас, в доме никого не было, и шепотом продолжил: – Он ведет самую обычную жизнь. Говорят, он спит на дровах, а комнате у него висит свиной желчный пузырь, и он пьет из него желчь. Он отказывается от роскоши, даже когда ее преподносят ему в дар. И все это в память о Гоцзи.

– Пьет желчь? – воскликнула Чжэн Дань и нахмурилась.

– Гоцзи? – Название показалось мне знакомым. Павший город, где Гоуцзяня вынудили капитулировать перед войсками У. Однако слова стражника намекали, что в Гоцзи произошло нечто куда более постыдное, чем поражение на поле боя.

Стражник подмигнул.

– Если не хотите лишиться головы от очень острого и дорогого меча, советую никогда не упоминать Гоцзи в присутствии Гоуцзяня, если когда-нибудь снова увидите его.

– А что же там произошло? – мне стало любопытно.

– О, я вам не скажу. – Стражник остановился у широкого проема, он, кажется, был доволен, что ему удалось нас заинтриговать, или просто наслаждался вниманием. – Спросите у Фань Ли: может, он вам подробно расскажет, когда будет в настроении.

– А когда он бывает в настроении?

– Почти никогда, – расхохотался стражник. – Я с пятнадцати лет знаю его и вот что скажу: у нашего советника много достоинств. Он благороден, осмотрителен, благоразумен и умен, пожалуй, даже слишком. Но увы, он не может похвастаться веселым нравом.

Мы вошли в большую комнату, где пахло розовым деревом и еще чем-то незнакомым. В комнате стояла простая, но элегантная мебель: две кровати с балдахинами и такой огромный шкаф, что все мои пожитки уместились бы в один ящик. На столе лежали зеркала и, как маленькие солнца, излучали золотисто-бронзовое сияние. В комнате было очень светло: мы стояли напротив окна с кружевными ставнями, в просветы которых виднелся дворик с лотосовым прудом и старым камфорным деревом.

Именно здесь мне предстояло прожить следующие десять недель.

Меня вдруг захлестнула тоска по дому. Я вцепилась в свою сумку, где лежали всего несколько грубых рубашек и заколка, которую отец сам вырезал из дерева. Я не знала, какие вещи мне понадобятся, и взяла только эти. Без моего нефритового кулона шея казалась голой.

Проснулись ли родители? Успели ли понять, что я уехала?

Кто-то коснулся моей руки. Я повернулась, моргнула, прогоняя боль. Чжэн Дань сочувственно смотрела на меня: она все понимала, хотя сама, кажется, не слишком грустила, покидая деревню.

– Можете оставить вещи здесь, – велел стражник. – Фань Ли будет ждать вас в обеденном зале.

Я быстро собралась с мыслями и убрала сумку. О родителях думать больше нельзя, мне предстоит стать другим человеком, и у этого человека будет новая комната, новая одежда и новые желания. Новая Си Ши будет очаровывать самых могущественных людей в мире и предавать их без малейших угрызений совести.

Мы легко отыскали обеденный зал по запаху жареного мяса, который почувствовали еще от дверей в нашу комнату. В животе заурчало, и я поняла, что страшно проголодалась. По пути сюда даже мысли о еде в голову не лезли, но сейчас я не могла думать ни о чем другом. И мне хотелось не грубого ячменного хлеба, какой ели у нас в деревне, не жидкой водянистой каши из бобов, а настоящего мяса.

Я ускорила шаг.

В зале на низком столике нас ждал накрытый ужин. С одного края стола сидел Фань Ли, перед ним стояла миска с рисом, к которому он не притронулся. Он даже не взял свои палочки, и его, кажется, совсем не интересовали разложенные на столе яства: блюда с хрустящими побегами бамбука, целая рыба, обильно политая золотисто-коричневым соусом, белое мясо, такое нежное, что само отваливалось от костей, и ломтики курицы, тушенные со свежими каштанами и острым перцем. Я вдыхала ароматы этих блюд и представляла, как откушу кусочек свежего бамбукового побега и почувствую сладость мяса вперемешку с маслом и густым пряным соевым соусом…

– Проголодались? – спросил Фань Ли, посмотрев на меня. – Садитесь. Это все для вас двоих.

Упрашивать нас не пришлось. Я схватила лежавшие слева палочки и доверху наполнила миску едой. Та была очень горячей, от рыбы поднимался пар.

Фань Ли подождал, пока мы обе утолим голод, попробовав понемногу каждого блюда, и произнес:

– Во дворце так есть нельзя.

Я замерла с палочками в руке.

– Что значит нельзя?

Чжэн Дань, ни на секунду не прекращая жевать, с набитым ртом промямлила:

– Только не говорите, что для еды тоже существует этикет!

– А как же, – холодно ответил Фань Ли. – Во-первых, вы должны ждать за дверью, пока вас позовут. На пороге сделать реверанс, сложив руки вот так, – он сложил руки и слегка наклонил сомкнутые ладони, присев на одной ноге. – Не смотрите в глаза вану. Голову не наклоняйте. Ждите, пока он сам вас не позовет, и только тогда подходите к столу сбоку. – Он указал на место за столом слева от того, куда сели мы. – И когда садитесь, ноги нужно сложить вот так.

Чжэн Дань вытаращилась на него.

– Надо делать все это? Каждый раз?

– Это еще не все, – он сел на место. – Пока ван не начал трапезу, никто не должен даже прикасаться к палочкам и тем более есть. Если ван поднимет кубок с вином, ни в коем случае не поднимайте свой кубок выше. А когда подносите палочки ко рту, прикрывайте рот рукавом. – Он проделал какие-то хитрые манипуляции со своими широкими рукавами, расправив их, как в танце, и медленно поднял руку, загородив рот рукавом.

Мы с Чжэн Дань переглянулись, и она пробормотала:

– Пока выполнишь все эти премудрости, еда остынет.

Я еле сдержала улыбку. Все эти лишние движения, дотошные правила и требования казались действительно абсурдными. И для чего они были предназначены? Чтобы ван ощутил свою важность? В нашей деревне людям с трудом удавалось выкроить время, чтобы поесть, никто не стал бы утруждать себя соблюдением бессмысленного этикета. Я много раз видела, как местные просто садились на корточки на углу и запихивали в рот куски хлеба, будто боялись, что кто-то их отнимет.

– Можешь смеяться, – спокойно отвечал Фань Ли, – но в прошлом лунном месяце одного придворного казнили за то, что он поднял кубок выше, чем ван. Это грубая форма неуважения.

Вся смешливость тут же исчезла, по телу пробежал холодок. Я представила эту картину и вмиг потеряла аппетит: молодой чиновник забылся всего на секунду и поднял кубок высоко, возможно, от радости или желая угодить вану… и в тот же миг кубок вылетел из его рук, и алое вино кровавой лужей разлилось по полированному дворцовому полу. Мне стало не по себе. Когда Фань Ли вновь продемонстрировал нам ритуалы столового этикета, я следила за ним уже с большим вниманием и с пятого раза даже смогла все в точности повторить. Чжэн Дань понадобилось восемь попыток.

– Теперь вы знаете, что от вас требуется, – проговорил Фань Ли. – Помните, даже за столом вы должны радовать глаз. За вами будут неотрывно наблюдать.

Так началось наше обучение.